От Кибирова до Пушкина (Сборник в честь 60-летия Н.А. Богомолова)

Лекманов Олег Андершанович

Москва 1905 — VIII 22.

М. Г. Вячеслав Иванович,

возникающее в Москве мое начинание, о котором Вы, может быть, слышали уже, имеет целью создать новый тип театрального зрелища на принципах, общих с античным театром.

Цель этого начинания возвысить зрелище до культа, создать театр Трагедии. Этот театр должен быть эмоциональным и выразить мистрические [218] искания современности, так родственные с античным мистрицизмом.

Этого хотим достигать слиянием искусств в их девственном эмоциональном начале.

Хотим углубить сценический момент участием всех (по возможности) ощущений зрителя (т<ак>, напр<имер>, запах цветов). Хотим, чтобы сцена и зрительная зала — слились, и чтобы слияние это было молитвой пантеистической, культом, новой религией.

Словом, хотим вырвать театр из тисков позитивизма.

Говорю это Вам вот для чего.

Во-первых, чтобы привлечь Ваш интерес к нам, а затем просить Вашего разрешения на то название, которое навеяно Вашими произведениями и которое выразит лучше всех сочетаний наши искания.

Надеюсь, что Вы не будете иметь ничего против, если название будет дано:

«Дионисово действо» [219] .

Если мы и начинаем с пьесы К. Д. Бальмонта «Три рассвета», то дальнейшие наши шаги — Метерлинк, Эврипид, Д’Аннунцио, Софокл, Гофмансталь, Зиновьева-Аннибал…

Мне очень бы хотелось рассказать Вам многое и многое, т. к. Вы почувствовали бы меня гораздо ярче, чем многие и многие.

Очень, очень прошу Вас ответить мне.

Адрес мой: Москва. Каретный ряд. II-й Знаменский пер., соб<ственный> д<ом>. Николаю Никол<аевичу> Вашкевичу.

С почтением

Ник.

Вашкевич [220] .

218

Очевидно, это — неологизм Вашкевича, объединяющий понятия «мистерия» и «мистицизм».

219

Характерно, что разрешение на выход книги Вашкевича, в названии которой уже использовалось выражение «Дионисово действо», было получено еще в мае.

220

РГБ. Ф. 109. Карт. 14. Ед. хр. 33.

Обращение Вашкевича произвело глубокое впечатление на Иванова, о чем Л. Д. Зиновьева-Аннибал сообщала М. М. Замятниной: «Великая новость: „Кольца“ [221] в программе нового театра эмоций на эту зиму в Москве. Учредитель этого предприятия незнакомый: Вашкевич написал письмо Вячеславу, прося позволения назвать театр „Дионисово Действо“, и сообщил, что они мечтают о культе, театре в духе Религии Диониса» [222] .

Два дня спустя, 24 августа 1905 года, Иванов писал Вашкевичу о своей готовности приветствовать его новаторские устремления. Сохранился черновик этого письма с правкой, свидетельствующей, что он отнесся к письму Вашкевича с большим вниманием и, редактируя свое письмо [223] , стремился скрыть излишнее проявление эмоций:

221

Речь идет о пьесе Зиновьевой-Аннибал «Кольца» (М., 1904). В письме А. М. Ремизову Л. Д. Зиновьева-Аннибал писала: «Что касается „Колец“, то опять-таки ведь они „намечены“ у Вашкевича» (PHБ. Ф. 634. Ед. хр. 111. Л. 2).

222

Богомолов Н. А. Вячеслав Иванов в 1903–1907 годах: Документальные хроники. М., 2009. С. 126.

223

Правка синим карандашом.

Милостивый Государь, Николай Николаевич!

Благодарю Вас за [224] высоко ценимый мною знак Вашего внимания. О начинании Вашем я, конечно, в общих чертах [225] знал, и [226] уже ему сочувствовал; но из письма Вашего [227] вижу, что внутренне оно еще ближе мне в своем

замысле

[228] , чем я мог надеяться. Тем, что Вы признаете связь между наименованием его [229] , Вами избираемым, и моею проповедью идей, равно нам обоим близких [230] , — Вы оказываете мне честь, которою я вправе гордиться. В Вашем вопросе, не имею ли я чего-либо против этого наименования, я ценю Вашу изысканную деликатность по отношению к автору, произведения которого остановили [231] Ваше внимание. Но могу ли считать сочетание слов, мною найденное и счастливо отвечающее [232] Вашей идее, не всеобщим достоянием, раз оно произнесено во всеуслышание? Мне остается только радоваться, что дорогой мне символ дорог и другим, — и желать, чтобы имя, для меня священное, и другими

святилось.

