Шрифт:
Глава 1. Прокаженный
Обесточенные много лет назад, притихшие в ночи линии электропередач светились странными двигающимися по оборванным проводам вверх и вниз блуждающими огнями. Иногда с этого призрачного огня срывалась искра и летела вниз, освещая горючей слезой сгорбившуюся внизу неказистую, практически черную фигуру. Лука сидел в кромешной тьме, закрыв глаза. Ему хотелось скрыться и потеряться среди этого мира живых и мертвых, среди этих остатков человеческой цивилизации, оказавшейся наполненной людьми точно также как и он сам, как будто бы мертвый, вдруг оказался наполненный чем-то живым. Это было нечестно. Он думал что он умер и внутри и снаружи. Но все произошло так не вовремя. Бережно держа кончиками пальцев фотографию он боялся поглядеть на нее, боялся вновь увидеть это святое, лучистое лицо его ребенка. Сейчас, без освещения, он не мог увидеть то что было запечатлено на ней, но тогда под лучами прожекторов одного из экзоскелетов противника, стоящего
Лука откинул голову назад и не открывая глаз попробовал дышать. Дышать ему было не обязательно, он делал вдох только для того, чтобы можно было на выдохе сказать слово. Как же далеко он зашел. Его ребенок… его дитя… как он может показаться ему на глаза в таком виде… Его дочь, его Дарья, должно быть стала уже взрослой женщиной и давно забыла лицо отца. До он и сам забыл как он должен был выглядеть. Слишком многое прошло с того времени как он вышел из подземелья, слишком много он успел сотворить. Что теперь? Что теперь делать? Кто поможет ему? Врачи? После того что он сделал там, на охраняемом участке периметра, украв и по сути убив сорок человек, украв у них волю и заразив каким-то.... чем он их заразил? Лука открыл глаза и поднял одну руку вверх, пытаясь на просвет разглядеть свою руку. Он видел ее душное серое, с элементами фиолетового свечение, слабые разряды электричества возникающие в ней, когда он шевелил пальцами. Рука сейчас по форме была абсолютно человеческой, но если ее осветить, то ржавая чешуя однажды спаленной инфекцией человеческой кожи выдаст в нем зверя, чудовище, мертвеца… Как сказал один из людей, которого он… нет, его братья… нет, его рабы,… нет, рабы этой заразы, привели к нему. Тот человек сказал что они все зомби. Тогда он, Лука Псарас, спросил его: "– кто такие зомби"? И тот человек ответил что это ожившие мертвецы… Да. Точнее не скажешь. Он умер, он должен был умереть… но чья неведомая и страшная воля заставила его снова подняться и ходить? Какая неведомая и страшная сила заставила его заражать других людей? Лука опустил руку, в другой бережно, кончиками пальцев продолжая удерживать фотографию. Он ведь разучился есть нормально, как человек. Он привык высасывать и забирать жизнь из всего. Это началось так давно. Где то в глубине его памяти появились картины, как он сгорая в борьбе двух инфекций кричал от боли и ходил в темноте среди безмолвно стоящих вдоль стен мертвецов, воя и не находя себе места бился головой об стены, об углы, как он пытался, надеялся умереть… но… Он вспомнил тот шприц, с бурой жидкостью внутри. Вспомнил с каким победным чувством он вводил эту бурую смерть себе в вену, лишь бы не стать как те, которые безучастно наблюдали за ним. Это было не честно и подло. Где-то недалеко почувствовалось движение. Движение полного жизни существа, собаки без глаз… странная собака… Как они еще живут здесь? Собака без глаз, слепой пес. Лука притих прислушиваясь к существу, одновременно замечая, что он снизил температуру тела, чтобы тот не обнаружил его и прошел мимо, и тогда он Лука Псарас схватит его одеяло жизни и… Нет!
Сидящий на земле встал, резко вырисовываясь на фоне ночного неба. Слепой пес вздрогнул и стремительно бросился прочь. Слабая улыбка коснулась узких губ существа. Не сегодня, не так и не сейчас. Лука оглянулся, сориентировался на местности, выбрал направление и пошел. Скоро в Зоне должен был начаться дождь, и он не простит себе, если с фотографией его дочери что-нибудь произойдет. Это действительно все, что у него есть сейчас, на данный момент, этой недосягаемой и нежеланной жизни. Жизни ходячего, страшного мертвеца, в котором проснулось что-то живое…
***
Овод Пустотелый уводил своих братьев в Рыжий Лес. Его старший брат выжил из ума. А как же иначе? Он назвал их святое Братство – рабством. Неизвестно что было на том клочке бумаге, который кувыркаясь был сброшен вниз, но чтобы там ни было, оно не могло встать ни в какое сравнение с Братством. С их высшей целью, равенства и справедливости, с их назначением сделать весь мир одной семьей, где все будет подчинено одной цели. Какой? Он пока не знал этого, но чувствовал, что как только они обратят весь мир в Братство, то, ради чего это все делалось, сразу станет простым, понятным и очевидным. Овод даже не верил в это, он знал. А старший брат Лука прогнал их и ушел сам… почему?
