От Моисея до постмодернизма. Движение Идеи
Шрифт:
"Не буду же я удерживать уст моих; буду говорить в стеснении духа моего; буду жаловаться в горести души моей.
Разве я море или морское чудовище, что ты поставил надо мною стражу,..?
Опротивела мне жизнь. Не вечно жить мне. Отступи от меня, ибо дни мои суета.
Что такое человек, что Ты столько ценишь его и обращаешь на него внимание Твое,
Посещаешь его каждое утро, каждое мгновение испытываешь его.
Доколе же Ты не оставишь, доколе не отойдешь от меня, доколе не дашь мне проглотить слюну мою,
Если я согрешил, то
И зачем бы не простить мне греха и не снять с меня беззакония моего, ибо вот я лягу в прахе; завтра поищешь меня, и меня нет".
Даже если я и виновен, то зачем меня наказывать так жестоко" - поднимает Иов вопрос и о мере наказания.( Иов.7. 11,12,16-21).
Тут вступает в спор второй его друг Вилдад, развивая с вариациями точку зрения Элифаза:
"Неужели Бог извращает суд, и Вседержитель превращает правду?» (Иов.8.3).
Если твои дети погибли, говорит он Иову, значит они виноваты (хоть мы и не знаем в чем), а если ты не виноват, то помолись Богу, объясни ему свою невиновность и ты будешь вознагражден и за свою праведность, и за страдания.
Но Иов, несмотря на страдания, или, наоборот, просветленный ими, замечает логический прокол своего оппонента.
"Правда! знаю, что так; но как оправдается человек пред Богом?..
Если действовать силою, то Он могуществен, если судом, кто сведет меня с Ним? (Иов.9.2,19).
И далее следует бунт против Всевышнего, какого нет в Библии ни до, ни после Иова:
"Земля отдана в руки нечестивых; лица судей ее Он закрывает. Если не Он, то кто же ,"(Иов. 9.24).
И еще:
"Хотя бы я омылся и снежною водою и совершенно очистил руки мои.
То и тогда Ты погрузишь меня в грязь, и возгнушаются мною одежды мои.
Ибо Он не человек, как я, чтобы я мог ответить Ему и идти вместе с Ним на суд!
Нет между нами посредника, который положил бы руку свою на обоих нас.
Да отстранит Он от меня жезл Свой, и страх Его да не ужасает меня;
И тогда я буду говорить, и не убоюсь Его; ибо я не таков сам в себе". (Иов.9. 30-35).
Да, куда там Даниилу Данину с его слабым писком против Бога в сравнении с Иовом, Иовом, который тем не менее внесен в "Священное писание".
После этого Иов додумывается до замечательной мысли. Как, собственно, человек может оправдаться перед Богом (и перед людьми), если он не знает в чем его вина, Да и виноват ли он вообще, если он "не ведает что творит", и если человека, такого как он есть, не ведающего (до конца), создал сам Бог?
"Скажу Богу: не обвиняй меня; объяви мне, за что Ты со мною борешься?
Хорошо ли для Тебя, что Ты угнетаешь, что презираешь дело рук Твоих?
Не Ты ли вылил меня, как молоко, и как творог, сгустил меня..?» И т.д.
(Иов.10. 2,3,10).
Эта проблема, поднятая Иовом, актуальна не только в отношениях между Богом и человеком, но и в отношениях между людьми, актуальна и поныне. Вспомним окуджавское:
"Как славно быть ни в чем не виноватым
Совсем простым солдатом, солдатом."
Виноваты ли были солдаты Вермахта, по приказу Гитлера топтавшие Европу, "не ведая, что творя"? Или советские солдаты, по приказу партии подавлявшие восстания за независимость в Венгрии, в Чехословакии, в Афганистане? Вопрос отнюдь не простой и не имеющий слишком простого ответа. К нему мы еще вернемся. Пока что проследим за дальнейшим развитием дискуссии.
Выступает третий друг Иова - Софар и присоединяется к мнению двух предыдущих, опираясь на те же аргументы. Иов же в ответ ему вскрывает новые аспекты проблемы. Обращаясь к друзьям, он говорит:
"Надлежало ли вам ради Бога говорить неправду и для Него говорить ложь?
Надлежало ли вам быть лицеприятными к Нему и за Бога так препираться?
Хорошо ли будет, когда Он испытает вас?
Обманите ли Его, как обманываете человека?
Строго накажет Он вас, хотя вы и скрытно лицемерите." (Иов.13.7-10).
То что друзья защищают Бога и обвиняют Иова лицемерию, чувствуется, но в чем собственно их лицемерие? Формально то ведь вроде все верно: они преданы Богу, верят в Него до конца, не допускают мысли, что Он может ошибаться, а потому и обвиняют своего друга. Внешне вроде бы они, как и Давид, искренни в своей вере. Чувствуется, что не как Давид, но в чем разница? И Иов, умудренный страданием проницает в самую суть Учения: важнее ли человеку слепо верить в Бога или важнее следовать его Учению, стремиться к "образу и подобию"? Даже если такое стремление приводит к спору с самим Творцом? Иов, как видим, стоит на последнем. Учение требует не быть лицеприятным в суде и не брать сторону ни богатого, ни сильного равно как и бедного и несчастного, а судить по правде, т.е. по известным фактам. Ведь и в земном суде не бывает никогда все и абсолютно известно. Но нельзя осуждать человека, не имея достаточных доказательств его вины. Это требование Учения. Это путь к "образу и подобию Божию". А друзья Иова обвиняют его, не зная в чем он виноват, и не предъявляя ему обвинений (а исходя из того только , что Бог не может ошибаться). И Иов нутром чувствует, что спор с Богом за правду угодней Ему, чем льстивые уверения в вере в его непогрешимость, с одновременным нарушением Его завета. Но от окончательного вердикта по поводу, кто и насколько прав в этом споре друзей, хотя бы только с точки зрения "Книги Иова", мы пока воздержимся, тем более, что она не кончается еще на этом и обсуждение вопроса еще продолжится в ней. Правда, до конца книги ни Иов, ни его друзья уже не добавят ничего существенного в своей аргументации к исследуемому вопросу, но в конце концов сам Господь Бог, вняв мольбам Иова, объяснить ему, за что он страдает, говорит с ним и его друзьями голосом из бури. По стилю эта сцена перекликается с античными трагедиями и не только потому, что и там боги вмешивались непосредственно в дела простых людей и разговаривали с ними. Но прежде всего потому, что суровый еврейский Бог Яхве, отстраненный от людей и недоступный их пониманию и критике, здесь приземлен и подобно античным богам наделен человеческими слабостями. Впрочем, это проявилось уже в начале книги, когда Он хвастается перед сатаной богобоязненностью Иова и затем заключает с ним пари на стойкость Иова - вещи в которых слишком проглядывает суетное человеческое тщеславие. Эту суетность мы ощущаем и в речи этого литературного Бога к Иову, когда с высоты своего положения он доказывает Иову, как тот ничтожен,, чтобы судиться с ним:
"Где был ты, когда Я полагал основание земли? Скажи, если знаешь.
Кто положил меру ей, если знаешь? или кто протягивал по ней вервь?
На чем утверждены основания ее, или кто положил краеугольный камень ее ..?
(Иов.38.4-6).
И т.д.
Подавленный Иов сдается:
"Руку мою полагаю на уста мои".
(Иов.39.33).
Но литературный Господь продолжает раскатывать ее в тонкий лист: