От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Я подошел к группе археологов и рабочих, которые трудились над маленькой гостиницей, лишь недавно освобожденной от окаменевшей грязи. Деревянная лестница, почерневшая и обуглившаяся, сохранилась в прекрасном состоянии. Каждая ступенька была любовно облицована толстым стеклом и, поднимаясь по лестнице, я осознавал, что иду по ступеням, сделанным в первом веке нашей эры. Наверху в комнатах я увидел кровати, на которых спали постояльцы в ту трагическую августовскую ночь 79 года. В каждой спальне стояли стеклянные сундуки, в которых хранились вещи, брошенные владельцами при паническом бегстве. И я подумал: это правильно, что вещи из Геркуланума не переносят в музей,
На складе я обнаружил древний кабестан с веревкой, еще крепкой и сохранившей гибкость. В другом хранилище я увидел деревянный пресс, из тех, что и поныне используют современные переплетчики. Обследуя надворные постройки, лишь частично раскопанные, я наткнулся на кучу почерневшего зерна. Каждое зернышко было твердым, но легким.
Солнечные лучи освещали маленькие садики Геркуланума, которые столько столетий пребывали в полной темноте. Сейчас они снова ожили, и на цветущие кусты слетались пчелы. Когда вы стоите в таком месте, отделенном восемнадцатью столетиями от реальности, возникает странное чувство: будто зашел в пустой дом приятеля, который должен с минуты на минуту появиться. Глядя на глыбы коричневого туфа, невольно думаешь: что они под собой скрывают?
Только вообразите, что может храниться в руинах Геркуланума. Представьте себе, что некий христианин в том далеком 79 году оставил в металлическом футлярчике копию Евангелия. Да ведь это книга старше всех, известных нынешним христианам! Возможно, какой-нибудь книголюб из Геркуланума хранил у себя дома не только утерянные книги Ливия, но и — страшно подумать! — некогда существовавший второй том Деяний апостолов.
Тем же вечером я сел на поезд, отправлявшийся в Рим.
Мое купе оказалось забитым дельцами из Неаполя. У каждого на лацкане пиджака красовался значок «Континентальный бизнесмен», каждый вез с собой портфель из тонкой телячьей кожи. Они расстегнули пряжки на ремнях и достали ворохи деловых бумаг, в которые и углубились с головой. Вскоре весь вагон заполнился табачным дымом. Я попытался открыть окно, но трое моих попутчиков тут же начали чихать. Пришлось вновь закрыть окно. Тогда я вышел в коридор и стоял у окна, наблюдая за проносившимися мимо огнями и гадая, что за реку мы сейчас пересекаем.
На память пришли воспоминания кардинала Уайзмана: он описывал, как въезжал в Рим по этой дороге в прошлом столетии. Всегда наступал миг, когда карета поднималась на холм, с которого открывался вид на Рим. И возница непременно тыкал кнутом в сторону далекого города и говорил: «Ессо Roma!» [47] Наверное, это был великий миг. Я пообещал себе, что когда-нибудь поеду в Рим не поездом, а старинным способом и услышу эти два слова, которые заставляли учащенно биться сердца многих поколений паломников — «Ессо Roma!»
47
Это Рим! ( ит.)
Последний раз я был в Риме шесть лет назад. Тогда был февраль, и в Риме неожиданно выпал снег. Я приехал уже вечером и сразу же очутился на белой улице. Помнится, я поднялся на Капитолий, где толпа разгоряченной молодежи развлекалась тем, что катала снежки с холма. Решив поужинать, я направился в ресторан «Ульпия», рядом с Форумом Траяна. Пока я ждал свой заказ, в ресторан заявились какие-то юноши: они несли в руках снег и
Колизей тоже стоял заснеженный. Пустые ряды сидений поднимались к студеным небесам: они выглядели темнее обычного и, казалось, таили в себе некую угрозу. Я поймал себя на мысли: как странно стоять в месте, которое я всегда себе представлял окрашенным кровью святых, и наблюдать невинную белизну рождественского утра.
В ту неделю были подписаны Латеранские соглашения между Святым престолом и Муссолини. На улицах плескались желтые и белые папские флаги. Кармелиты, францисканцы, капуцины и семинаристы со всех концов света собирались кучками на улицах и пьяццах Рима и обсуждали историческое событие. Мне кажется, это была самая необычная толпа, которую я видел в своей жизни. Я стоял вместе со всеми перед Латеранским дворцом и слушал звон колоколов, оповещающих об успешном завершении переговоров. Вокруг меня были японцы и африканцы, молодые шотландцы, американцы, ирландцы, англичане, немцы и французы — все в традиционных одеяниях своих семинарий. Затем, когда колокола смолкли, кто-то из монахов начал декламировать «Те Deum», и весь Рим радостно подхватил молитву.
Тогда мне посчастливилось достать билет на папскую торжественную мессу, проходившую в храме Святого Петра. Папа Пий XI, наконец-то освободившийся от звания «ватиканского узника», должен был впервые показаться на публике. Снег тем временем превратился в дождь. Ранним утром, наряженный в смокинг, я отправился в собор Святого Петра, и клянусь, никогда еще часы ожидания не протекали так легко. Я сидел и наблюдал, как толпа заполняет огромное здание. Представители ватиканской гвардии ходили по рядам и следили за порядком. На них были традиционные медвежьи шкуры, бриджи из белой оленьей кожи и высокие черные сапоги, шпоры звонко цокали по мраморному полу собора. Я подумал, что они похожи на эскадрон, отставший от наполеоновской армии и затерявшийся в веках.
Возле балдахина, сооруженного над гробницей святого Петра, стоял караул швейцарской гвардии. На них была парадная форма (которая, по слухам, разработана самим Микеланджело): стальные шлемы, дублеты, рукава которых украшены красными, желтыми и синими лентами. Каждый гвардеец сжимал в руке пику. Медленно тянулось время. Официальные лица Ватикана — каждый из которых вполне мог быть персонажем Эль Греко — тихо передвигались по нефу, указывая именитым гостям их места. Остроконечные седые бородки лежали поверх плоеных воротников, на черном бархате штанов выделялись средневековые шпаги.
Внезапно откуда-то из-за дальней арки раздались громкие слова команды. Все гвардейцы застыли по стойке «смирно». Затем, к моему удивлению, тысячи мужчин и женщин поднялись на ноги и, перекрывая звук серебряных труб, разразились аплодисментами.
Я бросил взгляд через пространство нефа на величественные западные ворота и увидел картину, олицетворяющую блеск и благородство средних веков. Там медленно двигалась процессия: я разглядел начищенные каски швейцарских гвардейцев, за ними следовали с обнаженными мечами личные гвардейцы папы. Они были одеты в малиновые туники и шлемы, с гребня которых спускались роскошные черные плюмажи. Члены ватиканского капитула чинно следовали попарно, за ними шли представители всех католических орденов и монахи в коричневых одеяниях. Когда аплодисменты стихли и на пару секунд воцарилась тишина, явственно прозвучал чеканный шаг гвардейцев и звон шпор.