От Франсуа Вийона до Марселя Пруста. Страницы истории французской литературы Нового времени (XVI-XIX века). Том II

Михайлов Андрей Дмитриевич

В 1817 г., закончив «Историю...», Стендаль неожиданно принимается за новую работу, он пишет «Жизнь Наполеона». В этой книге он пытается правдиво и беспристрастно описать жизнь великого человека, сказать о нем правду, тогда как десятки бездарных писак эпохи Реставрации писали о Наполеоне немало лжи. Книга открывается фразой: «Я пишу историю Наполеона в ответ на пасквиль» [211] . Этим «пасквилем» была книга госпожи де Сталь «Размышления о главнейших событиях Французской революции», которую Стендаль воспринял как апологию реакционного режима Реставрации, режима Бурбонов.

211

Стендаль. Собр. соч.: В 15 т. M., 1959. T. 11. C. 7.

В

«Жизни Наполеона» Стендаль опять сталкивается с неразрешимой для него загадкой – русским человеком. Он пишет: «В России никто еще не изумляется господству деспотизма. Он неразрывно связан с религией, и поскольку носителем его является человек кроткий и любезный, как никто другой, деспотизмом там возмущаются лишь немногие философски настроенные люди, побывавшие в чужих краях. Не воззвания и не награды воодушевляют русских солдат на бой, а приказания святого угодника Николая. Маршал Массена рассказывал в моем присутствии, что русский, когда рядом с ним падает смертельно раненный его земляк, настолько уверен в том, что он воскреснет у себя на родине, что поручает ему передать привет своей матери. Россия, подобно Риму, имеет суеверных солдат, которыми командуют начальники, столь же просвещенные, как и мы» [212] . В приведенной цитате обратим внимание на упоминание «немногих философски настроенных людей». Вскоре к ним будет приковано внимание Стендаля.

212

Там же. С. 137.

В начале 20-х гг., переехав во Францию, писатель продолжает интересоваться Россией. Он читает все новые работы об этой стране, рецензирует книги о московском походе – аббата Сюрюга, Р. Дюрдана, Ж. Шамбре, графа Сегюра. Специальную рецензию он посвящает книге Альфреда Файо «Заметки о жизни Тадеуша Костюшко»; в небольшой заметке защищает книгу Альфонса Рабба «Краткое изложение истории России» от нападок Якова Толстого, в прошлом члена «Союза благоденствия», а затем платного агента русского правительства. Яков Толстой в 1823 – 1837 гг. жил постоянно в Париже; в его задачи входило выступать в печати против любой книги или статьи, в невыгодном для русской политики свете рисующих русскую жизнь.

Большую рецензию посвящает Стендаль сочинениям Ксавье де Местра, который годы Республики и Империи провел в эмиграции в Петербурге. В этой рецензии особое внимание Стендаль уделяет двум произведениям де Местра – его повестям «Кавказские пленники» и «Юная сибирячка». Стендаль отмечает, что в этих произведениях очень явно ощущается, что написаны они в деспотической стране, где господствует рабство. С нескрываемой симпатией пишет Стендаль о главном, с его точки зрения, герое «Кавказских пленников» – денщике Иване, который олицетворяет собой лучшие черты характера русского человека, человека из народа.

В первый период Реставрации интерес Стендаля к России питался прежде всего воспоминаниями о походе в Москву. Это была попытка осмыслить причины поражения когда-то непобедимой армии Наполеона, понять русский национальный характер, раскрывшийся в этой войне. И как всегда у этого писателя – понять и себя, вспомнить о своих собственных переживаниях, когда он замерзал в русских снегах, попадал под обстрел русских орудий или с содроганием и восхищением смотрел на зрелище горящей Москвы.

Но скоро интерес к России приобретает у Стендаля новую пищу и новое направление.

Начинается четвертый этап.

