От грозы к буре

Елманов Валерий Иванович

– Я их уже приторочил к лошадкам, – негромко произнес дед Мирко, подавая Вячеславу сразу два конских повода и с сомнением переспросил, глядя на неуклюжие потуги Миньки вскарабкаться на лошадь: – И отрока сего с собой решил прихватить? Не боязно, что он в пути обузой для тебя станет?

– Это еще посмотреть надо – кто для кого обуза будет, – ворчливо отозвался Минька, с грехом пополам усаживаясь на коняку.

– Слыхал? – грустно улыбнулся Вячеслав. – А ты говоришь, – протянул почти весело. – Ты, дедушка, не смотри, что он летами мал. Ему

палец в рот положить – считай, все одно что без руки, – оттяпает. Язык – как меч вострый. Ты лучше скажи, в какую сторону нам хоть путь держать?

– До леса доберетесь, а там мне и самому неведомо, – пожал плечами старичок. – Оно, вишь, может и спереди быть, и справа, и слева.

– То есть как? – удивился воевода.

– А так, – вновь передернул сухонькими плечиками дед Мирко и улыбнулся лукаво. – У коняки своей вопрошай – она поболе моего ведает, потому как животина умная. А человек что… – Он пренебрежительно махнул рукой.

– Ну и ладно, – покладисто согласился Вячеслав. – Не хочешь рассказывать – не надо. Эка беда – сами сыщем.

– Ну, ну, – задумчиво произнес дедок, глядя вслед двум всадникам, неспешно порысившим к городским воротам Ростиславля. – А тока без меня вам болото енто ни в жисть не сыскать, – произнес он загадочно и добавил: – Ладно уж, поворожу… в остатний раз.

Всадники между тем миновали ворота, столь же неспешно переправились через Левую Губу и подались к лесу.

– Ты извини, что я так нюни распустил, – шмыгнул смущенно носом Минька. – Как девчонка, аж самому противно.

– Точно, как девчонка, – подтвердил с прежней ироничной ухмылкой воевода. – Я тебя теперь Эдисонша звать буду, – но тут же поперхнулся, закашлялся и уже серьезно добавил: – Это ты меня извини. Знаешь, бывают в жизни такие минуты, когда… – Он вздохнул и, отчаянно махнув рукой, добавил, заговорщически улыбаясь: – Я ведь и сам вчера еще чуть ли не в голос ревел.

– Ты?! Ревел?! – ахнул Минька чуточку разочарованно, но в то же время восторженно оттого, что Славка доверил ему такую страшную постыдную тайну и не побоялся.

– Точно-точно, – подтвердил воевода. – И ревел, и выл, и по постели катался, и вон, гляди, все костяшки в кровь ободрал, когда по стенам долбил.

– Ого! – только и смог произнести Минька. На большее слов у него явно не хватило.

– А утром сегодня встал и сам сказал себе: «Все, парень! Либо ты тряпка, либо друг! Выбирай сам!»

– И что ты выбрал? – не понял Минька.

– Едем же, – пожал плечами Славка.

– А-а-а, ну да. А куда мы едем? – снова спросил изобретатель.

– До леса прямо, а там… Слыхал, что дедок сказал? Животина знает. Так что пускай она нас сама и везет. Может, они и впрямь чуют, чего мы от них хотим.

– Кони они – не собаки ведь, – усомнился Минька, но перечить не стал.

Едва же въехали в лес, как изобретатель, опасливо покосившись по сторонам, осторожно заметил:

– А нас тут не… ням-ням? Вон мужик, что плащ принес, целый мешок костей с собой приволок. И все человеческие.

– Мы сами с тобой кого хочешь отоварим, – с веселой угрозой в голосе пообещал Славка, добавив зловеще: – А этого мужика с костями я самого первого ням-ням. Тоже мне, нашел чего детям показывать, – и добавил быстро: – Слово «дети» к тебе не относится. Ты у нас Михаил Юрьич и Эдисон Кулибиныч. И точка! – а потом поправился, подумав: – Ну, и еще Минька, ежели, конечно, в теплой интимной компании… гм… вроде моей.

– Понятное дело, – откликнулся солидным баском изобретатель и осведомился: – А ты кто? Ну, если тоже в интимной компании вроде моей.

– Тогда друг Славка, а еще можешь звать Соловьем. Меня так батя называл в детстве, да и в юности тоже. Так что пользуйся – разрешаю. Эй, эй, ты куда?! – завопил он, натягивая поводья, потому что жеребец под ним неожиданно резко свернул с утоптанной широкой тропы и подался напрямик в лес.

После Славкиного окрика конь послушно остановился и застыл в недоумении. Рядом точно так же встала кобыла Миньки.

– Ты чего это животину умную пугаешь, – ворчливо заметил Минька. – Сам же говорил, что они знают, чего мы хотим.

– Да я так, шутейно, – пояснил Славка и растерянно переспросил изобретателя: – Ты что, думаешь, они и впрямь того… знают?

– Сейчас и проверим. – Минька осторожно погладил свою вороную лошадку по холке и шепнул: – Ну, давайте, милые. К князю нас по прямой.

Лошадь утвердительно мотнула головой и тронулась с места. Следом за ней последовал и жеребец воеводы. Через несколько часов Славка, последнее время все чаще оглядывавшийся по сторонам, присвистнул и с упреком заметил Миньке:

– Если мы заблудились, то это будет цирк.

– Нам, главное, Костю найти, а там как-нибудь выплутаемся, – уверенно ответил тот. – И не свисти – лошадку напугаешь. Тоже мне, Соловей-разбойник выискался.

– Это не я – это папа меня так называл, – мрачно откликнулся Славка.

Какое-то время они вновь ехали молча. Спустя еще час перед их глазами открылся спуск в небольшую пологую лощину, густо поросшую огромным двухметровым папоротником.

– Прямо в морду лезет, – начал брезгливо отплевываться воевода.

– Скажи спасибо, что это не крапива, – заметил Минька. – И не шиповник с чертополохом и малиной.

– И не терн, – в тон ему добавил Славка, тут же жалобно охнув. – Сглазил, кажись.

– Да что ты как дите малое, – рассердился изобретатель. – Скажи уж, что просто боишься.

– И скажу, – с вызовом заметил воевода.

– И что теперь? – рассудительно спросил Минька. – Я вон тоже боюсь, ну так что?

– Ох, чувствую, сейчас мы куда-нибудь приедем, – скептически заметил Славка и с удивлением в голосе добавил: – Точно. Уже приехали.

– Вечно ты все сглазишь, – буркнул недовольно изобретатель и ласково погладил свою лошадку по холке. – Ну ты чего, милая? Нам же к князю надо, а не в этот, как его, парк Юркиного периода.