ОСВОД. Хронофлибустьеры
Шрифт:
Выяснив, как выглядит ротовая полость человека, знакомого с щеткой, пастой и стоматологами, небритый резко погрустнел. И потерял к Диме интерес, – поднялся с корточек, отошел в сторону.
Проверять, остались ли у него силы встать, Дима не стал. Лежать безопаснее. С мыслью, что карьера летит под откос, он почти смирился. Гораздо более важной и актуальной представлялась другая задача: выйти живым из этой передряги.
А чтобы эту задачку решить, неплохо бы понять: что происходит? Версий было немного, всего одна. Дикая, зато объяснявшая всё. Вот какая: ролевики, заигравшиеся в пиратов.
Рядом вновь раздалась незнакомая речь. Дима повернулся туда, увидел Чернопольского. Тот лежал молча и неподвижно, вокруг кровь, много крови… Над недавним хозяином жизни стоял небритый, вертел в руках какой-то маленький предмет и, судя по интонации, сквернословил.
Попытки разъять предмет на части не удавались, небритый пустил в ход нож и лишь тогда добился своего. Одна составная часть перекочевала ему за пазуху, вторая, небрежно отброшенная, шлепнулась рядом с Димой, – и оказалась отсеченным пальцем.
Дима закрыл глаза. Видеть больше ничего не хотелось, а хотелось вмазать с маху головой о палубу, – если спит, то проснется, если все наяву – отключится…
Потом болезненное любопытство пересилило, он снова поднял веки. Небритый увлеченно потрошил объемистый бумажник, наверняка принадлежавший Чернопольскому. Под ноги упали визитки, и банковские карты, и чья-то фотография…
А потом произошло удивительное. Дима думал, что утратил способность удивляться, что ее отрезали, пока он был без сознания, отсекли, как палец с перстнем у Чернопольского.
Оказалось, ошибался. Потому что небритый добрался в своих поисках до отделения с наличкой, но ничуть тому не обрадовался. И купюры евро разных номиналов (было их немало), и российские банкноты, и пара сереньких американских бумажек, – все полетели к палубе, но не долетели, отнесенные в сторону легким ветерком.
Зато отделение с мелочью куда больше заинтересовало удивительного грабителя. Однако интерес быстро иссяк, – осмотрев монеты и даже попробовав одну на зуб, небритый раздраженно швырнул всю горсть за фальшборт. И начал разжимать ножом зубы Чернопольскому…
По палубе вновь грохотали деревянные башмаки. Стук приближался, он не был постоянным, – перемежался перерывами. Паспом приподнял голову, взглянул в ту сторону. И, разглядев, что делает человек в деревянных башмаках с лежавшими на палубе телами, Дима наконец решился: поднял голову еще выше и изо всех сил приложился ей о настил.
Глава 4. Вскрытие покажет
На службу в понедельник я прибыл минута в минуту, но в отдел попал далеко не сразу: едва прошел турникет и шагнул к лифтам, телефон заиграл «Прощание славянки» в минорной аранжировке. Именно так у меня обозначены звонки от единственного человека, от босса. Игнорировать их или сбрасывать не полагается. Принял вызов, отойдя чуть в сторонку от людской суеты, проскользнув между двумя изогнутыми колоннами желтого костяного цвета – собственно, это и была полированная кость, роль колонн играли ребра исполинского кашалота, чей скелет не то украшал, не то уродовал наш вестибюль.
– Дарк? – первым делом спросил Литл Босс.
Вопрос оказался риторическим, потому что ЛБ продолжил, не дожидаясь ответа:
– Сейчас к тебе кое-кто подойдет, кое-что передаст и кое-куда пригласит. А ты возьмешь, и пойдешь, и сделаешь все, что скажет.
Внятно, вразумительно и исчерпывающе, не правда ли? Мне, по крайней мере, фраза босса принесла немало информации. Во-первых, ясней ясного, что ЛБ знает, где я находился в момент звонка. Наверняка компьютер, собиравший информация с камер наружного наблюдения, запрограммирован сегодня на то, чтобы выделить в толпе мелькающих лиц мужественный фас и благородный профиль Сергея Чернецова. Во-вторых, сам босс скорее всего не в институте и не наблюдает на экране за моими передвижениями, – получил сигнал о появлении подчиненного и не более того. Фраза ЛБ переполнена неопределенностями на тот случай, если ее услышат чужие уши.
Мои блестящие дедукции немедленно подтвердились.
– Я бы и сам поучаствовал в мероприятии, – сказал босс. – Но никак не успеваю, слишком много дел накопилось. Будешь моими глазами. Все понятно?
– Так точно. А ваш «кое-кто», кстати, уже появился.
– Тогда выполняй задание. До связи.
«Кое-кем» оказалась не какая-нибудь пешка, не курьер или посыльный с бейджем желтого цвета. Нет, господа, по узкому проходу между стеной и ребрами-колоннами шествовала (заполняя его целиком) Анахит Саркисовна Лернейская, вице-директор нашего института.
Вот уж не было печали…
– Да, кстати… – вспомнила Лернейская, когда мы отшагали примерно треть бесконечного коридора, змеившегося по бесконечному третьему корпусу. – Тебе Казик просил передать вот это…
Из-под складок одеяния Лернейской – по ее обыкновению бесформенного, изображающей нечто вроде фэнтезийной королевской мантии, пошитой для чрезвычайно тучного короля – показалось упомянутое ЛБ «кое-что». Причем держала она «кое-что» так, что ни единого фрагмента конечности вице-директора я не увидел. Со мной такая предосторожность излишняя (довелось однажды, в весьма критических обстоятельствах, увидеть г-жу Лернейскую, что называется, в чем мать родила), но привычка – вторая натура.
Прислал мне ЛБ наголовный обруч, украшенный камерой. Веб-камерой, надо полагать, призванной транслировать боссу все, на что упадет мой взгляд.
Повертев прибор в руках, я внимательно оглядел его со всех сторон.
– Я включила, – успокоила Лернейская. – И там все настроено. Просто надень.
Но меня интересовала не кнопка включения.
– Регистрационного номера нет, а согласно приказа не помню от какого числа пользоваться незарегистрированной видеоаппаратурой в помещениях Института категорически запрещено.
Пикантность ситуации была в том, что упомянутый приказ украшала подпись Лернейской, среди прочего она курировала внутреннюю безопасность нашей конторы. И, если следовать букве инструкции, – вполне могла сама передать мне запрещенный девайс и сама же потом применит все кары, предусмотренные за его использование. Маловероятно, но подстраховка не помешает.
– Прибор зарегистрирован, – медленно произнесла Лернейская, остановившись и уставившись на меня нехорошим взглядом. – Номер не успели нанести.