От Кяхты до Кульджи. Путешествие в Центральную Азию и Китай
Шрифт:
С холмов Дзолин открывался обширный вид на север; там, за очень широкой долиной, по которой пролегал большой караванный тракт из города Кобдо в северозападной Монголии в город Кукухото на границе провинции Шаньси, поднимались на высоком пьедестале три скалистые горные цепи. Это были последние к востоку горы могучей системы Алтая, которая отделяет Северную Монголию от Джунгарии и Центр. Монголии, достигает 1600 км в длину и имеет вечно снеговые вершины. Но в этой восточной части таких вершин не было. Эти горные цепи называют Гурбансайхан, что значит три славных или могучих, и различают по их положению восточную (Дзунсайхан), среднюю (Дондусайхан) и западную (Барунсайхан). От этих гор было уже сравнительно недалеко до Кяхты, верст 900—1000.
Рис. 75. Холмы цепи Дзолин в Центр. Монголии
Монголы, нанимавшиеся в проводники, говорили, что наш путь пересечет пустыню Галбынгоби, в которой несколько дней в пути нет корма для лошадей; они советовали обменять их на верблюдов, так как лошади не выдержат. Но я, познакомившись уже с теми площадями, которые монголы называют гоби, т. е. пустыней, не поддался уговорам и хорошо сделал, так как наши лошади благополучно прошли через Галбынгоби. Я знал по опыту, что геологу работать, сидя на верблюде, трудно; чтобы слезть, нужно уложить верблюда на брюхо и повторить ту же операцию, чтобы влезть на него; все это требует времени и задерживает работу.
Кроме того, ехать на верблюде утомительно, тем более догонять караван рысью; не всякий верблюд любит бежать, и всякий очень трясет. На верблюда не надевают узды; его ведут на поводке, привязанном к палочке, пропущенной через прокол в носовой перегородке. Нужно уметь управлять верблюдом посредством этого поводка. Кроме того, верблюд не охотно отстает от каравана, а при посадке иной плюет жвачкой и ревет. Верблюды, хорошо обученные для верховой езды, смирные, быстрые и не пугливые, попадаются не так часто.
Как вьючное животное верблюд имеет много достоинств. Он гораздо сильнее лошади и несет от 8 до 12, самый сильный до 15 пуд. (т. е. 128–192 и до 240 кг). Он довольствуется таким подножным кормом, который растет почти в каждой пустыне, но который лошадь не станет есть, в виде полыни, колючки, хармыка и других кустарников. Он может обойтись 3–4 дня без водопоя, пьет даже солоноватую воду. Его широкие лапы меньше вязнут в сыпучих песках, чем копыта лошадей. Он хорошо переносит и сильную жару, и морозы. Его легче вьючить чем лошадь, так как он ложится при навьючивании на землю. Он идет спокойным размеренным шагом со скоростью 4 км в час.
Конечно, верблюд имеет и недостатки. Он не любит сырости, дождя; это типичное животное сухого континентального климата начинает болеть при продолжительной дождливой погоде, например, в горах. В начале лета он линяет, теряет всю шерсть, и его голую кожу легко поранить при неумелой вьючке. В это время он также слабеет, и поэтому первые 2 месяца лета, пока не подрастет шерсть, верблюдам дают отдых.
На каменных осыпях в горах, на щебневой почве пустынь верблюд протирает подошвы до крови, и ему приходится пришивать к ним заплатки или делать башмаки. На голом льду и на грязи верблюд скользит. Через глубокий брод, когда вода доходит до брюха, он идет очень неохотно. Верблюд пуглив; заяц, выскочивший внезапно изпод куста, может вызвать переполох и расстройство целого каравана; порвав поводки, верблюды разбегутся в разные стороны, роняя на бегу вьюки. Иной верблюд упрям и не охотно ложится под вьючку, ревет и оплевывает людей жвачкой. Ускорить ход верблюжьего каравана невозможно, скорым шагом верблюд не идет, а на рыси трясет, расстраивает вьюки и набивает спину.
Но сравнительно с его достоинствами эти недостатки не так велики, и для пустынь и степей Монголии верблюд (и для пустынь Туркмении, Сахары и Аравии — дромадер) является лучшим вьючным животным.
