От Калигари до Гитлера. Психологическая история немецкого кино
Шрифт:
Великолепные натурные съемки подчеркивали нерасторжимость уз между темными деревенскими жителями и их природным окружением. У дороги в скалах выбиты статуи святых, немые Доломиты высятся рядом с крестьянскими домами. Крупные планы доподлинных крестьянских лиц проходят через весь фильм. Если крестьяне с землей только связаны, то Юнта — подлинное воплощение природных сил, что убедительно подтверждают обстоятельства ее гибели. Когда торжествует здравый смысл, объясняющий и тем самым разрушающий легенду о голубом свете, Юнта умирает, — гаснет мерцание хрустальной жилы, и природа отнимает у девушки ее душу. Подобно метеорологу из фильма "Бури над Монбланом", девушка с гор Юнта сродни такому политическому режиму, который держится на интуитивных прозрениях, обожествлении природы и раздувании мифов. В самом деле, в конце фильма жители поселка радуются свалившемуся богатству, а миф оказывается развенчанным, но его рациональное истолкование изображается в фильме таким образом, что оно не только не умаляет значительности образа Юнты, но делает его более притягательным. Ведь в финале прослушиваются ностальгия по утраченному миру Юнты и печальные раздумья
Луис Тренкер, образцовый альпинист из "Священной горы", тоже отпочковался от Фанка. Он сыграл главные роли в двух фильмах, сделанных по его собственным сценариям и поставленных им совместно с опытными режиссерами. Эти картины знаменуют слияние горных лент с националистическими фильмами. Скрытые политические тенденции "Бурь над Монбланом" и "Голубого света" обретают в них полногласное звучание.
Первым фильмом Тренкера явился "Горы в огне" (1931), который особенно хвалили за блестящую операторскую работу Зеппа Альгейера. В фильме изображался один эпизод времен первой мировой войны, разворачивавшийся на фоне заснеженных пиков австрийского Тироля. Австрийский батальон удерживает позиции на горной вершине, и так как прямой атакой ее нельзя взять с боя, итальянские солдаты, расположившиеся у подошвы горы, начинают бурить в ней отверстие, чтобы заложить динамит и взорвать позиции неприятеля. Пока австрийцы, бессильные обезвредить вражеский маневр, в растерянности прислушиваются к зловещему грохоту в горном чреве, один из австрийских офицеров (Тренкер) осуществляет на лыжах отчаянную вылазку в свою родную деревушку, где итальянцы устроили себе штаб-квартиру. Там он узнает точную дату взрыва и вовремя возвращается назад, чтобы предупредить товарищей по оружию. Благодаря его подвигу обреченный на гибель батальон успевает оставить позиции перед тем, как раздается взрыв.
Если в картине Пабста "Западный фронт, 1918" ужасы войны нагнетаются, а пацифистский пафос звучит в полную мощь, фильм Тренкера восхваляет военную доблесть. Война в картине "Горы в огне" служит только фоном, на котором горный лыжник выполняет свое естественное предназначение — он становится героем войны. Оба фильма, пацифистский и милитаристский, не желают объяснять причин первой мировой войны, но, в отличие от Пабста, Тренкер вполне закономерно пренебрегает ими, потому что прославляет солдата, а солдаты, как известно, не обязаны вмешиваться в политику. Образ героя войны четко вырисовывается благодаря двум эпизодам, обрамляющим собственно повествование о войне. В первом эпизоде показывается, как австрийский офицер и итальянский командир, его будущий противник, участвуют в горной прогулке, незадолго до того как вспыхивают военные действия: фильм демонстрирует двух друзей, поднявшихся над националистическими предубеждениями. В финале бывшие противники возобновляют старую дружбу через несколько лет после окончания войны.
Фильм Тренкера подчеркивает крепость личных связей и отвергает шовинизм с еще большей силой, чем такие картины, как "Эмден" и "U-9 Веддиген". Если последние ленты испытали влияние психологического паралича, характерного для периода стабилизации, то "Горы в огне" отражают взрыв националистических страстей, повлекший за собой войну. Возникает вопрос: как антишовинистическая позиция фильма сочетается с его откровенным национализмом? Война в фильме Тренкера изображается в качестве "сверхличного события", которое следует безоговорочно принимать, независимо от того, одобряется оно или осуждается. Если рассматривать войну как детище неисповедимой судьбы, то нет ничего страшного в том, если эмоциональная горячка, сопутствующая ей, может затем охладиться. Дружба солдат из различных стран в мирное время не ослабляет решимости тех же приятелей воевать друг с другом в годы войны. Более того, эта дружба облагораживает борьбу, превращая ее в трагический долг и святое самопожертвование. Горный лыжник Тренкера представляет собой тот тип человека, на которого государство может положиться в военное время.
