Острые предметы

Флинн Гиллиан

Бред Бакер был таким мужем, который жил там, где укажет Кейти, покупал тот диван, который хотела Кейти, оплодотворял Кейти по ее просьбе и ни в чем ей не перечил. Внешне он был привлекательным, если хорошенько вглядеться, а член у него был с мой палец. Это я знала по личному опыту, краткому и не очень интересному, полученному на первом курсе. Но по-видимому, малыш выполнял свои функции хорошо: Кейти была на третьем месяце беременности, ожидая третьего ребенка. Они собирались пытаться до тех пор, пока не получится мальчик. «Хотим, чтобы по дому бегал маленький шельмец».

Говори, Чикаго, обо мне! Мужа нет до сих пор, но не будем терять надежду. Говори о ней, о ее волосах и

любимых витаминах, о Бреде и двух дочках, Эмме и Маккензи, о женской вспомогательной службе Уинд-Гапа и о том, какое безобразие они натворили на параде в честь дня святого Патрика. Потом вздохнем: бедные девочки… Да, давай повздыхаем вместе: бедная моя статья о девочках. Видимо, она не очень о них переживала, потому что тут же снова заговорила о женской ассоциации: какой бардак творится там с тех пор, как директором стала Бекка Харт (до замужества Муни). В наше время Бекка пользовалась средней популярностью, а вес в обществе приобрела пять лет назад, когда сошлась с Эриком Хартом, у родителей которого была небольшая машина, водяная горка и «ловушка для туристов» – ресторан с мини-гольфом в самой неприглядной части Озарка. Ситуация была не блестящей. Сегодня она придет, и я сама смогу в этом убедиться. Она просто не очень удачно устроилась в жизни.

Особняк Энджи был похож на дом, нарисованный детской рукой: он был таким простым, что почти не выглядел трехмерным. Войдя в комнату, поняла, что мне совсем не хочется там находиться. Первой я увидела Энджи; со школьной поры она сбросила фунтов десять, хотя ей это было ни к чему. Она мне сдержанно улыбнулась и продолжила раскладывать приборы для фондю. Потом я заметила Тиш, которая уже в юные годы выполняла в компании роль мамочки, той, что придерживает вам волосы, пока вас тошнит, и с которой время от времени неожиданно случались приступы плача, потому что ей не хватало любви. Мне сказали, что она вышла замуж за парня из Ньюкасла, глуповатого (это шепотом прибавила Кейти), но зарабатывающего весьма неплохо. На шоколадном кожаном диване вальяжно лежала Мими. Хрупкая, как подросток, на удивление не выглядящая взрослой. Но казалось, кроме меня, этого никто не замечал. Все до сих пор называли ее горячей штучкой. Как подтверждение такой репутации, на ее пальце сиял огромный бриллиант – подарок Джоуи Йохансена, симпатичного долговязого парня, который на третьем курсе стал полузащитником и тогда вдруг попросил, чтобы его звали Джоу-Ха (честно говоря, это все, что я о нем помню). Бедняжка Бекка сидела среди них напряженно, словно чего-то ожидая, и выглядела нелепо в наряде, почти до смеха похожем на наряд хозяйки дома (может, Энджи возила Бекку с собой в магазин?). Она широко улыбалась всем, кто встречался с ней взглядом, но никто с ней не заговаривал.

Мы смотрели фильм «На пляже».

Когда Энджи включила свет, Тиш рыдала.

– Я вернулась на работу, – завывая, объявила она, прижав к глазам пальцы с кораллово-розовыми ногтями. Энджи налила вина и погладила ей колено, глядя на нее с преувеличенным участием.

– Господи, милая, зачем? – прошептала Кейти. Даже шепот у нее был девичьим и каким-то щелкающим. Словно тысяча мышек грызет печенье.

– Пока Тайлер ходила в детский сад, мне казалось, что я хочу работать, – ответила Тиш, продолжая рыдать. – Думала, мне нужна какая-то цель.

Последнее слово она выплюнула, как будто оно было ядовитым.