Выстрелы на Сенатской площади 14 декабря 1825 г. были с одобрением встречены правительственной Францией. Николай I был сразу же с радостью признан. В отличие от правительства, Франция республиканская, очень плохо осведомленная о внутреннем положении России и об истинных целях декабристов, увидела в подавлении восстания и в казни его вождей еще один акт царского произвола, еще один пример деспотизма. Передовые мыслители Европы поняли, что события 14 декабря являются грозным предупреждением стоящим у власти правителям. В то время, как парижские газеты правого толка перепечатывали сообщения из Петербурга, излагающие официальную точку зрения на причины восстания, и рассказывали о ходе суда над декабристами, Стендаль работает над своим первым произведением в жанре романа – над «Арманс». Как бы бросая вызов официальной Европе, он делает героиней своей книги русскую девушку Арманс Зоилову. В ее необычайно обаятельном образе писатель стремился обобщить положительные черты, характерные, по его мнению, именно для русской женщины. Арманс сочетала

в себе душевную мягкость с неколебимой прямотой и твердой волей. Столь же мягка и в то же время сурова и ее внешность. «Ее красоту я не побоялся бы назвать чисто русской, – писал Стендаль. – В этом исполненном глубокой серьезности лице не было ничего заурядного, но даже и в минуты спокойствия оно отличалось такой выразительностью, которая никак не соответствовала французскому идеалу девичьей красоты» [213] .

213

Stendhal. Romans et nouvelles. Texte, variantes, notes et bibliographie 'etablies par H. Martineau. Paris, 1952. T. I. P. 57 – 58.

Трое дядюшек Арманс, «совсем еще молодые люди, офицеры русской армии», оказываются замешанными в «политических беспорядках в России» [214] , то есть, по замыслу Стендаля, принимают участие в восстании декабристов. Арманс для Стендаля – это идеальная героиня романа, она во всем противоположна дамам великосветского общества Парижа. И ее русское происхождение, принадлежность к семье дворян-декабристов достаточно резко выделяет ее из окружающей аристократической среды.

214

Ibid. P. 158.

Но на большее Стендаля не хватило: он все-таки слишком приблизительно, слишком скупо знал русскую действительность, ее характерные черты.

Мы привыкли к фразе о том, что «декабристы разбудили Герцена». Было бы ошибкой полагать, что они «разбудили Стендаля»; его не надо было будить: он уже издавна придерживался республиканских убеждений. Но несомненно, что события в далекой России, всегда привлекавшей его внимание, ему столь надолго запомнившейся, существенным образом повлияли на его мировоззрение, укрепили его республиканские взгляды. Вот почему он столь последовательно ищет знакомств среди представителей русского общества. Среди них назовем поэтессу Зинаиду Волконскую, братьев Александра и Николая Тургеневых, П. А. Вяземского, С. А. Соболевского. Вот почему Стендаль бывает в русском посольстве, беседует с дипломатами графом Гурьевым и Италийским.

П. А. Вяземский, этот «декабрист без декабря», признавался в письме к А. И. Тургеневу: «Я Стендаля полюбил с “Жизни Россини”, в которой так много огня и кипятка, как в самой музыке героя» [215] . Стендаль, в свою очередь, высоко отзывается об уме и знаниях Вяземского. В середине 30-х гг. их встречи становятся все более частыми, а 30 января 1839 г. Вяземский вписывает в записную книжку несколько фраз из «Пармского монастыря» [216] , который тогда еще не был издан! Это значит, что их отношения были уже настолько дружескими, что Стендаль показывал Вяземскому рукопись своего нового романа.

215

Остафьевский архив князей Вяземских. СПб., 1899. Т. 3. С. 233.

216

См.: Вяземский П. А. Записные книжки (1813 – 1848) / Изд. подгот. В. С. Нечаева М., 1963. С. 262.

С Вяземским связано новое пробуждение интереса Стендаля к движению декабристов. До нас дошла записка Стендаля Вяземскому следующего содержания: «Не угодно ли моему соседу прочесть эти две страницы «Тан» и вернуть мне их завтра в 10 часов? Там показана замечательная черта молодого казака. Какая держава, если бы буржуазия пошла навстречу крестьянству!» [217] Здесь речь идет о рецензии французского литератора-республиканца Феликса Пиа на роман известного польского революционера Яна Чинского «Великий князь Константин». Пиа в своей рецензии подробно разбирает основные темы книги Чинского: возникновение в России декабристских тайных обществ, их влияние на революционное движение в Польше, наконец, Варшавское восстание 1831 г.

217

Цит. по кн.: Мюллер-Кочеткова Т. Указ. соч. С. 39.