Островитяния. Том третий
Шрифт:
Мы глядели друг на друга, теперь Глэдис была так близко, что я уже мог различить ее улыбку. На ней был синий облегающий саржевый жакет, пальто и юбка. Неожиданно она показалась чужой — человеком, которого я люблю и боюсь одновременно, чью любовь мне предстоит завоевать вновь.
Стоя возле леера, она приближалась: десять футов, пять, я видел ее вздрагивающие ресницы. Сознавая, что рискую, я, чуть не упав, перепрыгнул на палубу, и вот мы уже стояли лицом к лицу.
Глэдис улыбалась, но веки ее были прищурены, и уголки глаз влажно блестели.
— Здравствуй, —
Я поцеловал ее в подставленную щеку.
Команда пришвартовала «Масо» к причалу. Дорн возился с гротом.
Я взял Глэдис за руку. Наконец мы были вместе, но она казалась незнакомой. Ее приезд был скорее началом, чем концом. Она выглядела усталой, бледной, под глазами залегли тени.
— Спустимся на берег, — предложил я.
— Но мои вещи и моя шляпа…
— Их принесут. Как вы чувствуете себя, Глэдис? Все в порядке?
— Все хорошо. А вы, Джон?
— Я снова чувствую себя самим собой. Усадьба на реке Лей ждет нас.
Словно короткий стон вырвался из ее груди, но рука еще крепче сжала мою.
— Так все же давайте сойдем на берег, — повторил я.
Глэдис посмотрела на почти двухфутовой высоты леер и еще более высокий каменный край причала.
— Но у меня такая узкая юбка, — нерешительно сказала она.
— Я помогу вам, — ответил я и, взобравшись на леер, протянул ей руку. Глэдис была в явном замешательстве, лицо ее посерьезнело. Потом она приподняла юбку, ухватилась за мою руку и тоже поднялась наверх. Я увидел ее на мгновение мелькнувшую ногу в черном шелковом чулке со швом и нахмурился, потому что это был первый неловкий момент для нас обоих.
Лорд Дорн и остальные стояли вдоль стены, в нескольких футах чуть выше нас.
— Меня зовут Дорн, — сказал лорд по-английски и протянул Глэдис руку. Озабоченное выражение тут же сменилось улыбкой, и, сделав шаг навстречу лорду, она учтиво поклонилась.
Все окружили ее, называя себя по именам и улыбаясь, сознавая, что языковой барьер еще не преодолен. Глэдис стояла перед ними, прямая, стройная, в платье, столь не похожем на одежду встречавших ее людей.
Помня об американских привычках Глэдис, я представил ей своих друзей:
— Лорд Дорн, а это Хиса Некка, жена Дорна, который встречал вас, Дорна-старшая, Марта и, наконец, самый юный член семейства Дорнов.
Глэдис по очереди протянула всем руку, и каждый без колебания ответил на ее рукопожатие. Она улыбалась и держалась легко, раскованно, и я был горд ею и сгорал от желания сделать ее первые шаги по островитянской земле как можно менее болезненными.
Некка подошла поближе и в упор поглядела на Глэдис.
— Ваша комната готова. Наш дом — ваш дом, — произнесла она на островитянском.
Глэдис внимательно выслушала ее слова.
— Благодарю вас, Хиса, — ответила она. — Благодарю и понимаю, что это значит. Вы очень добры.
Мы двинулись к дому: Некка по одну сторону от Глэдис, я — по другую, а два ее сундучка, чемодан, зонтики, пледы, пальто
Некка беседовала с Глэдис, причем обе старались говорить медленно, отчетливо произнося каждый звук. Глэдис сказала, что «Св. Антоний» опоздал на несколько часов, потому что море сильно штормило, что ей было плохо, но она вполне оправилась на борту «Масо».
Неожиданно она протянула мне руку, я взял ее, и пальцы наши переплелись.
— Голова еще немного кружится, — сказала она мне по-английски, — но я уже в порядке. Не беспокойтесь.
Она тревожно разглядывала все кругом, губы чуть дрожали. Я ласково, но крепко держал ее руку, надеясь, что чувство реальности скоро вернется к ней.
Мы подошли к буковой аллее. Ветер шелестел над нами в кронах деревьев, и в конце, как бы в готической арке, высвеченной янтарными лучами заходящего солнца, показался фасад — отчетливо был виден каждый камень древней кладки, завитки лоз.
— Здешние места ни на что не похожи, — сказала Глэдис, — но я чувствую, что они могли бы стать моим домом.
Подойдя к дверям, мы вошли. Некка повела Глэдис показывать гостье ее комнату, а все сопровождавшие, с вещами, пошли за нами: Марта несла шляпу, а самый юный из Дорнов — пледы и зонты. Денерир,кативший тележку, и я взяли один из довольно тяжелых сундуков, Дорн нес второй. Мы занесли вещи в комнату. Мальчик спросил про зонты — что это такое и зачем они нужны. Глэдис с улыбкой открыла один зонтик и объяснила молодому Дорну, как им пользоваться. Потом поблагодарила добровольных носильщиков, и все, кроме Некки и меня, удалились, не забыв попрощаться.
Глэдис размотала шарф, и я снова увидел красивые очертания ее головы, темные растрепанные волосы были примяты.
— Здесь очень уютно, и все так добры ко мне, — обратилась она к Некке на островитянском.
Голос ее дрожал, она была бледна от усталости и едва стояла, прислонясь к изножью кровати.
— Если я чем-то могу быть вам полезна, если вам что-то понадобится… — начала Некка.
Глэдис умоляюще взглянула на меня, принужденно улыбнулась и потупилась… Некка бесшумно выскользнула из комнаты, прикрыв за собой дверь.
Я взял руки Глэдис, безвольно отяжелевшие, усталые, нежные, поднял их и внезапно остро почувствовал, как она дорога и желанна мне.
Она взглянула на меня и тихо произнесла:
— Ну, вот я и здесь.
Я подвел ее к скамье, и мы сели рядом.
— Со всем своим имуществом, — добавила она, кивая на свои пожитки.
— И ваши краски тоже? — спросил я.
Она указала мне на один из тяжелых сундуков:
— Краски и самые любимые книги.
Я крепко сжал ее руки:
— Я так рад, что вы наконец здесь! — и наклонился, чтобы поцеловать Глэдис, впрочем давая ей возможность избежать поцелуя, но, хотя в ее глазах на мгновение и мелькнула нерешительность, она подставила мне свои податливые губы… Потом откинула голову.