Освободитель
Шрифт:
В ответ из дома вылетела единственная стрела и со звоном чиркнула по стальному шлему одного из нападающих, скинув обладателя шлема с плеч товарища на утоптанную землю у частокола. Упавший громко выругался, хотя, если не считать ушибленной спины, не пострадал. Из дома на ругань ответили издевательским хохотом.
Предводитель подскочил к поднимающемуся с земли воину и изо всех сил пнул его в бок, снова швырнув на пыльную землю.
– Заткнись, ублюдок!
– прорычал он и обратил в сторону ворот жестокое лицо, перекошенное из-за скверно затянувшейся раны. Звали предводителя
Оставив в покое затихшего солдата, он подошел к воротам сбоку и выглянул из-за столба, не забыв при этом опустить забрало шлема.
– Паук! Эй, Паук!
– заорал он.
– Ты вывел меня из терпения, Паук! И я тебя достану, клянусь елдой Равахша! Скоро мои парни принесут горючку, и твоя халупа заполыхает, как солнце в полдень!
Пара стрел, одна из которых чиркнула по шлему Хуруга, предварила ответ того, к кому он воззвал.
– Ты, драная, обосраная, шелудивая крыса, Хуруг! Ты жрешь собственное дерьмо и трахаешься с ящерицами! Ты ослеп, Хуруг? Ты не видишь цвета бревен, да? Твоя задница загорится раньше, чем мой дом! Намного раньше, ты, плевок бледной вонючки! За все, что натворили твои дерьмоеды, будет вычтено из бабок за товар! Если только у тебя, трижды драного крысюка, есть что-то похожее на товар!
– Поговори, поговори, Паук!
– крикнул в ответ Хуруг.
– Поговори еще! Когда я отрежу твой член и вколочу им в твою болтливую пасть все твои зубы, тебе будет трудно ворочать языком!
– Ух-ух! Грозный, как старая крыса, подвешенная за хвост!
– Хозяин постоялого двора издевательски захохотал.
– Должно быть, тот, кто развалил твою рожу, Хуруг, так и трясся от страха! Так и трясся! А, Хуруг?
– Ну все, Паук! Конец тебе! Скоро я дам тебе похлебать из выгребной ямы!
– заревел Хуруг. И совершенно спокойным голосом обратился к своему помощнику: - Не видно?
– Нет! Проклятый ползун! Из-за него даже не понять, из какого окна вопит торгаш!
Хуруг отодвинулся от ворот, поднял забрало.
– Может, подпалить забор?
– предложил он.
– В нем нет пропитки!
– Толку? Тем более это боук! Он скверно горит!
– Ну и хорошо! Больше дыма!
– У Паука Реха три десятка парней! Ясно, наши покрепче и вооружены получше, но пока добегут...
– Скажи, Бурун, ты просто их бережешь!
– сердито оборвал его начальник.
– Бережешь!
– и ткнул кулаком в спину стоявшего рядом воина. Тот покачнулся, и арбалетчик на его плечах вынужден был ухватиться за забор, чтобы не свалиться.
– Ну ты, Хуруг, - пробормотал воин без всякого вызова.
– Жратвы у них навалом!
– сказал Бурун.
– Дом нам не поджечь, а забор - разве чтоб Реху новый ставить пришлось!
– Не будет он новый ставить!
– рявкнул атаман.
– Потому что сдохнет! Думай, Бурун!
– Может, набрать в поселке людей, да за их спинами...
– Нет!
– отмахнулся Хуруг.
– Их только тронь! Хватит мне Паука!
– Ну так за пардами...
– За боевыми пардами?
– атаман постучал пальцем по лбу.
– Бурун!!!
– А может, ну его к демонам?
– заявил помощник.
– У нас и так мало людей, Хуруг! Да и навара почти нет. Как перевал завалило, так купчишек ищи-свищи!
– Если я шлепну этого слизня, - сказал предводитель банды, - то посажу тебя на его место! Уж ты-то будешь с нами пощедрее, так?
На обветренном лице помощника вспыхнул живой интерес.
– Раньше ты об этом ничего не говорил, начальник!
– А теперь сказал! Сдохнет Рех - хозяином станешь ты!
– Угу! Только Рех пока еще жив!
– Сдохнет!
– уверенно заявил Хуруг.
– Слышь, Хуруг? А если нам отойти? До ночи? А ночью он вылезет и...
– Брось!
– отмахнулся атаман.
– Так он и поверил. Пару факелов во двор бросит - и всей темноты!
– Ну тогда свалить на месяц-другой...
Хуруг ухватил помощника за шею, притянул к себе и прошипел прямо в оттопыренное ухо:
– Ты - умник, Бурун! Только скажи, чем я заплачу парням? Навара нет! Они ж меня сырым сожрут! Золото, Бурун! Золото - там!
– и ткнул пальцем в сторону дома.
– Куча бабок, Бурун! Сколько лет их Паук копил? Всем хватит! А уж нам-то с тобой - верняк! Думай, Бурун, думай! Ты у нас - башка!
Теплело. Шел четвертый час после восхода, но селение будто вымерло. Ни звука. Только стонущие вопли ургов в прозрачном небе и мычание коров. На зеркальной поверхности озера чернело несколько лодок.
Жители селения, по большей части - беглые, не ужившиеся внизу с чиновным порядком Конга, люди сплошь бывалые, держали ладони на рукоятях мечей с тех пор, как банда Хуруга, примчавшись, осадила постоялый двор. Что не поделили Рех с атаманом, никого не интересовало. Их не трогают,- они не трогают. Постоялый двор - не селение. Часть Дороги. И Хуруг - часть Дороги. Не он, так другой. И опять же доля разбойной добычи оседала в селении. Значит - не без пользы и Хуруг.
– Колдун!
– вдруг сказал помощник атамана.
– У них тут колдун есть!
– Ну и что?
– Ну, он многое может, колдун!
– Жаден?
– быстро спросил атаман.
– Да нет! Напротив. Добрый слишком.
– То не беда!
– Хуруг поглядел на воинов, осадивших постоялый двор. Все мы добрые. По-своему. Колдун, говоришь? И каково же его колдовство?
– Да лечит он, лекарствует в основном! Травы всякие, заговоры, от бессонницы, от страсти телесной...
– Не понял! Нам-то это зачем? Этим, - кивок в сторону трупов, - лекарь без надобности! А иным, сам знаешь, смолы положил - и добро! А если смола не поможет - никто не поможет! Что наш костоправ, что лекарь-колдун!
– Нет, ты погоди! Вот ежели он бессонницу изгоняет, так, может, и наоборот...
– Сон, что ли, навести хочешь?
– Хуруг прищурился, посмотрел с сомнением на безмолвствующий дом. Но уже заинтересовался.
– Сон...
Бурун ждал.
– Так, - сказал атаман.
– Бери пару-тройку парней да марш за колдуном! Сюда его волоки! Да повежливей с ним! Народ не растревожь!
Колдун оказался маленького роста человеком, и не таким уж старым, вопреки ожиданиям Хуруга. Лет сорока.