Второй фильм Тренкера, "Мятежник", выпущенный кинокомпанией "Универсаль", вышел на экраны 17 января 1933 года. В нем снова воскрес военный эпизод, но на сей раз речь шла о восстании тирольцев против наполеоновских захватчиков. Студент родом из Тироля (Тренкер), вернувшись домой, видит, что его родная деревня разграблена, а мать с сестрой убиты. Уничтожив в отместку французского офицера, студент уходит в подполье, пытаясь организовать сопротивление. В то же самое время студент продолжает любовный роман с баварской девушкой (Вильма Банки), которая прячет его от французских властей и даже выполняет для него шпионские задания. Студент использует ее донесения в своих целях. Переодевшись баварским офицером, он проникает на бал, даваемый французами в Инсбруке, и собирает там достаточные сведения, чтобы заманить наполеоновские войска в чудовищную ловушку. Если натурные съемки и любовные эпизоды в фильме выглядят довольно ординарно, то картина расправы тирольцев с французами поражает натуралистической жестокостью. Спрятавшись в горах, тирольские крестьяне сталкивают огромные каменные глыбы и деревья на французских солдат, проходящих внизу по дороге. Перед нами грохочущая, страшная бойня, где горы выступают в союзе с повстанцами. В конце фильма французы, конечно, побеждают, а студента расстреливают.
Мятежник Тренкера завершает серию экранных бунтовщиков, тесно связанных с эволюцией немецкого кинематографа. Герою Тренкера отводится решающая историческая роль — он возглавляет народное восстание против поработившего родину врага и сам участвует в бунте. Тем не менее он скорее напоминает человека, одержимого националистическими страстями, нежели революционера. Сходство тирольского мятежа с нацистским движением очевидно, Тренкер в своем фильме отражает только то, что сами нацисты называли "национальным восстанием". Наполеон выступает поборником ненавистной "республиканской системы", а студент наделен чертами настоящего гитлеровца. Теперь уже совершенно ясно, почему экранный мятежник догитлеровского времени больше не насаждал психологической модели поведения, которая неизменно предполагала эволюцию — от бунта к раболепству. В ту пору, когда рушащемуся зданию Веймарской республики нацисты готовились нанести последний, сокрушительный удар, мятежник тоже был призван воплощать в себе идею восстания. Последняя исключает покорность перед жизнью, хотя не гарантирует триумфа. Поэтому такие герои догитлеровского экрана, как Дмитрий Карамазов и Дантон, боролись до победного конца. Для них наступил звездный час, и плюшевые гостиные остались в далеком прошлом.
Пластический язык ленты Тренкера ясно говорит о том, что перед нами искусно замаскированный пронацистский фильм. Камера оператора Зеппа Альгейера ввела в его ткань такие символы, которым было суждено играть значительную роль в ранних лентах гитлеровского экрана. Для нагнетания националистических страстей фильм Тренкера часто изображает крупным планом флаги — прием, широко пущенный нацистами в оборот. В воображаемом финальном эпизоде воскресший студент, казненный французами с двумя другими руководителями восстания, устремляется вперед, сжимая в руках развевающийся флаг. В своей книге "Грамматика фильма" английский киновед Раймонд Споттисвуд так описывает финал "Мятежника": "Отгремел залп, и вот уже лидеры восстания… лежат в пыли. Но тут едва слышно начинает звучать патриотическая песня, и три призрачные мужские тени отделяются от простертых тел и, мужественно подхватывая песню, встают во главе крестьянских толп, а затем возносятся к облакам, и по мере того как песня набирает силу, исчезают в небесах".