– Цель у тебя есть, – сказала Энджи. – Не позволяй обществу учить тебя, как растить детей. Из-за всяких феминисток, – она посмотрела на меня, – ты не должна чувствовать вину за то, чего у них быть не может.

– Она права, Тиш, она абсолютно права, – не выдержала Бекка. – Феминизм подразумевает,

что женщины сами выбирают то, что хотят.

Женщины с сомнением смотрели на Бекку, когда вдруг послышались всхлипывания из угла, где сидела Мими, и все обернулись к ней, включая Энджи, которая разливала вино.

– Стив больше не хочет детей, – сквозь слезы пожаловалась она.

– Почему? – картинно возмутилась Кейти.

– Говорит, трех достаточно.

– Кому достаточно, ему или тебе? – резко спросила Кейти.

– Я так ему и сказала. Девочку хочу. Дочку.

Женщины погладили ее по голове. Кейти погладила ее живот.

– А я хочу сына, – всхлипнула она, выразительно глядя на фотографию трехлетнего сына Энджи на каминной полке.

Тиш и Мими продолжили ныть и жаловаться между собой: «Я скучаю по малышам… Всегда мечтала о доме, полном детей, – это все, чего я хочу… Что плохого в том, чтобы просто быть мамой?» Мне было их жаль, – казалось, они страдают искренне, и, конечно, я могла только посочувствовать тому, что жизнь у них сложилась не так, как они хотели. Покивала, пошептала сочувственные слова, а потом, больше не найдя что сказать, убежала на кухню резать сыр, чтобы им не мешать. Этот ритуал был мне знаком со школьных лет, и я знала, что такие разговоры в любой момент могут принять дурной оборот. Вскоре Бекка пришла ко мне на кухню и стала мыть посуду.

– И так почти каждую неделю, – сказала она, выкатив глаза, как будто это все еще ее удивляет, а не раздражает.

– Наверно, им нужна эмоциональная разрядка, – предположила я.

Она надеялась, что я скажу что-нибудь еще. Знакомое чувство. Когда хорошая цитата на подходе, я бываю готова залезть человеку в рот и силой сорвать ее у него с языка.

– Я и знать не знала, насколько плохо живу, пока не стала ходить на посиделки к Энджи, – прошептала Бекка, доставая чистый нож, чтобы отрезать швейцарского сыра. Сыра у нас было столько, что им можно было бы накормить до отвала весь Уинд-Гап.

– А, ну бывает, что из-за конфликтов человек ведет поверхностную жизнь, но сам при этом поверхностным не становится.

– Это верно, – ответила Бекка. – С вами, девочками, в школе так все и было? – спросила она.

– Ох, почти, когда мы не пакостили друг другу.

– Кажется, я рада, что была такой неудачницей, – сказала она и засмеялась. – Интересно, почему сейчас я не могу не быть такой нахальной, как тогда?

Я засмеялась в ответ и налила ей вина. У меня слегка кружилась голова от необыкновенного чувства, что я как будто бы снова очутилась в юности.

Когда мы вошли в гостиную, все еще хихикая, все женщины плакали. И все сразу повернули головы и уставились на нас с таким ужасом, словно мы вдруг сошли с портрета Викторианской эпохи.

– Я рада, что вы так весело проводите время, – язвительно сказала Кейти.

– При том, что сейчас происходит в городе, – прибавила Энджи. Очевидно, они развили эту тему.

– Что творится в этом мире? За что убили девочек? – плакала Мими. – Бедняжки.

– И еще вытащили у них зубы – просто уму непостижимо, – ужаснулась Кейти.

– Жаль, что над ними так издевались при жизни, – рыдала Энджи. – Почему девчонки бывают так жестоки друг к другу?

– Одноклассницы их дразнили? – спросила Бекка.

– Как-то раз после уроков они зажали Натали в туалете и… обрезали ей волосы, – сквозь слезы пояснила Мими. Ее лицо распухло и покрылось пятнами. На блузке темнели разводы от туши.

– Они заставили Энн… снять трусы перед мальчиками, – сказала Энджи.

– Дети всегда их допекали, потому что они были немного не такие, как все, – добавила Кейти, осторожно промокая глаза рукавом.