Не сомневаюсь, что такое значение имя это имеет [233] для Вас, — как не сомневаюсь и в том, что оно будет хулимо толпою: такова судьба (и жертвенная воля) всего священного. Пусть же тирсоносцы носят на устах Дионисово имя! Они не скажут: «мы — вакхи», раньше, чем свершилось чудо, — если чтут и боятся своего бога; но сборище свое назовут [234] Дионисовым, если

его

призывают. «Дионисово действо» не будет [235]

осуществлено

[236] на Вашей сцене в полноте своего великого смысла; но Вы в праве начертать эти слова на своем знамени, если высокая цель Вам воистину предносится, если воистину она определяет и вдохновляет Ваше

служение

[237] .

Мне было бы истинно радостно с Вами увидеться, как и воочию убедиться в присутствии дионисического духа в Вашем обществе [238] . Будучи в Москве, не премину прийти к Вам [239] . Искренне желал [240] бы оказаться, чем могу, полезным Вашему смелому и прекрасному в его замысле начинанию [241] .

С искренним и глубоким уважением

Вячеслав Иванов [242] .

224

Далее зачеркнуто: Ваше письмо, глубоко меня тронувшее и мною высоко ценимое.

225

в общих чертах вписано.

226

Далее зачеркнуто: давно.

227

Первоначально: Вашего письма.

228

в своем замысле — вписано над строкой, первоначально без подчеркивания. /Все подчеркивания в тексте/сносках данной статьи в файле выделены болдом (полужирный), курсив в цитатах выделен кодом — прим. верст./.

229

Далее зачеркнуто: на котором Вы останавливаете Ваш выбор.

230

Первоначально: близких нам обоим.

231

Было: привлекли.

232

Было: соответствующее.

233

Первоначально: имеет имя это.

234

Было: нарекут.

235

Далее зачеркнуто: еще.

236

Первоначально без подчеркивания.

237

Далее зачеркнуто: Я был бы счастлив встретиться с Вами. Не премину навестить Вас.

238

Мне было бы… в Вашем обществе вписано над строкой.

239

не премину прийти к Вам вписано над строкой.

240

Было: Счастлив был.

241

Далее зачеркнуто: во славу «Диониса и Муз».

242

Первоначально: Ваш Вячеслав Иванов. РГБ. Ф. 109. Карт. 9. Ед. хр. 12.

Почти одновременно с возникшей перепиской вышли из печати театральный манифест и статья Вашкевича в петербургском журнале «Театр и искусство», пересказывающая основные положения его трактата [243] .

Отзывы на книгу Вашкевича были исключительно негативными. Писателями-символистами она воспринималась как оскорбительное искажение принципиально важных идей символистского театра.

В. Брюсов писал: «…горько и больно, когда искажают и унижают дорогую мысль, заветную идею, особенно под видом ее защиты. Лучшие умы нашего времени мечтают о том, чтобы сценическое представление вновь стало священнодействием, как то было в древней Элладе. На страницах „Весов“, в сильных и убедительных статьях, развивал эту мечту Вяч. Иванов. Он указывал, между прочим, что в ней заложена другая, большая надежда: в ней намечен путь от нашего современного, келейного, „малого“ искусства к искусству „великому“, всенародному». Но «эту проповедь подхватывают непрошенные радетели, не понимающие ее смысла, оскорбляют ее нелепыми доводами, делают смешной в бессвязном пересказе». Брюсов обвинил Вашкевича в отчужденности от народа, которую называл «проклятием нашего века»: «Проповедовать теперь уход в „странные“ формы, убивание ясности, образование особого, замкнутого театра для меньшинства — <…> значит воскрешать худшие стороны покойного декадентства…» [244] .

243

Вашкевич Н. Дионисово действо современности. 1. Трагедия // Театр и искусство. 1905. 28 августа. № 35. С. 558–560; II. О средствах // Там же. 4 сентября. № 36. С. 577–580.

244

Брюсов В. <Рец. на кн.:> Ник. Вашкевич. Дионисово действо современности. О слиянии искусств// Весы. 1905. № 9–10. С. 93, 94.

Брюсову вторила Нина Петровская, заявляя, что замысел Вашкевича «убивает самую идею „Дионисова действа“ как широкого религиозного служения». По ее словам, «[и]мя Диониса произнесено г. Вашкевичем легкомысленно и самое „Дионисово действо“, этот священный хмель оргийного самозабвения, примитивно понимаемое им, лишь как выбор символических пьес Метерлинка, Аннунцио и Бальмонта, не имеет ничего общего с замыслами г. Вашкевича» [245] .

Стремясь утвердить близость своего театра к идеям Вяч. Иванова, Вашкевич 6 октября 1905 года после выхода статьи Г. Чулкова о Театре-Студии [246] отправил ее автору претенциозное письмо, в котором писал:

245

Петровская Н. Московская театральная жизнь // Золотое Руно. 1906. № 1. С. 120.

246

См. ниже примеч. 139 /В файле — примечание № 290 — прим. верст./.

М. Г. г. Чулков,

только что прочел в последнем № «Вопросов Жизни» Вашу статью о «Театре-Студия».

Отношусь с глубочайшим проникновенным чувством уважения к идее обновления родного мне искусства сцены и, в частности, к задачам «Студии».

