Осужден пожизненно

Кларк Маркус Эндрю

Итак, побуждаемые корыстными интересами, а также чувством жалости и сострадания, они вынесли утром на палубу все запасы провианта и поделили их. Солдаты, которых мучила совесть, предлагали отдать оставшимся на берегу половину, но Баркер стал возражать:

– Если «Морской ястреб» не прибудет в порт, они там забеспокоятся и вышлют шхуну на поиски, – сказал он. – А еда нам самим пригодится, еще даже, может, не хватит, пока не дотянем до суши.

Столь резонное замечание было всеми одобрено. В бочонке оказалось около пятидесяти фунтов солонины, и треть этого запаса они погрузили в вельбот, добавив полмешка муки, немного чая, смешанного в мешочке с сахаром, железный котелок и кружку. Рекс, опасаясь пьянства среди команды, спустил также в лодку один из двух небольших бочонков рома, хранившихся на корабле. Чешир запротестовал и, наткнувшись на козу, которую они подобрали на острове Филипа, ухватил ее за ногу и бросил за борт, крикнув Рексу, чтобы он забирал ее с собой. Рекс втащил несчастное животное в лодку, и со всем этим смешанным грузом они направились к берегу. Бедная коза дрожала от холода и жалобно блеяла, а люди хохотали. Постороннему человеку могло бы показаться, что это возвращается с базара после удачных торгов веселая компания рыбаков или жителей побережья.

Причалив к берегу во время отлива, Рекс велел Бейтсу забрать груз: весь провиант, включая козу, был выгружен на берег под прицелом трех мушкетов, готовых отразить любую попытку захватить вельбот.

– Получайте! – крикнул Рекс. – Теперь уж вы не скажете, что мы проявили жестокость. Ведь мы честно разделили все наши запасы.

Неожиданно прибывшее подкрепление подняло дух пятерых пострадавших, и они почувствовали благодарность к мятежникам. После страшной мучительной ночи они были рады этим людям, все же пришедшим им на помощь.

– Ребята, – проговорил Бейтс, даже всхлипнув, – я этого не ожидал. Вы славные парни, знаю, что у вас самих на борту маловато провизии.

– Да, вы хорошие ребята, – подтвердил Фрер. Рекс дерзко расхохотался.

– Заткнись, мерзавец! – крикнул он. Вся его напускная вежливость мигом слетела при одном лишь воспоминании о тех издевательствах, которым их подвергал Фрер. – Мы это делаем не для тебя. Поблагодари даму и девочку.

Джулия Викерс поспешила умилостивить вершителя судьбы ее дочери.

– Мы весьма вам признательны, – сказала она с достоинством, как мог бы сказать ее муж. – Если я когда-нибудь вернусь домой, я сделаю все, чтобы люди узнали о вашем добром поступке.

В ответ мошенник и жулик изящным жестом снял кожаную шапку. Уже более пяти лет ни одна дама с ним так не разговаривала, и на какую-то минуту он вновь почувствовал себя мистером Лайонелом Крофтоном, джентльменом, спортсменом. Сейчас, когда свобода и благополучие были уже у него в руках, к нему вернулось чувство собственного достоинства и он мог, не потупившись, встретить взгляд благородной дамы.

– Я искренне надеюсь, сударыня, – сказал он, – что вы в целости и сохранности вернетесь домой. Смею ли я надеяться также, что вы пожелаете счастливого пути мне и моим товарищам?

Такой разговор восхитил даже Бейтса, и он рассмеялся.

– Ну и пройдоха же ты! – воскликнул он. – Ах, Джон Рекс, Джон Рекс! Ведь не для каторги ты родился на свет, человек!

Рекс усмехнулся.

– Прощайте, мистер Бейтс, да хранит вас бог!

– До свидания, – ответил Бейтс, приподняв фуражку. – Я… Я… черт побери, надеюсь, что дело у вас выгорит. Ведь свобода каждому дорога!

