От Москвы до Берлина. Рассказы для детей
Шрифт:
– Тулупин?
– Тулупин.
– Тот самый?
– Сдаётся, тот.
Повстречались солдаты с Тулупиным и сразу ему про Беккерса.
– Беккерс… Беккерс? – стал вспоминать солдат. – Ах, Беккерс! Догнали, догнали его, родимые!
Оживились солдаты:
– Давно?
– С месяц уже, считай.
Довольны солдаты – попался Беккерс. Лезут опять к Тулупину:
– Здорово ты на воротах…
– Что на воротах?
– Здорово ты написал.
– Что написал? – поразился боец. – На каких на воротах?! – стоит, на
Вот так дела. Ясно солдатам – снова не тот Тулупин.
Заговорили опять о Беккерсе.
– Помню Беккерса, помню, – повторяет Тулупин. – Как же, помню – полковник Беккерс. Нашей ротой был схвачен в плен.
– Полковник? – смутились солдаты. (На воротах писал ефрейтор.)
– Полковник, – сказал Тулупин.
Ясно теперь солдатам, что и Беккерс совсем не тот.
Простились солдаты. Дальше пошли походом.
Сожалеют солдаты:
– Эх, Беккерс не тот и не тот Тулупин.
Тут же со всеми шагает старшина Задорожный. Посмотрел на друзей Задорожный:
– Тот – не тот! Да в этом ли разве дело. Братцы, хватай за суть.
Время смотри какое. Не беккерсы ныне теснят Тулупиных. Фашистов Тулупины нынче бьют.
Наступает Советская Армия. На нашей улице нынче праздник. Множится счёт побед.
Трое
Осташевский район – глубинный, дальний в Московской области. Деревня Бутаково в Осташевском районе – дальняя. Отступали фашисты через Бутаково. Тянулись с утра и до самого вечера. Не успели пройти всё засветло. Один из фашистских отрядов остался в деревне на ночь. Избы здесь спалены. В землянках укрылись жители.
Однако на окраине деревни сохранился большой сарай. В нём и разместились фашисты на ночь.
Хорошо им под крышей. Ветер не дует. Снег не сыплет. Только холод страшный стоит в сарае.
О тепле, о костре стали мечтать фашисты. Покрутились вокруг сарая: не видно ли рядом дров? В лес же идти опасно. Разыскали щепок, собрали малость. Зажгли. Огонь улыбнулся теплом и замер. Лишь запах дыма, тепла оставил. Дразнит фашистов запах.
Прижались солдаты покрепче друг к другу. Стали дремать фашисты. Вдруг слышат скрип на снегу за сараем. Встрепенулись солдаты. Автоматы немедля в руки. Ясно врагам: «Партизаны!» Однако видят – идут ребята. Школьники. Трое. Сапоги на одном огромные. Другой в треухе добротном заячьем. Третий солдатским ремнём затянут.
Подошли мальчишки, остановились. Смотрят на них фашисты. Не опускают пока автоматы.
– Партизаны?! – взвизгнул один из фашистов. Взвизгнул и сам смутился. Видит же он и другие видят – перед ними стоят ребята.
Отделился от мальчишек тот, что в треухе. Был он ростом чуть-чуть повыше. Шагнул к сараю. Рассмотрели фашисты за спиной у подростка что-то.
– Цурюк! Назад! – закричали фашисты.
Остановился мальчишка. Ношу на землю сбросил. Смотрят фашисты – охапка лежит с дровами.
– Берите, – сказал
Вырвалось тут у солдата удивление:
– О-о-о! Гут! Карашо!
Опустили они автоматы. Дал подросток сигнал товарищам. Отошли на минуту двое. Отошли и тут же вернулись. И у этих охапки в руках с дровами.
Вспыхнул огонь в сарае. Потянуло теплом от дров. Греют руки солдаты, спины. Чуть ли не лезут в костёр с ногами.
Понравились им ребята. И тот, что в треухе заячьем, и тот – в сапогах огромных, и тот, что солдатским ремнём затянут.
Пылает костёр. Дрова, как сахар в горячем стакане, тают. Показал на дрова тот, что в треухе, обратился к фашистам:
– Нох? Ещё?
– Нох! Нох! – закричали в ответ фашисты.
Ушли ребята. Где-то ходили. Вернулись снова. Снова дрова в руках. Сложили ребята дрова в сторонку. А тот, что в треухе, явился со связкой хвороста. Скинул он хворост – и прямо в костёр всю связку. Ещё сильнее взметнулось пламя.
Побежало тепло ручьями. Довольны фашисты:
– О-о-о! Гут! Карашо!
Смотрят, а где же мальчишки? Сдуло их словно ветром.
Посмотрели солдаты на тьму, в ворота. И в ту же секунду раздался страшенный взрыв. Разнёс он сарай, а с ним и фашистов. В связке хвороста были заложены две противотанковые мины.
Много отважных подвигов совершили под Москвой партизаны. Чем могли, помогали взрослым подростки и дети. Особенно тут, в Осташевском районе. Юным советским патриотам ныне памятник здесь стоит. В Осташеве. На площади. В самом центре.
Папка
Погиб у Филиппки отец. В первые дни войны. В боях под городом Минском. Мал Филиппка – четыре года. Скрыла горе от сына мать.
Лезет Филиппка к матери:
– Наш папка воюет? Нас защищает? Фашистов бьёт?
Прижмёт женщина сына к груди покрепче:
– Воюет, сыночек, воюет. Так точно, Филиппка, бьёт.
Бежит по селу Филиппка:
– Наш папка фашистов бьёт! Наш папка фашистов бьёт!
Живёт Филиппка в Московской области. Недалеко от города Рогачёва.
Отполыхало военное лето. Осень пришла на смену. Навалилась беда на село, на округу. Чёрной сворой прорвались сюда фашисты. Танки, пушки вошли в село.
– Славянское быдло! – кричат фашисты.
– Партизаны! – кричат фашисты.
Страшно Филиппке, прижмётся к матери:
– А где же папка? Спасёт нас папка?
– Спасёт, – отвечает женщина.
Шепчет Филиппка друзьям, соседям:
– Спасёт нас папка, побьёт фашистов…
Ждут не дождутся колхозники избавления. И вот радость как ветер в село ворвалась. Разбиты фашисты. Гонят наши врагов от Москвы на запад.
Скоро и здесь, под Рогачёвом, послышался звук канонады.
– Папка идёт! Папка идёт! – закричал Филиппка.
Дождались колхозники светлого часа. Проснулся Филиппка как-то, узнаёт: бежали фашисты, село свободно.