От Кибирова до Пушкина
Шрифт:
С содержательной стороны стихотворение оценивается авторами биографии Кузмина как эпигонское («отчетливо слышны отголоски Фета, Фофанова и Бальмонта» [332] ), с чем в принципе нельзя не согласиться, мы еще вернемся к этому чуть позже. Нам же кажутся принципиальными и далеко идущими фонетические эксперименты Кузмина, что, даже при условии несовершенной поэтической формы и зависимости от названных образцов, делает его поэтические опыты нестандартными. В качестве дополнения к приведенному стихотворению процитируем отрывок из близкого по времени произведения крупной формы — музыкальной идиллии «Алексас» (песня нимфы Нанно с хором):
332
Там же. С. 59.
333
РНБ. Ф. 400. № 34. Л. 36 об. — 37 об. Сохраняем все особенности авторских написаний.
В обоих текстах бросается в глаза звуковая аранжировка — игра с согласным «л». Возможно, ранние стихотворные опыты Кузмина и не заслуживали бы слишком пристального внимания, если бы мы не наблюдали схожей фонетической картины в его зрелом и особенно позднем творчестве, в котором можно обнаружить связь именно с «допоэтическим периодом» именно через звуковое «облачение» стихов. Ср., к примеру, самое начало поздней (1925, опубл. 1929) вещи Кузмина «Форель разбивает лед», считающейся безусловным шедевром:
Ручей стал лаком до льда, Зимнее небо учит, Леденцовые цепи Ломко брянчат, Как лютня [334] .Как и в стихотворении, близком к «Форели» по времени (1926):
Блеснула лаком ложка, И лакомка-лучок Сквозь мерзлое окошко Совсем-совсем немножко Отведал алых щек… [335]Здесь целый кузминский комплекс образов, сопряженных со звуком «л»: хрустальность (и связанные с ней качества стеклянности, прозрачности, хрупкости, ломкости, звонкости и т. п.); к этому ряду, со встроенными в него леденцами, добавляются еще лепетание, лакомство… Сознательное ли это тяготение, детское ли неосознанное стремление к нежности (если не зависимость от нее), но все подобные мысли приходят на ум даже при беглом сопоставлении с Кузминым поздним.
334
Кузмин М. Стихотворения / Под ред. Н. А. Богомолова. СПб.: Академический проект, 1996. С. 531.
335
Там же. С. 673.
Можно было бы сказать, что некоторая перифрастичность высказывания, роднящая Кузмина с греческими эллинистическими и раннесредневековыми арабскими поэтами («стал лаком до льда» = заледенел, замерз; «отведал алых щек» = «солнце коснулось щек своим лучом» и т. д.), своим истоком также имеет прежде всего звуковой образ, в котором звук «л» выступает неким «эмбрионом» дальнейших смыслов.
Конечно, есть свои резоны для того, чтобы считать это стихотворение 1897 года, уже четыре раза приведенное в биографии Кузмина, его первым оригинальным поэтическим опытом (поскольку, как заявлено самим автором, оно не писалось «в расчете на музыку»), и все же оно ничем не выбивается из ряда стихотворений, написанных именно с этой целью — стать основой для вокального произведения (как пишет и сам Кузмин: «хотя оно очень годится для таковой, мне кажется»), А если так, то список музыкальных сочинений Кузмина дает нам образчики и более ранних произведений. Исходя из этого списка, первым поэтическим опытом Кузмина следует, вероятно, считать его стихотворение «Лебединый замок», написанное и положенное на музыку в мае 1893 года [336] . Нигде в известных нам публикациях это стихотворение не отмечается Кузминым специально как первый поэтический опыт (возможно, из-за его незначительности), однако, зная природу возникновения его первоначальных поэтических текстов и имея под рукой такое подспорье, как рассматриваемый Список, можно почти с полной уверенностью утверждать, что это так. Вообще говоря, мы несколько погрешили против истины, заявив, что дневник Кузмина — единственный ценный источник его биографии. Обширная переписка с Г. В. Чичериным, гимназическим другом Кузмина, охватывающая период с середины 1890-го по 1900-е годы, во многом заменяет дневник и по подробности описываемых событий, и по интимности признаний (в данном случае не самому себе, а ближайшему другу) [337] . Письма Чичерину, как отмечалось не раз, — ценнейший документ, позволяющий судить о личности и творчестве будущего поэта, его музыкальных сочинениях, литературных интересах, вкусах и пристрастиях. Приведем любопытный отрывок из письма от 21 мая 1893 года, посланного Чичерину в Петербург из Сестрорецка, где Кузмин проводил время со своей семьей.
336
Список. Л. 1 об.