Этот апофеоз мятежного духа с удвоенной мощью проявляется в нацистском пропагандистском фильме "Юный гитлеровец Квекс" (сентябрь 1933 года, режиссер Ганс Штейнгоф [139] , оператор Константин Чет), который запечатлел борьбу нацистов за власть и заканчивался песней молодых фашистов "Наше знамя реет над нами!.." В финале картины воинственный юный гитлеровец Хейни по прозвищу Квекс разбрасывает листовки в одном из берлинских пролетарских кварталов и гибнет там от кинжала коммуниста. Всеми брошенный, он лежит на темной улице. Появляются нацисты, но Хейни умирает на их глазах. И его последние слова: "Наше знамя реет перед нами…" Фонограмма подхватывает гимн нацистской молодежи, на экране возникает крупным планом трепещущий флаг, а ему на смену идут марширующие колонны "гитлерюгенд". Благодаря схожим образам фильм Тренкера и нацистский фильм твердят о неизбежном триумфе национальных восстаний — это совпадение убедительно подтверждает, что оба мятежа имеют родственную природу.
139
Штейнгоф, Ганс (1882–1945) — нацистский кинорежиссер. Поставил ряд фильмов по заданию Геббельса: "Юный гитлеровец Квекс" (1933), "Старый и молодой король" (1935), "Роберт Кох, победитель смерти" (1939), "Дядюшка Крюгер" (1941).
Националистические фильмы догитлеровского времени превзошли такие же картины периода стабилизации по числу и значительности. Подобно "Мятежнику", большая часть этих лент повествовала о годах наполеоновского вторжения, дабы обосновать идею национального восстания. Пруссия в борьбе с Наполеоном — центральная тема этих фильмов, и Пруссия неизменно оказывалась лидером объединения Германии. В целом эти фильмы представляли собой нечто вроде национального эпоса, созданного для массового внутреннего потребления. Эпос рассказывал об униженном положении Пруссии в расчете на ее будущую свободу. Соавтор Тренкера по "Мятежнику" Курт Бернгардт поставил фильм "Последняя рота" (1930), осуществленный концерном УФА и обстоятельно рассказывающий об одном эпизоде времен борьбы Пруссии с Наполеоном. Капитан с двенадцатью солдатами вступают в безнадежную схватку с наступающими французами, чтобы прикрыть отступающую разгромленную прусскую армию, переправляющуюся через реку. Капитан с отрядом гибнет, и, вступив на неприятельские позиции, французы отдают почести павшим врагам, которые своим мужеством спасли жизнь остальным пруссакам. Фильм воодушевлен тем же пафосом что и "Горы в огне". Лента Рудольфа Мейнерта "Одиннадцать офицеров из отряда Шилля" (1932), звуковая версия немого фильма 1926 года, показывала гибель прусских офицеров, которых расстреляли по приказу французов за то, что они участвовали в опрометчивом мятеже. В своем "Черном гусаре" (1932) Герхарт Лампрехт предпочел изобразить в форме комедии бунтарски настроенную Пруссию под французским игом. Из государственных соображений Наполеон приказывает принцессе Баденской выйти замуж за сына польского короля. Но офицер вольного прусского полка "Чернью гусары" (Конрад Фейдт) опрокидывает планы императора: он похищает принцессу по дороге в Польшу и спасает ее от нежеланного брака.
Колоритным образчиком этой серии был фильм Карла Фрёлиха "Луиза, королева Прусская" (1931) с участием Хенни Портен, которая сыграла несчастную королеву. Этот помпезный исторический боевик, достигавший особого напряжения в эпизоде знаменитой встречи Луизы и Наполеона, изобиловал намеками на Версальский договор и тогдашнее положение Германии. Двое обозревателей из "Нью-Йорк геральд трибюн" не только назвали фильм "мрачной ухмылкой в адрес Третьей французской республики", указав на его "настойчивый призыв к братству всех немцев", но проявили подлинную проницательность по отношению к ленте: "Фильм с особенной неотвязностью напоминает вам, что Наполеон некогда отнял у Германии балтийский порт Данциг и сделал его свободным городом, но если помнить о том, какую жгучую проблему в настоящее время представляет собой польский коридор, трудно поверить, что в этом фильме исторический эпизод… поминается по чистой случайности". Как бы то ни было, фильм пропагандировал политические претензии партии Гитлера — Гугенберга и предсказывал победу ее мятежных представителей.