От Эдо до Токио и обратно. Культура, быт и нравы Японии эпохи Токугава
Шрифт:
Повседневная женская прическа
Просыпаться ей положено было в 7 часов утра, как обычно и бывало. Дежурившая у постели фрейлина (тюро, 6-й ранг) обращалась к хозяйке с радостным утренним приветствием: “Как замечательно, что вы изволили проснуться” (омэдзамэ ни наттэ оёросю годзаимас). Факт прямого утреннего обращения к госпоже говорит о том, что расстояние между нею и фрейлинами было гораздо короче, чем между сёгуном и его прислугой. Никто не мог обращаться к сёгуну первым, хотя бы и в виде приветствия. Поэтому о его пробуждении дежурный камергер оповещал только прислугу. Оставаясь в постели, госпожа полоскала рот и ждала, пока ей расчешут волосы. За это время фрейлина 15-го разряда (осаннома),
Утренний туалет первой леди
Токугавский канон женской красоты. Гравюра Судзуки Харунобу “Три красавицы годов Мэйва” (1764–1772)
На этом макияж был завершен, и хозяйку одевали. В течение дня она переодевалась не менее пяти раз: 1) перед завтраком, 2) перед встречей с мужем в 10 часов, 3) перед обедом, 4) перед ужином, 5) перед сном. Самая дорогая и красивая одежда надевалась после завтрака, для встречи с супругом на женской половине. Этот наряд менялся каждый день, и в семейной хронике Токугава летописцы фиксировали, во что была одета в тот день хозяйка замка.
Сохранившееся до сегодняшних дней средневековое пособие по макияжу Мияко фудзоку кэваидэн дает представление о каноне женской красоты того времени. В его основе лежало использование трех основных цветов: белого, черного и красного. На лицо наносился толстый слой белил, губы красили в ярко-красный цвет, а зубы чернили. Самый известный по репродукциям укиё-э вариант макияжа — насыщенно-яркий и непривычный для европейского глаза, использовали куртизанки и актрисы. Он был характерен скорее для Западной Японии (Киото и Осака). Использовались и другие варианты макияжа — умеренный повседневный, макияж после принятия ванны, ночной макияж и другие. Вообще вариантов было довольно много. Существовал даже вполне современный макияж, создававший иллюзию полного его отсутствия (какуси кэсё).
Кукольное представление на женской половине замка. Старинное изображение
Пожалуй, самым оригинальным на европейский взгляд обычаем было чернение зубов и выщипывание бровей с последующей их закраской черным цветом. Красили зубы в черный цвет только знатные замужние женщины. Брови выщипывали и красили также только они, причем по достижении определенного возраста. После рождения первого ребенка так украшались и простые горожанки. Что касается крестьянок, то им макияж был запрещен.
Далее следовала встреча хозяйки замка со своим супругом на женской половине в присутствии 10–15 главных фрейлин. Это мероприятие называлось собурэ (общий сбор). После обмена приветствиями и короткой светской беседы сёгун возвращался к себе в Средний покой.
На этом утренний ритуал завершался. Хозяйка переодевалась в повседневную одежду и могла отдыхать до обеда, если в тот день не было медосмотра. На женской половине обедали в то же время, что и на мужской — в полдень. Меню отличалось от мужского множеством пищевых запретов. Так, из него исключались лук, чеснок, особо острые и пряные приправы, некоторые виды бобов. Из рыбы избегали тунца, сельдь, сайру, фугу. Морского окуня и креветок, напротив, готовили охотно. Женщины совсем не ели мясо кролика и птицы, но употребляли много яиц — в жареном и вареном виде.
До и после обеда хозяйка замка занималась тем же, чем другие светские дамы: традиционными искусствами (составление букетов, чайная церемония, стихосложение и так далее), музыкой, играми, чтением, беседовала с фрейлинами. Обедали супруги всегда порознь, но иногда около 2 часов дня жена навещала мужа
Развлечения
Как и вся Япония того времени, замок Эдо жил по расписанию, учитывающему множество праздников, церемоний и увеселительных мероприятий. Только официальных праздников годового цикла насчитывалось тридцать. Торжественнее всего обставлялись церемонии, связанные с крупными событиями в семье сёгуна: въезд в замок его супруги, замужество дочерей, похороны одного из супругов.
