От Иерусалима до Рима: По следам святого Павла
Шрифт:
Получив божественное указание, Павел решил передоверить решение данного вопроса иерусалимской церкви, которую в ту пору возглавлял святой Петр. Апостол надеялся на поддержку Петра и не ошибся в своих расчетах. Тот — тоже руководствуясь божественной волей — принял решение о крещении римского центуриона по имени Корнелий. Тем самым он открыл двери церкви перед необрезанными язычниками.
Воодушевленный этой победой Павел загорелся идеей нового миссионерского путешествия. Мыслями он постоянно возвращался к своим возлюбленным галатам. Как они живут в его отсутствие? Непосвященным трудно понять любовь миссионера к обращенным, это совершенно особое чувство. Но именно такая любовь наполняла сердце Павла на протяжении всей его апостольской жизни — с начала первой миссии и
И сказал Павел Варнаве: «Пойдем опять, посетим братьев наших по всем городам, в которых мы проповедали слово Господне, как они живут» 26 .
Варнава полностью поддержал идею старшего товарища. Он тоже стремился в новое путешествие и хотел взять с собою Марка. Это позволяет предположить, что Марк мучился угрызениями совести. Он страстно стремился вернуть себе благорасположение Павла и изгладить из памяти тот страшный миг, когда слабость или неверие заставили его покинуть соратников в Пергии и вернуться домой. Я почти слышу голос Марка, умолявшего родича: «Пожалуйста, упроси его взять меня с собой. Скажи, что я сожалею о случившемся. Я знаю, он тебя любит и пойдет навстречу». Однако слишком долго Павел носил в сердце обиду; он не пожелал простить Марка. Его отказ взять юношу во второе миссионерское путешествие имел печальные последствия: испытанный тандем двух проповедников распался. Варнава предпочел остаться с родственником, и они с Марком отправились на Кипр. Павел же для путешествия в Малую Азию вынужден был искать себе нового компаньона.
Таким человеком стал Сила — тоже иудей, один из ведущих членов иерусалимской церкви. Считается (хотя письменных доказательств тому не сохранилось), что Сила, подобно Павлу, имел римское гражданство. В Деяниях он именуется именно укороченным греческим именем, хотя Павел в посланиях предпочитает называть его полным римским именем — Сильваний.
Итак, они вышли вместе и вновь посетили пункты первой миссии Павла: Дервию, Листру, Иконий и Антиохию Писидийскую. Точно неизвестно, в каком городе — Листре или Дервии — к ним присоединился молодой человек по имени Тимофей. Он происходил из смешанной семьи: отец его был греком, а мать еврейкой. Тимофею предстояло сыграть важную роль в дальнейшем развитии христианской церкви.
Вместе с двумя новыми последователями Павел отправился в путешествие, которое в Деяниях называется наиболее важным и значительным. Подробно его не описывают: вначале миссионеры находятся в центре Малой Азии, а в следующий момент мы их видим уже на берегу Эгейского моря, то есть в Европе. Не имея никаких указаний на маршрут следования, мы знаем точно: Павла вел Дух Святой, именно Он удержал апостола от проповеди в Азии. Известно, что Павел намеревался посетить Вифинию, но «Дух Иисуса» не допустил его туда. Руководствуясь наставлениями Духа, Павел воздержался от посещения крупных городов, куда, как можно представить, стремился попасть в первую очередь.
Почему, задаемся мы вопросом, Павла столь настойчиво удерживали от, казалось бы, вполне логичного посещения Эфеса? Одно из возможных объяснений дает теория Ракхэма: «То, что человеку кажется логичным и очевидным, не всегда совпадает с выбором Бога. Так и святому Павлу пришлось скорректировать свои планы. Ему не суждено было попасть в Эфес, куда он так стремился. “Асия” на тот момент являлась центром эллинизма, и создается впечатление, что апостолу потребовалась предварительная тренировка в сугубо греческой жизни. Точно так же Эфес — с его космополитическим смешением — стал подготовкой к Риму».