Я сам инициатор театра, который должен сказать нечто новое, — «Театра Диониса» в Москве. Крайне удивительно для меня то, что Вы, так желая осуществления молитвенного, религиозного театра, желая до того, что впали в ошибку и увидели в «Студии» — религиозный театр (!), — однако не уделили внимания моему начинанию, которое должно возродить культ священной Трагедии, выделить трагическое зрелище — молитву из цикла «театральных представлений» — «развлечений» в священную Игру — богопочитание (которое, с любезного согласия В. И. Иванова, — носит в интимном нашем кругу название «Дионисово действо»).

Если Вы просто не знали о моем «Театре Диониса», то как глуха, неподвижна наша эстетическая жизнь, что она своим течением не донесла до Вас слуха о так, по-видимому, желанном Вами, театре-храме.

Перечислив публикации о затеваемом им театре, Вашкевич продолжал:

Вряд ли пока смогу сказать что-либо полнее до самого осуществления моего театра, которое близится: в ноябре [247] я ставлю в Москве в Литературно-Худож<ественном> кружке первый спектакль «Три расцвета» К. Д. Бальмонта. Затем намечены: д’Аннунциевский спектакль, затем «Кольца» г-жи Зиновьевой-Аннибал, «Вакханки» Эврипида, «Семь принцесс» Метерлинка. Если Вы почувствуете из всего, что даю Вам, идею моего театра, то обратитесь ко мне, и я отвечу на все вопросы и недоумения.

Я хочу и нуждаюсь в общении с Вами и с «Вопросами жизни» и, кажется, имею право больше, чем кто-либо, т. к. мои искания — искания религии, осуществление оргии, медиумического таинства, на которое должен явиться Бог, — словом, всего того, что ищут «Вопросы жизни» и искал «Новый путь».

Я напряженно ждал слова сочувствия.

Ник. Вашкевич [248] .

247

Позднее предполагалась другая дата открытия — 10 декабря 1905 года, но она «пришлась на время уличных боев» (История русского драматического театра: В 7 т. Т. 7. С. 317), и спектакль был перенесен.

248

РГБ. Ф. 371. Карт. 2. Ед. хр. 66. Л. 2–3.

Тем временем в мейерхольдовском Театре-Студии события развивались стремительно. После показа летних работ, где были продемонстрированы новые пластические решения, напоминающие старинные барельефы, и особые приемы чтения, построенного на определенном ритме и бесстрастном звучании голосов, труппа вернулась в Москву. Генеральные репетиции проходили в октябре. На 10 число было намечено открытие театра. 24 октября, когда атмосфера в Москве накалилась до предела, Станиславский принял решение прекратить деятельность Театра-Студии. Полугодовая напряженная работа Мейерхольда не была показана широкой публике, и найденные режиссером сценические приемы постановок произведений «новой драматургии» не получили широкой известности.

Одновременно готовилось открытие театра Вашкевича. Намеченная к постановке драма Бальмонта «Три расцвета» [249] , более напоминающая поэму или лирическое стихотворение, мало подходила для привычной сцены. В ней отсутствовало действие, все три картины лишь демонстрировали авторский тезис о неразрывности любви и смерти, развивающий метерлинковскую идею о трагической зависимости человека от некой таинственной силы. Содержание пьесы исчерпывалось противостоянием героини пьесы Елены, бессмертного воплощения любви, трем образам влюбленного: Юноше, Любящему и Поэту, для каждого из которых встреча с ней оканчивалась трагически. Смысл происходящего заключался в словах Поэта: «Мы уснем, но проснемся. Мы здесь уснем, но пробудимся не здесь» [250] .

249

Первая публикация: Северные цветы ассирийские. М.: Скорпион, 1905.

250

Бальмонт К. Д. Три расцвета. Драма. Театр Юности и Красоты. СПб., [1907]. С. 38. Единственная оригинальная пьеса Бальмонта также привлекла внимание Мейерхольда, позднее, в 1912 году, поставившего к юбилею поэта вторую картину «Трех расцветов». Режиссер представил ее как пластически разработанный диалог хора с корифейкой, удачно найдя занимавшую его в это время «гармоническую связь между размером стиха и ритмом движений» (Волков Н. Мейерхольд. Т. II. 1908–1917. М.; Л., 1929. С. 224).

Вашкевич, вероятно, увидел в пьесе Бальмонта черты вечного дионисийского умирания и возрождения, о котором писал Иванов. Однако, согласно идеям философа, проникнуться дионисийским началом человек мог лишь «при условии приобщения к единству я вселенского в его волении и страдании, полноте и разрыве, дыхании и воздыхании» [251] . Для Иванова театр был нерасторжимо связан с понятием соборности, совместного литургического служения, от которого Вашкевич был далек.

251

Иванов В. Ницше и Дионис // Иванов В. Лик и личины России: Эстетика и литературная теория. М., 1995. С. 43.