В промежутках между крупными ритуальными событиями обитательницы женской половины постоянно развлекались. Классические искусства и этикет тщательно изучались фрейлинами: от этого во многом зависела карьера. Фрейлины 1-го ранга (дзёро тосиёри) выступали в таких мероприятиях организаторами и наставницами. Одноактные комические пьесы в стиле кёгэн также разыгрывались фрейлинами регулярно и с большим энтузиазмом. Уроки сценического мастерства брали у профессиональных актеров.
В начале нового года на женской половине устраивалась вечеринка в узком кругу под названием “танцы новеньких” (синдзанмаи). Число принимаемых на службу в замок девушек было ограничено (обычно не более десяти в год), поэтому в начале следующего года им устраивали что-то вроде смотрин. В основном это были служанки низших рангов. Просторную “верхнюю комнату” рядом с покоями хозяйки со всех сторон закрывали занавесами. Под ритуальные выкрики “старослужащих” “Ну-ка, танец покажи” и удары по пустым бочонкам новенькие по очереди выходили в центр комнаты и, танцуя, трижды обходили вокруг очага. Девушки танцевали полностью обнаженными (по другим данным, в коротких нижних юбках, с открытыми ногами и грудью). Вероятно, при разных хозяйках танцевальный наряд различался. Смысл мероприятия состоял в том, чтобы: 1) развлечь фрейлин, 2) устроить новеньким ритуальное посвящение, 3) рассмотреть их и определить их стать, белизну кожи, грацию и прочие достоинства. Фрейлины-распорядительницы выбирали девушек, которым в будущем предстояло развлекать придворных, быть наложницами либо носить воду и паланкин. После “танцев новеньких” в дело вступали опытные служанки осуэ. Танцы и веселье продолжались весь вечер. Жены сёгунов относились к традиционному мероприятию по-разному: одни его не пропускали, другие игнорировали, считая плебейским. Да и сами сёгуны тоже. По некоторым сведениям, за танцами очень любил тайком наблюдать пятый сёгун Цунаёси, который даже присматривал себе девушек по ходу веселья.
На устоявшийся годовой цикл накладывалось хобби всех японских правителей со времен ранней государственности — детальная регламентация внешнего вида и поведения всех участников дворцового действа. Сохранившиеся записи говорят о том, что перед каждым праздником или церемонией супруга сёгуна самостоятельно или с помощью фрейлин разрабатывала дресс-код для подчиненных. Ее наперсницы, фрейлины 1-й категории, занимали в замке особое положение, хотя ничем не распоряжались. Вторая граница проходила между 15-м и 16-м рангами (право лично прислуживать сёгуну и его жене). Наряды, прически, украшения и макияж детально регламентировались. Все без исключения обитательницы Большого внутреннего покоя должны были выбрать кимоно определенного тона и типа рисунка, пояс, заколки для волос, прическу и макияж таким образом, чтобы с первого взгляда было понятно, кто есть кто. Существовали также инструкции, касающиеся вееров, зонтиков, бумажных салфеток и других предметов обихода. Участницы действа получали глубокое эстетическое удовлетворение от созерцания всеобщей гармонии и тотальной дисциплины. Прочитывал ли кто-либо в замке утонченные “знаки отличия” придворных дам, кроме них самих, неизвестно. Но за пределами дворца тогдашние модницы, конечно, за ними следили, обсуждали и следовали их примеру.
Гэта удобно носить в дождь
Регламентация внешнего вида была частью всеобъемлющего стремления к регламентации. Уж где-где, а в цитадели власти с ее элитарным самоощущением порядок должен был быть строгим. Как уже говорилось, служба в замке считалась делом почетным и длилась всю жизнь. Попав в Большой внутренний покой, служанка или фрейлина, по сути, прощалась с миром. Первый отпуск и право свидания с родителями — шесть суток — ей предоставлялись только на третий год, обычно в марте. Следующий отпуск — на шестой год, уже двенадцать дней. На девятый год — шестнадцать суток. И это предел. Отпуск считался компенсацией и поощрением для служанок, не имевших права доступа к сёгуну и его жене и работавших больше всех. Тем же, кто обладал таким правом, отпуск вообще не полагался. Им и так повезло, поэтому их отпускали домой только в случае болезни или смерти родителей.