Освобождаясь от пут
Шрифт:
Но он все еще был жив, – время от времени пытался успокоить себя Гарри. Надежда все еще оставалась.
Наконец, за день до СОВ Дамблдор позвал Гарри в кабинет для разговора.
– Мы должны решить, куда отправить тебя на каникулы, Квайетус, – сказал он. Гарри только пожал плечами. Для него не было никакой разницы.
– Сириус предложил тебе и мисс Грэйнджер остаться с ним и Энни на лето. – Дамблдор встал и положил руку на плечо Гарри. – Вы трое знакомы с маггловским миром. Сириус сказал, что хочет узнать, как жить без магии. Вы можете ему помочь.
Гарри кивнул.
– Почему Гермиона? – внезапно спросил он.
– У нее нет семьи, которая могла бы ее принять. Ее единственная бабушка жила с ее родителями. Она погибла вместе с ними.
Итак, это уладилось. Гарри и Гермиона проведут лето с Сириусом в поместье Блэков, где сейчас была штаб-квартира Ордена.
– Но если Северус поправится, я снова перееду к нему, – поставил он единственное условие.
– Конечно, Квайетус.
СОВы прошли быстро. Гарри счел их простыми и крайне скучными, кроме экзамена по арифмантике.
– В следующем году ты будешь старостой, – сказал ему Рон после последнего экзамена (которым была история магии), когда они выходили из замка для короткой прогулки вокруг озера.
– Не собираюсь, – рявкнул Гарри в ответ.
– Я сказал это не для того, чтобы тебя расстроить. Я просто думаю, что ты этого заслуживаешь. Ты – лучший студент на нашем курсе, а может, и во всей школе. Лучше Гермионы.
Гарри только пожал плечами.
– Я никогда не стремился к этому, – он опустился на землю и взял осколок камня. – Все, что я хотел, – жить, наконец, нормальной жизнью. Но этого не получается. Всегда не получается, – отчаянно пробормотал он.
– Кто тебе этого не дает? – спросил Рон.
– Никто. Все. Судьба. Жизнь. Бог. Я не знаю, – сказал он, и с каждым словом подбрасывал камень в воздух и ловил его. – Я не знаю, – снова повторил он, на сей раз только шепотом.
– Квайетус, я… я хотел поговорить с тобой, – внезапно сказал Рон.
– Я знаю, – был ровный ответ. – Именно поэтому я здесь. Но не здесь. Там никого нет, – показал он на пустое место рядом с озером.
– Хорошо, – согласился Рон. Пока они не дошли туда, ни один из них не произнес ни слова.
Гарри размахнулся и бросил камень в озеро.
– Почему ты сделал это? – с любопытством посмотрел на него Рон.
Гарри пожал плечами.
– Просто… сделал, – он сел, показав Рону последовать за ним. – Ну?
Рон неловко пошевелился и не смотрел на Гарри.
– Ты был прав тогда… в ванной, – он начал бороться со словами. – Я просто… Я… Я был смущен. Из-за себя. И тоже обманывался. Я… Я никогда не думал, что во мне так много жестокости. Ты знаешь, я потерял друга. И я злился на твоего отца – и на тебя. Я ненавидел тебя. И я был неправ. Не был, потому… потому что Гарри был только моим другом. Не моей семьей, не моими родителями. А теперь я вижу Гермиону, Дина и других, потерявших свои семьи, и вижу, что они никого не обвиняют; они не пытаются мучить других только потому, что сами страдают… А что касается Гермионы… Гарри был и ее другом. И она никогда не обвиняла тебя или профессора Снейпа, хотя она также, как и я, тосковала по Гарри, – он сделал паузу. Гарри не перебивал его, он любовался видом на другом берегу озера: зеленым холмом с несколькими деревьями. – Я считал тебя дерьмом. Я был несправедлив и отвратителен. А после… после того, как я напал на тебя в Хогсмиде… – он отчаянно потряс головой, – я просто сидел там, и мне было стыдно. И… Я испугался самого себя. И позднее, когда я извинился… ты тогда был прав. Я сделал это не из-за тебя, а потому, что нуждался в оправдании, чтобы простить себя. А ты прогнал меня и был прав. Я хотел возненавидеть тебя из-за этого, но не смог. И в тот день, когда тебя похитил Волдеморт, я увидел, что ты – просто человек, как и я, как любой другой мальчик в школе. До этого я всегда видел совершенного человека – Снейпа – который был безупречен. Совершенного студента, совершенного человека, совершенного сына – совершенного во всем. Это только усилило мою ненависть. Но в тот день… Когда авроры забрали от тебя твоего отца, я увидел, какой ты…
– Жалкий? – саркастически спросил Гарри. Болезненная усмешка перекосила лицо Рона.