– Прощайте, арестантики! – крикнула Сильвия, махая платком. – Я тоже надеюсь, что вас не поймают!

Итак, вельбот отошел, и ему вслед летели приветственные возгласы, а женщины махали платочками.

Взволнованные чувствами, вызванными бескорыстным поступком Джона Рекса, изгнанники, казалось, совсем забыли о незавидном своем положении, всецело проникнувшись, как это было ни странно, тревогой за судьбу мятежников. Но по мере того, как удалялся вельбот, к ним возвращалось сознание безысходности. А когда он наконец совсем исчез, слившись с тенью брига, они вздрогнули, словно пробудившись от сна к жестокой реальности.

Они держали совет под председательством Фрера, после чего сложили всю провизию в котел. Солонину, муку и чай перенесли в пещеру неподалеку от берега, а Бейтса назначили экономом, вменив ему в обязанность, «не боясь полного беспристрастия», выдавать каждому его порцию. Козу привязали леской такой длины, чтобы животное могло свободно пастись. Бочонок рома с общего согласия запрятали в самом дальнем углу пещеры, а к его содержимому решили прибегать только лишь в случае крайней необходимости, как к лекарству. Воды у них было вдоволь – ярдах в ста от этого места из скалы бил родник. И они рассчитали, что при умеренном рационе запасы съестного можно растянуть примерно недели на четыре.

Затем, обозрев все свои ценности, они обнаружили еще три карманных ножа, моток бечевки, две трубки, пачку табаку, леску с крючками и большой складной нож, взятый Фрером, чтобы потрошить рыбу. Но, к своему ужасу, они увидели, что топора при них не было и заменить его тоже было нечем. У миссис Викерс оставалась ее шаль, у Бейтса – бушлат, а у Фрера и Граймса – только то, что было на них. Условились, что каждый сохранит свои личные вещи, но удочки перешли в общее пользование.

Уладив все эти дела, они повесили над огнем котелок, наполненный родниковой водой, и вскоре каждый получил по кружке жидкого чая и кусочек сухаря, один лишь Граймс отказался от еды. Покончив с завтраком, Бейтс испек в золе пресную лепешку, а затем они снова стали совещаться относительно их будущего жилья.

Было совершенно очевидно, что спать под открытым небом невозможно. Стояла середина лета, и докучливых дождей не ожидалось, но дневная жара угнетала всех. Главное, необходимо было оборудовать какое-то пристанище для миссис Викерс с девочкой. Неподалеку от берега у утеса виднелся песчаный холм, на восточной стороне которого зеленел молодой лесок. У Фрера возникла мысль нарубить деревца и выстроить из них подобие хижины. Однако они вскоре убедились в том, что их карманные ножи для этой цели совершенно непригодны; тогда, сделав зарубки на молодых деревцах, а затем переломив их, они смогли за несколько часов собрать достаточно веток, чтобы соорудить навес между двумя скалами – одной с пещерой внутри для хранения провизии, и другой, имеющей выступ размером ярдов в пять, – там спали миссис Викерс и Сильвия; Фрер и Бейтс намерились расположиться у входа в кладовую, чтобы одновременно охранять и женщин, и провиант. Граймсу предоставили соорудить себе жилище в том месте, где накануне ночью был разведен костер.

Когда они возвратились к обеду, вдохновленные своим планом, они застали бедную миссис Викерс в большой тревоге. Граймс, которого они освободили от работы из-за черепного ранения, ходил по берегу, что-то бормоча, и грозил кулаком воображаемому врагу. Подойдя к нему, они поняли, что удар повредил его мозг, и он бредит. Фрер попытался его успокоить, но безуспешно; наконец, по совету Бейтса, его окунули в море. Холодная ванна его усмирила, приступ ярости прошел, и когда его уложили в тени ближайшей скалы, он впал в состояние полного изнеможения и вскоре уснул.