337
Подробную характеристику переписки Чичерина и Кузмина с упоминанием всех существующих изданий см. в предисловии Н. А. Богомолова к его публикации: Кузмин М. Стихотворения. Из переписки. М.: Прогресс-Плеяда, 2006. С. 153–158.
Я прочел Ибсена. Сначала он мне казался тяжеловатым, но теперь я в восторге. Отчасти он мне напоминает Вагнера: что-то сильное, мрачное, до крайности нервное и экзальтированное.
338
Роскошно (нем.). — П. Л.
339
РНБ. Ф. 1030. № 19. Л. 8–8 об.
Сложно сказать, об этом ли нотном тексте пишет Кузмин, но в его фонде в Публичной библиотеке сохранилась нотная тетрадь с набросками произведений этого времени [340] . Здесь мы встречаем вокальные миниатюры на тексты Пушкина, Лермонтова, В. Гюго, А. де Мюссе и других авторов (на русском и французском языках), сочиненные в период с весны 1893 по апрель 1895 года [341] . Среди этих пьес присутствует вокальная миниатюра без названия (первая строчка «По синему озеру лебедь плывет…») для тенора с фортепиано (c-moll, s, Andante con moto) и с наметками оркестровки (о которой как раз говорится в приведенном письме).
340
РНБ. Ф. 400. № 43. (11 л.).
341
Присутствуют произведения и за более ранний период («Claire de lune» В. Гюго, 1891. — л. 2–2 об.), но в основном эта тетрадь — не собрание первоначальных набросков, а пьесы, переписанные, вероятнее всего, для оркестровки либо для изготовления чистовых писарских копий.
Вот это стихотворение (разбивка на строки наша [342] ):
<«Лебединый замок»> По синему озеру лебедь плывет. Заря догорает, Лучи потухают, И смотрится замок в зеркало вод. Лебедь так грустно на небо глядит, Лучи золотятся, На тучах дробятся, У старого замка сумрачный вид. Лебедь предсмертную песню поет, Вечер свежеет, Тучи темнеют, Замок таинственный полночи ждет. Синее озеро волны катит [343] , Утро восходит, Солнце выводит, Замок уж в зеркало вод не глядит [344] .342
Конечно, вторую и третью строчку каждой строфы можно было бы объединить в одну (с внутренней рифмой и женским окончанием по схеме: ABA CDC АЕА CGC), но так стихотворение потеряло бы несколько свою фигурность, которая, как нам кажется, в нем присутствует.
343
В черновом автографе «катят»; нам кажется, что это просто описка, которая возникла из-за согласования глагола с последним словом, потому и получившим форму множественного числа. В последней строчке частица «уж» дана с ерем на конце, что характерно для написания Кузмина.
344
РНБ. Ф. 400. № 43. Л. 1 об. — 2.
В списке сочинений это стихотворение помечено первым среди прочих, что дает некоторую надежду на то, что наша догадка небезосновательна. К сожалению, нам неизвестны какие-либо упоминания этого стихотворения (кроме как в переписке с Чичериным). Однако, возможно, Кузмин не был совсем равнодушен к своему первому поэтическому опусу. Во всяком случае, автограф (?) этого стихотворения сохранялся Кузминым. В 1925 году оно отмечено в составе библиофильской коллекции С. А. Мухина в качестве приложения к первому поэтическому сборнику Кузмина «Сети» (с сопроводительной аннотацией: «К экземпляру приложено неизданное юношеское стихотворение Кузмина „Лебединый Замок“, дат.<ированное> „5 мая 1893“») [345] .
345
См.: Описание нескольких редких и любопытных экземпляров сочинений М. А. Кузмина// К XX-летию литературной деятельности Михаила Алексеевича Кузмина. Л.: ЛОБ, 1925. <С. 8>.
Понятно, что попытка определения генезиса этого юношеского опуса увела бы нас в практически необъятные дебри романтической «лебединости» (а от XIX века — вглубь Средневековья). Но если искать какой-то конкретный исток (вне «подтекстов» и «контекстов»), то в качестве вполне реального, но, вероятно, одновременно и совершенно безотчетного, неосознаваемого образца может выступить в нашем случае стихотворение из сказки «Мила и Нолли», опубликованное в сверхпопулярном сборнике «Сказки Кота-Мурлыки». В русской литературе, предназначенной для детей, эта книга по своим переизданиям может считаться своего рода рекордсменом — Кот-Мурлыка вошел в сознание едва ли не четырех поколений детей (первое издание вышло в 1872 году, последнее, 10-е, — в 1923-м). В «Миле и Нолли» Вагнера стихотворение о лебеде фигурирует несколько раз, в том числе и в виде фрагментов (первой строки), и два раза целиком (с несколькими изменениями). Приводим текст таким, каким он возникает в самом начале этой маленькой повести.