Таким образом, Павел в сопровождении Силы и Тимофея оказался на побережье Эгейского моря, в римской колонии Александрия Троада. Но возникает вопрос: действительно ли их было всего трое? Не было ли с ними четвертого товарища, который скромно умалчивает о своем присутствии? Дело в том, что именно с этого момента в повествовании появляется то самое местоимение «мы», которое вызвало столько споров у исследователей. Вслед за этим «мы» святой Лука, автор Деяний, естественно соскальзывает в так называемые
«И было ночью видение Павлу: предстал некий муж Македонянин, прося его и говоря: приди в Македонию и помоги нам» 27 .
Утром апостол поведал товарищам о своем видении, и все усмотрели в этом перст Божий. Посему они пошли на пристань Троады и отыскали корабль, отправлявшийся в Македонию. Так Павел, Лука, Сила и Тимофей пересекли море и попали в Европу.
Выяснилось, что попасть в Александрию Троаду мне не удастся, поскольку развалины данного города располагались на территории турецкой военной зоны. Поразмыслив, я решил отправиться в Смирну (или Измир, как она теперь называется), а оттуда водным путем добираться до македонского побережья. Железнодорожное путешествие из Коньи в Измир занимало двадцать четыре часа.
Весь долгий день я провел у окна, рассматривая проносившиеся мимо холмы и однообразную голую равнину. Единственной деталью, хоть как-то оживлявшей монотонный пейзаж, были аисты. Раньше я их видел лишь издалека — высоко в небе над Киликийскими Воротами, зато теперь получил возможность наблюдать вблизи и в неограниченных количествах. Эти гладкие, откормленные птицы обнаруживались повсюду: на каждом болотце, на каждой полоске свежевспаханной земли можно было видеть, как они стоят в задумчивой позе или методично вышагивают по пашне, то и дело что-то склевывая у себя под ногами. Благодаря черно-белому оперению, красным лапам и длинным клювам аисты выглядят очень живописно на фоне буро-зеленых малоазийских равнин. Часть этих птиц прилетает по весне из Индии и Южной Африки, они вольготно чувствуют себя на турецких просторах и охотно вьют гнезда на деревенских печных трубах. Другие продолжают путь на север: летят над Палестиной вдоль Иордана, причем на такой высоте, что лишь солнечные блики на перьях выдают их присутствие в небе.
Интереснее всего наблюдать этих птиц в поле. Аисты не боятся людей, и нередко мне приходилось наблюдать, как они неотступно следуют за пахарем, словно наблюдая за его работой и критически оценивая каждую проложенную борозду. Аист может часами стоять на месте. В такой медитативной позе он напоминает уважаемого президента научного общества, который мучительно пытается вспомнить, куда положил свой цилиндр. По правде говоря, шелковый цилиндр — единственное, чего не хватает аистам для завершенности образа.
Хассан сообщил мне, что в их стране аист считается символом удачи.
— Иногда деревенские жители выходят встречать их за околицу, — рассказывал он. — Глупо, конечно, но что взять с простых, суеверных крестьян? Они верят, что аисты приносят с собой весну. Человек, на чьей крыше аист устроит гнездо, считается счастливчиком. И, кстати, эти птицы подают отличный пример семейных отношений. Знаете, когда я жил в деревне — да-да, не удивляйтесь, в моей жизни был такой период, — мне довелось стать свидетелем любопытной истории. Несколько мальчишек из озорства забрались в гнездо аистов и подменили их яйца на куриные. Настал срок, и в гнезде появились цыплята, Когда отец семейства — как назвать его по-английски? Ну, скажем, аист-самец — рассмотрел потомство, которое, мягко говоря, выглядело весьма странно, он очень, очень рассердился. Надо было видеть, как он отчитывал свою супругу! Этим дело не кончилось. Аист взмыл в воздух и вскоре вернулся со своими друзьями — чтобы все увидели, какую скверную шутку с ним сыграли! И стая напала на бедную — как там вы ее называете? — аистиху… Да, великолепный пример семейных отношений. Эти птицы любят себе подобных, но терпеть не могут цыплят.