– Нет! Я бы сказал, хрупкий. Ты был таким слабым. И одиноким. Так же, как и я. Как и все.
– Я был одинок в первом семестре, Рон. Твое поведение отвратило от меня большинство гриффиндорцев, – обвиняющее сказал Гарри.
– Я не мог изменить этого!
– Ты должен был подумать, прежде чем действовать, но не сделал этого. Ты позволил вести себя своим чувствам, – не переставал отчитывать Гарри.
– Я знаю! – воскликнул Рон. – И теперь я… я жалею.
Гарри сел и посмотрел Рону прямо в глаза.
– Твои извинения с каждым разом все хуже. Это для меня – самое оскорбительное. Ты пожалел меня, и жалость пробудила в тебе некоторые не столь отрицательные чувства… Нет, Рон. Мне не нужна твоя жалость. Мне не нужна чья-то жалость.
Гарри встал и повернулся, чтобы уйти.
– Ладно. Это значит, что ты меня никогда не простишь. Я унижаю сам себя…
– Прекрати.
– Но чего ты ждешь? – отчаянно воскликнул Рон.
Гарри остановился. Действительно, чего он ждал от Рона? Мальчик уже извинялся трижды или даже больше, а он снова и снова отказывался его простить, но почему? Чего Гарри не хватало в извинениях? Искренности? На этот раз Рон был искренен. Сожаления? Рон жалел о том, что сделал, даже если вначале его мотивы были довольно эгоистичными. Симпатии? Рон где-то в глубине души симпатизировал ему.
Гарри скрестил руки перед грудью и на сей раз заглянул в себя.
Нет. Он ждал от Рона другого. Он ждал его симпатии. Он ждал его дружбы.
Но, несмотря на свои раскаяние и жалость, он не нравился Рону, и тот не хотел бы ему понравиться. Может, когда-нибудь, когда он узнал бы об истинной личности Гарри… но пока он был Квайетусом Снейпом, он не нравился Рону.
Он медленно повернулся к бывшему другу и поднял взгляд.
– Ты прав, Рон. Я был глуп, ожидая большего, чем твоя жалость или симпатия. У меня нет никаких причин не прощать тебя, – он решительно протянул Рону руку. – Твое извинение принято.
На этот раз, в отличие от их первой встречи во «Флориш и Блоттс», Рон принял протянутую руку и потряс ее так же решительно, как Гарри ее протянул.
– Я никогда и вообразить не мог, что ты ожидаешь от меня, что я почувствую больше, чем симпатию, – со стыдом сказал Рон. – Я думал, что ты ненавидишь меня.
– Я? Ненавижу тебя? – Гарри ухмыльнулся. – Как маленький последователь Волдеморта, я только хотел получить место Поттера в твоей жизни, как ты однажды сказал Гермионе.
– Но ты не последователь Ты-Знаешь… – Рон остановился и сузил глаза. – Ты имеешь в виду дружбу?
Гарри пожал плечами.
– Я имел в виду дружбу. Однажды, давно. И мне жаль, что я потерпел неудачу, – произнес Гарри и ушел, оставив неподдельно потрясенного Рона.
**************************************************************************
В последний вечер Большой Зал был, как обычно, ярок. Он был украшен в красных и золотых гриффиндорских цветах, чтобы отпраздновать завоевание Гриффиндором кубка факультетов пятый раз подряд. Огромный флаг, изображающий гриффиндорского льва, покрывал стену за высоким столом. Было очевидно, что Гриффиндор победит – трое Уизли, Невилл и Симус заработали по тридцать баллов каждый за их попытку спасательной операции, а Гарри дали шестьдесят за спасение жизни Фаджа. Это было одним из первых дел, которое сделал Дамблдор в тот день, вернувшись к себе в кабинет. Хотя в этом году Рэйвенкло и выиграл квиддичный кубок, внеучебные баллы в конце семестра переместили Гриффиндор на первое место.