Рис. 76. Больдурук — характерная птица пустынь Центр. Азии
Но продолжим описание пути. С двумя новыми проводниками мы направились теперь из холмов Дзолин на юговосток к Желтой реке. Этот путь занял 18 дней и пролегал по местности общего для всей Монголии характера с чередованием более или менее широких равнин или долин и групп, рядов и цепей холмов и невысоких, но скалистых гор. В течение первых семи дней преобладали равнины и холмы, цепи которых были вытянуты в направлении с запада на восток или на востокюговосток; скалистые горы большею частью оставались в стороне. Почва равнин была песчаная, более или менее густо усыпанная щебнем, покрытым черным лаком пустыни; растительность состояла из скупо рассеянных мелких кустиков полыни и других пород, свойственных Центр. Азии и дающих корм верблюдам, но не лошадям. Последние находили мелкую тощую травку в плоских впадинах и вдоль сухих русел. Это и была Галбынгоби, которой меня пугали; лошади, конечно, постились, но не голодали. Вода в колодцах встречалась достаточно часто. Упомяну здесь характерную птицу пустынь Центр. Азии — это больдурук (Syrrhaptus paradoxus) или саджа (рис. 76). Эта птица, величиной с голубя, имеет оперение бурого цвета с черными крапинами и белыми каемками, длинные крылья и длинный хвост; она носится чрезвычайно быстро большими и малыми стайками, гнездится в самых пустынных местах, кормится семенами пустынных растений и на водопой летает за десятки верст. Я видел ее по всей Монголии, Джунгарии и в Цайдаме, также в долинах Западного Наньшаня; залетает она и в Чуйскую степь на Алтае, природа которой подобна монгольской.
В следующие семь дней местность изменила свой характер и представляла цепи холмов и скалистых гор, ясно вытянутых в направлении с северовостока на югозапад и разделенных более или менее широкими долинами того же направления. Почва этих долин в первые дни была песчаная, усыпанная щебнем, но затем появились сыпучие пески, расположенные по этим долинам и заросшие саксаулом, типичным деревом песков, которое я впервые, после песков Каракум в Туркмении, встретил здесь в таком количестве в виде целых лесов. Конечно, саксауловый лес мало похож на наши северные леса хвойных или лиственных и деревьев. Деревья саксаула достигают только 4–6 м высоты и рассеяны редко, в 6—10 м друг от друга, а в промежутках — песок и скудные кустики. Саксаул не имеет настоящих листьев; его длинные зеленые нитевидные веточки усажены мелкими листочками вроде чешуек. Ствол и сучья его корявые, С грубой, очень неровной корой; рубить их топором трудно — дерево очень твердое, но ломать легко. Дрова саксаула горят прекрасно, даже свежей рубки, и дают сильный жар и хороший уголь, но на какиенибудь поделки совершенно не годятся.
На этом пути в одной из долин мы пересекли даже речку, не сухое русло, каких в Центр. Азии много, а речку с текучей водой; она была небольшая, шириной в 6–8 м и глубиной в 5—10 см. Но русло было глубоко врезано в третичные и четвертичные отложения широкой долины, дно которой представляло в связи с этим обилие логов и оврагов. На этом пути мы видели три монгольских монастыря, но юрты монголов встречались редко.
Затем мы пересекли скалистый хребет Харанаринула, отделяющий Центр. Монголию от долины Желтой реки. Этот хребет, в той части, которую я видел, при общем простирании с северовостока на югозапад, состоит из гряд, которые тянутся не вдоль хребта, а почти поперек его, с севера на юг, так что пересечение хребта по долинам между этими грядами очень удобное и перевал был почти не заметен.
На южном склоне этого хребта расположена кумирня возле священных пещер Лумбучимбу с высеченными изображениями буддийских божеств. Мои проводники были наняты до этой кумирни. Так как вблизи нее корма для животных не было, то мы остановились у южного подножия хребта в полупереходе на восток, а проводники отправились к пещерам и обещали прислать на следующий день новых, которые должны были провести нас через пески в резиденцию Сантохо в 2–3 днях пути. Но, тщетно прождав этих проводников в течение целого следующего дня, я решил итти в Сантохо без них, прямо по компасу. Мы вдвоем с Цоктоевым завьючили верблюдов, наполнили бочонки водой на два ночлега, на случай потери дороги в песках, и отправились к Желтой реке. Цоктоев вел верблюдов, а я ехал сзади и следил по компасу за направлением пути. Вскоре мы наткнулись на ясную тропу, которая шла от пещер Лумбучимбу на юговосток, к Желтой реке, и оставалось только проверять ее направление и не сворачивать на другие тропы и разветвления.
Так мы шли вдвоем два дня через пески, которые окаймляют широкой полосой Желтую реку, отделяя ее левый берег от гор Харанаринула на окраине Центр. Монголии. Эти пески частью более или менее заросшие кустами и травами, частью голые барханные. Среди них мы видели широкое древнее русло Желтой реки в виде понижения, занятого песками, которые образовались здесь отчасти благодаря развеванию речных наносов, отчасти же из материала, принесенного ветрами из Центр. Монголии.
Два раза мы вдвоем спокойно ночевали в песках — развьючивали верблюдов, ставили палатки. На третий день мы вышли в оазис Шаджинтохой — пояс полей, рощ и селений по левому берегу Желтой реки и повернули по нему на югозапад к резиденции Сантохо, до которой оставалось 7–8 верст.