Сейчас Овод шел в темноте вместе с девятью оставшимися братьями, ощущая всем телом первые тяжелые капли начинающегося дождя. Теперь, когда старшего брата не было, он начинал думать. Думать о том что теперь все операции и действия должен планировать он сам. Конечно, иначе кто будет нести силу Братства людям. Кто? А эти люди, эти нелепые, глупые, обособленные существа, как они посмели покусится на Братство? Овод вспомнил, что тоже когда-то был человеком, но сейчас не мог понять каково это быть такими как они. Жить без понимания того в чем твое предназначение, жить без цели и ощущения того что с каждым новым вступившим твоя сила возрастает. Он слышал что их называют Черным Братством. Что ж, он не против. Это даже больше подходит к ним чем просто Братство. Теперь он если потребуется может называть себя и своих братьев Черным Братством. Их называют зомби. Глупцы… это все людишки зомби. Живут без цели, умирают ни за что, за артефакты, за деньги, за какие-то бессмысленные понятия. Как они не понимают, что они тратят время и жизнь ни на что. Вместо того, чтобы строить мир и согласие, вместо того, чтобы жить как одна семья, как братья, они грызутся друг с другом, охотятся чтобы убить, а не для того чтобы создать то, что создавал Старший Брат, а теперь будет создавать он сам. Один из братьев споткнулся о старую, забытую растяжку. Раздался взрыв. Ударная волна с горстью осколков ударила по ногам и телу с правой стороны. Не очень то и больно. Овод усмехнулся. Кроме того что людишки сами по себе глупы и не разумны, так еще и зомби, которые прибежали им на помощь, не разобравшись в чем дело принялись воевать с ними с Братьями. С этими зомби уже бесполезно о чем то договариваться, они не могут вступить в Братство, они просто умирают как и некоторые другие, не переносящие процесса соединения с Братством. Овод потер грудь. Те зомби, которые поддержали людей, умели ослаблять их. Овод почувствовал как вдруг тяжело стало двигаться ему и как тяжело было тащить с них их серое, трудноуловимое и прочно сидящее на них одеяло жизни, как будто оно было пришито к каждой их клетке.
Но все-таки, как все эти люди оказались вдруг вместе? Когда он был в Долге, они за людей не держали сталкеров Свободы, а теперь же он сам видел, как Долг и Свобода сражались вместе. Буквально вместе, стреляя и прикрывая друг друга, забивая его братьев железными кулаками в землю, ломая кости и черепа. А эти сталкеры и после появившиеся бандиты? Кто их то туда звал? Бандиты никогда не лезли на рожон и никогда не держали обещания, насколько он их знал в прошлой жизни. Овод обернулся на идущего позади брата из бандитов. Тот молча шел, в своих лохмотьях. Нет, это уже не бандит, это настоящий брат, он уже не предаст… потому что у него есть настоящая вера и знание. Но что же делать теперь? Объединенные силы сталкеров оказались сильнее их, они все оказались подготовлены и они смогли убить и пленить практически всех. Нет, больше Братству нельзя так действовать в Зоне. Пусть сталкеры останутся внутри со своими артефактами, а они поищут другое место, откуда смогут согласно обстановке начинать свой большой путь. Большой путь на Большой Земле, иначе зачем они здесь вообще остались на этой стороне жизни? Почему из всей прошедшей мясорубки остались только десять братьев? Не является ли это знаком свыше? Не говорит ли тайный смысл в них, что это и есть их предназначение? Но теперь надо действовать очень осторожно… очень и очень.
Десять существ размеренно шло по ночной Зоне. Иногда кто-то из них касался елочки или березки и оно чернело, иногда следы идущего отпечатывались просто черной цепочкой умершей травы. Накрывший их внеплановый Выброс, очередная прихоть Зоны, передвинул аномалии, им навстречу, но зомби не замечая преграды прошли в узких коридорах между ними, оставив бессильную Зону смотреть на этих всесильных и бесконечно жестоких для нее существ, созданных как и она кем-то другим.
Глава 2. Бабушкин клубок
База Свободы. Армейские Склады.
– Может его опять покормить надо? – спросил высокий долговязый паренек, с пластиковой прозрачной маской на лице, у своего товарища, тыкая палкой в клетку, в которой словно зверь сидел человек, покрытый ржавыми пятнами. Глаза пленника с желтыми белками смотрели на перенька не моргая с одним явным желанием убить и растерзать мучителя.
– Да, нет. Он уже третью крысу всосал. Хватит ему, – возразил другой паренек с разрезами на локтях джинсовой куртки и такими же разрезами на коленях штанов. Он так же носил защитную пластиковую маску на все лицо. Кроме того, сейчас, при движении оказалось что и на груди его куртки была пара разрезов.
– Ну пойдем тогда другого посмотрим, – предложил первый, откладывая палку и приближаясь к другому пятнистому пленнику, в десятке метров от первой клетки, висящему подвешенному в воздухе за руки и за ноги. На груди у него скотчем был приклеен осколок "кристалла". Парнишка осторожно приблизился к зомби и посмотрел на участок тела вокруг и под кристаллом.
– Что ничего?
– Нет, – цокнув языком ответил мучитель.
– Худой, Рваный! Что вы опять к ним прицепились?! – крикнул сверху, с моста некробиолог Трофим. – Здесь вам нельзя, опасно. Идите лучше с артефактами экспериментируйте… к себе.
– А мы уже все! – задорно крикнул Худой, счастливо улыбаясь.
– Что все?
– Мы уже сделали сборку, Док, – крикнул чуть спокойнее Рваный, доставая и показывая из кармана нечто цветное, похожее на смятый в приплюснутый шарик, разноцветный пластилин.
– Да?! – изумился Трофим. – Погодите, сейчас спущусь, – он торопливо, чуть не споткнувшись сбежал вниз по бетонным крошащимся ступенькам и подошел к Рваному. – Покажи!
– Вот! – самодовольно продемонстрировал Рваный. – Один камушек и работает метра на три.