От грозы к буре
Шрифт:
Враг был силен, однако в самый последний момент, когда Константин уже задыхался от стиснувших его стальных объятий, тиски начали ослабевать, и тьма затрещала, постепенно начиная поддаваться под этим неукротимым натиском.
Ибо кто на свете может быть сильнее человека? – Только сам человек. А кому под силу одолеть русича? – Да никому. Разве что… другому русичу. Но там, где был Константин, таковых не имелось, и потому он все-таки сумел продавить, промять, разодрать липкую давящую паутину и выйти из нее…
Куда? Константин и сам поначалу этого не понял. Лишь чуть погодя, с громадным трудом и еще большим ужасом он догадался, что руины, представшие перед ним с трех сторон, – останки его же родного города из двадцатого века.
Желтовато-тусклый и какой-то грязный размытый свет блекло освещал сплошные развалины: руины на месте его родной школы, груды кирпича и бетонных плит вместо жилых домов, обугленные и искореженные стволы берез, погребальными свечками застывшие в расположенном неподалеку парке, точнее, в том, что им когда-то называлось.
С четвертой стороны, чуть поодаль, перед Константином зиял неестественной чернотой гигантский котлован. Он был настолько огромен, что, даже старательно вглядываясь вдаль, он так и не увидел противоположного края чудовищно огромной воронки.
Была она глубока и мрачна, поблескивая спекшимися, почти стеклянными краями. Некоторое время он тупо разглядывал их, задыхаясь от тошнотворно-сладкого запаха разлагающейся плоти, но затем догадка обожгла его мозг, причинив почти физическую боль: «Так это же ядерный взрыв. Ну, точно. Потому и свет такой блекло-грязный. И кто же это?»
«Да ты сам», – неожиданно отозвался у него в голове чей-то чужой ворчливый голос.
– Не может быть, – ответил он вслух, не успев даже удивиться невесть откуда взявшемуся собеседнику.
«Еще как может, – проскрипел голос. – Поживи в том мире, куда ты попал, еще с годик – и все. Именно так и будет. Могу даже дату назвать: 1 сентября 1939 года».
– Это же день начала Второй мировой войны, – растерялся Константин.
«Это в твоем родном нормальном мире, где для тебя и твоих друзей не было возможности ставить свои эксперименты, – проскрипел голос. – А в этом, параллельном, хотя на самом деле это очень грубое сравнение, ну да уж ладно – день окончания Четвертой Мировой или Первой Ядерной».
– Как… параллельном? – растерялся Константин.
«А ты что же, и впрямь подумал, что тебя в прошлое занесло?» – искренне удивился голос.
– Вообще-то да, – протянул Константин.
«Увы, но это никому не под силу, – снисходительно пояснил невидимый собеседник. – Иное дело – параллельные миры. Тьфу ты, ну и словечко выдумали, – выругался он. – На самом деле это… Впрочем, что толку объяснять, коли ты все равно ничего не поймешь. Главное, что тебе надлежит знать, так это то, что тебе надо отсюда выбираться как можно быстрее. Ты помнишь, что повстречал в Веселом лесу?» – ворчливо осведомился голос.
– Машину времени? – неуверенно спросил Константин.
«Ну, если тебе хочется дать аппарату такое название – пусть так и будет, хотя на самом деле… Ладно, это тоже не имеет значения. Короче, как можно быстрее проваливай из этих мест, и тогда то, что ты уже здесь натворил, может быть, со временем как-нибудь и рассосется. Во всяком случае, если и отзовется в будущем, то не так болезненно, как ты это сейчас видишь».
– Не может быть, – прошептал Константин. – Не может быть, чтоб в этом была моя вина.
«Еще как может, – зло проскрежетал голос. – Думать надо вначале, а уж потом воевать, да еще используя всяческие технологии будущего. Знаешь, куда ведут благие намерения? – осведомился он с ехидцей и уверенно констатировал, не дожидаясь ответа: – В ад. Вот ты его перед собой и видишь. Как он тебе по вкусу? А, Наполеон?»
– Я ни на кого не нападал. Они сами, – возразил Константин.
«Все так говорят, – не уступал голос и уточнил: – Поначалу. А потом… Аппетит, как известно, приходит во время еды».
– У меня добрая цель – Русь защитить.
«Потому ты сейчас так щедро и поливаешься русской кровью, – ехидно заметил голос и осведомился: – Тебе напомнить имена тех, кто имел такие же добрые цели? Хотя что я тебе говорю. Ты же учитель истории – сам должен знать. А что потом у них получилось, помнишь?»
– И что мне сейчас делать? – растерянно спросил Константин.
«Уходи, – оживился голос. – Прямо сейчас и уходи».
– Чтобы ты, гад, в меня влез и пакостил по-прежнему?! – возмутился Константин.
«И не думал даже, – обиженно заметил невидимый собеседник. – Я тебя для чего вытеснял? Думаешь, для себя? Больно ты мне нужен. Да я в вашем поганом несовершенном белковом теле и часа не продержусь. Это вы себя венцом творения называете. На самом же деле человек есть нелепая ошибка природы, ее раковая клетка, которая так разрослась, что в конце концов сгубила все здоровые, а потом и сам организм, то есть планету. Вслушайся! Ведь день на дворе, а ты хоть что-нибудь слышишь? Тишина-то какая вокруг, – и уточнил: – Мертвая. А другой и быть не может, потому что все мертво».
– Врешь! Я живой! – огрызнулся Константин.
«Пока живой, – заметил голос и успокоил: – Но ты не переживай. Оно скоро пройдет».
– Во сне радиации не бывает, – возразил Константин.
«В обычном сне, – поправил голос. – Только ты-то в другом, особенном находишься. В нем все как наяву. А из этой ямы знаешь, как прет, – Хиросима близко не стояла. Их здесь двести вместе взятых».
– Сколько?! – ахнул Константин.
«Ну, может, немного поменьше. Скажем, сто пятьдесят. А что, есть разница? – почти благодушно осведомился голос и напомнил: – Пока еще есть время – уходи».