От Мюнхена до Токийского залива: Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны

Черчилль Уинстон

Наиболее грандиозное впечатление произвели вокзалы и подъездные пути, переполненные вагонами — их сюда было пригнано более 20 тысяч вместе с тысячью новеньких локомотивов — весь старый железнодорожный транспорт был спешно отведен от места скопления воинских грузов.

Всех поражали также новые, недавно изобретенные средства ведения войны — танки, которые могли плавать, перемахивать через стены, оборудованные специальными приспособлениями, позволяющими обнаруживать и взрывать мины, попадающиеся на пути. Были также корабли, усеянные лесом орудийных стволов, через которые запускались в воздух новые орудия войны — ракеты.

Но самым большим чудом

были плавучие гавани, сконструированные двумя инженерами. Они считались важнейшим техническим новшеством, используемым для воплощения в жизнь плана «Оверлорд», и держались в большом секрете. Их предполагалось отбуксировать к берегам Нормандии, для того чтобы они обеспечивали бесперебойную высадку десанта и выгрузку военных грузов в первые дни, до того как будут захвачены первые порты.

В течение всего мая в английские порты шла доставка войск и техники. Давка и неразбериха грозили стать серьезной проблемой, но благодаря распорядительности портовых властей, усилиям британской военной полиции и руководителей железнодорожной сети этого не произошло.

Железнодорожные составы с войсками и воинскими грузами заполнили все пути и подолгу стояли там, ожидая погрузки. Автомобильные дороги также были заняты скоплениями воинских транспортов. Все придорожные деревушки Южной Англии были забрызганы свежей дорожной грязью, и по ночам в них, всегда тихих, не смолкал грохот танковых моторов, часто слышались резкие голоса американских солдат, с характерным акцентом выяснявших у местных жителей дорогу к порту.

Те, кто жил у морского побережья, часто вскакивали по ночам от грохота и лязга тысяч машин.

Солдаты спали вповалку где придется в ожидании погрузки. Общественные туалеты и бани были отнесены подальше, и около них всегда стояли очереди людей, вытягивавшиеся порой на четверть мили. Войск было так много, что потребовалось 54 тысячи специально отобранных военнослужащих, четыре с половиной тысячи которых были опытными поварами, для одного лишь обслуживания расположившихся там американских военных учреждений. В последнюю неделю мая войска начали активную погрузку на транспортные суда и десантные корабли. Заветный час пробил…

Цифры поражали воображение. Они позволяли считать союзнические силы превосходящими, тем более что те обладали таким бесценным оружием, как молодость и огромные материальные ресурсы свободного мира. Все это ожидало решения только одного человека: Эйзенхауэра.

Почти в течение всего дня 4 июня Эйзенхауэр пребывал один в своем автомобильном фургоне. Он и подчиненные ему высшие командиры сделали все, чтобы нападение имело наибольшие шансы на успех и обошлось минимальным количеством человеческих жизней. Но сейчас, по прошествии многих месяцев политической и военной подготовки, со всей отчетливостью становилось ясно, что судьба плана «Оверлорд» в большой мере зависит от факторов, никак не поддающихся воздействию и контролю, даже от случайностей. Перед ними Эйзенхауэр был беззащитен. Сейчас ему оставалось только ждать и надеяться на улучшение погоды. Но что бы ни произошло, к концу дня он все равно будет вынужден принять принципиальное решение: начинать наступление или отложить его еще раз. И в том, и в другом случае от этого решения зависело то, чем в итоге окончится операция «Оверлорд» — поражением или успехом. И никто не мог принять этого решения вместо него. Ответственность за него нес он один…

Эйзенхауэру предстояло решить нелегкую задачу. 17 мая он пришел к выводу о том, что день наступления придется назначить на одно из трех чисел июня — 5, 6 или 7-е. По данным метеорологов, в эти дни ожидались наиболее подходящие условия для высадки войск — поздняя луна и морской отлив.

Для боевых действий 11 тысяч парашютистов и морских пехотинцев из 101-й, 82-й американских и 6-й английской дивизий, которые должны были начать атаку, был необходим лунный свет. Но внезапность их нападения во многом зависела от темноты, которая позволит к условленному часу скрытно прибыть к месту атаки. Поэтому их командиры настаивали на том, чтобы день атаки был подобран с таким расчетом, чтобы луна в этот день поздно появилась на небе.

Высадка на берег пехоты могла быть успешной в час морского отлива, когда воды откроют береговые заграждения Роммеля. От этого будет во многом зависеть успех последующего массированного наступления. Сложность выбора дня наступления усугублялась тем, что для последующих высадок военно-морского десанта в этот день также нужна была низкая вода, которая не прибывала бы до рассвета.

Оба эти критические фактора, лунный свет и отлив, создавали Эйзенхауэру главные неудобства для определения дня атаки. Один только отлив сокращал их число в каждом месяце до шести, причем три из этих дней были вовсе безлунными.

Но это было еще не все. Эйзенхауэру приходилось учитывать и множество других обстоятельств. Во-первых, для всех высаживавшихся войск удобнее всего было действовать в условиях отличной дневной видимости, причем светлое время суток должно быть долгим. Пехотинцы, например, считали необходимым свободный обзор берега, летчики должны были четко видеть цели, а моряки стремились избежать столкновений при одновременном маневрировании почти 5 тысяч кораблей бок о бок.

Во-вторых, требовалось спокойное море. Не говоря о том, что его сильное волнение нанесло бы прямой ущерб: даже легкая качка могла бы стать причиной морской болезни у переправлявшихся на кораблях солдат и тем подорвать их боеспособность еще до того, как они сделают по берегу первый шаг.

В-третьих, необходим был тихий ветер, дующий в сторону берега. Он отнес бы дымы и легкую облачность и сделал отчетливо видимыми все береговые цели. И наконец, командование англо-американских войск требовало еще трех дней тихой погоды после высадки для успешного развертывания на захваченном берегу войск и боевой техники. <…>

Вечером, около половины десятого, подчиненные Эйзенхауэру командиры крупных воинских соединений и начальники их штабов собрались в библиотеке особняка Саутвик Хауз. Это была большая комната, в середине которой стоял стол, покрытый зеленой бархатной скатертью, несколько легких стульев и два дивана. Вдоль стен стояли шкафы из темного дуба, на полках которых виднелось совсем мало книг, и оттого библиотека выглядела пустой, неуютной. На окнах висели плотные шторы, сквозь которые доносился шум дождя и вой ветра.

Штабные офицеры и генералы стояли, собравшись небольшими группами, и тихо переговаривались. У камина начальник штаба Эйзенхауэра генерал-майор Уолтер Беделл Смит беседовал с заместителем Верховного главнокомандующего главным маршалом авиации Теддером, курившим трубку. Рядом сидел командующий союзным флотом адмирал Рамзэй, известный своим вспыльчивым характером, и командующий ВВС главный маршал авиации Ли-Мэллори. Только один из присутствовавших военачальников, как вспоминает генерал Смит, был одет в штатское. Это был едкий на язык Монтгомери, который пришел на совещание в своих неизменных вельветовых брюках и глухом шерстяном свитере.