От ненависти до любви
Шрифт:
Пинки поперхнулся виски.
– Упаси боже! Просто она тоже работает на Даблью-би-ти-ви, ну вот у нас и образовалось что-то вроде компашки. Кари ее любит, доверяет ей. Бонни как раз сейчас с ней возится, готовит ко сну.
– Понятно. – Хантеру Макки было не по себе. Всю вторую половину дня он никак не мог решить, навестить Кари или нет. В конце концов ему удалось убедить себя прийти сюда, однако он все равно не был до конца уверен, что поступает правильно. Ведь это из-за него она упала в обморок. Но даже если бы он и не был виноват в этом, то, что случилось после ее обморока,
И вот теперь этот самый Пинки Льюис – ее друг, охранник или черт знает кто – внимательно рассматривает его, Хантера Макки, как жука в стеклянной банке. Хантер чувствовал себя, словно подросток, который впервые заявился в дом к девчонке и сидит в семейной гостиной, готовясь побеседовать с папашей своей зазнобы один на один.
Чувствуя необходимость сказать хоть что-то в свое оправдание, он промямлил:
– Откуда мне было знать, что она ждет ребенка? – Тошнота подкатывала к его горлу, стоило ему только представить, как она теряет свое дитя. – Почему она не позвонила мне и не сказала, что не может явиться в суд? Я бы все понял и освободил бы ее от дачи показаний.
– А не врешь?
– Послушайте, мистер Льюис, я знаю, что вы сейчас думаете обо мне, но…
– Слушай-ка, зови меня просто Пинки, а всяких мистеров Льюисов и прочих оставим в стороне.
Глаза Хантера под стеклами очков удивленно заморгали. Однако прямота этого коротышки пришлась ему по душе. С такими не надо разводить антимонии, ходить вокруг да около.
– Хорошо, Пинки. Как я погляжу, ты очень близок с Кари… То есть мисс Стюарт.
– Да, очень.
– Так скажи на милость, почему никто не позаботился поставить меня в известность, что она плохо себя чувствует? И почему она буквально вынудила меня посадить ее за стойку для свидетелей?
Пинки сокрушенно вздохнул.
– Да пытались мы. И Бонни, и я наперебой уговаривали ее, вызывались позвонить тебе, изложить все обстоятельства. – Он махнул рукой в сторону спальни. – Но девчонка упряма как осел. Возомнила себя железной леди. Даже слышать ничего не хотела. Никаких оправданий, и точка!
– Но это же вздор какой-то.
– В самом деле?
– Конечно. Знал бы я все обстоятельства, ни за что не стал бы настаивать на ее явке. Ну зачем она обошлась так с самой собой?
– Не хотела показать, что боится тебя, вот почему, – честно рубанул Пинки, внимательно наблюдая за реакцией Хантера.
На бесстрастном лице прокурора появилось нечто, напоминающее сомнение.
– Но почему?
– Потому что ты попер на Уинна, а она от своего старикана до сих пор без ума.
У Хантера был такой вид, будто он получил прямой удар в подбородок. Его голова слегка дернулась, и он весь как-то обмяк на диванных подушках.
– Что ж, понимаю, – еле слышно пробормотал он, и его отсутствующий взор остановился на розах. – Значит, без драмы в любом случае не обошлось бы.
Пинки ощутил знакомый зуд между лопатками. Казалось бы, он все расставил по своим местам. Однако шестое чувство репортера, никогда не покидавшее его, подсказывало, что все равно что-то здесь не так, концы не сходятся. Его природный радар определенно
Точно так же зачесалась у него спина сегодня утром, когда он обнаружил Кари еле живую в кабинете этого человека.
Понять можно было только одно: с Кари произошло что-то необычное, из ряда вон. Да только что? Тут не то что без бутылки – без бочки не разберешься. А из Хантера и слова не вытянешь. Таких сразу видно: о своих делах с бабами – молчок.
Пинки готов был руку отдать, лишь бы узнать, что именно стряслось в той комнатушке, прежде чем там появился он. Было ясно как божий день: там разыгралось что-то в высшей мере необычное. И если интуиция его не подводит, это что-то никак не было связано с тем, что произошло в зале суда. Что бы там между ними ни случилось, это их обоих здорово тряхнуло.
Иначе почему Кари ушла в себя и несколько часов потом от нее даже звука добиться было нельзя? И с чего это окружной прокурор вдруг тащит цветы свидетельнице, которую незадолго до этого измордовал до полусмерти.
Странно, но этот парень сейчас выглядел влюбленным по уши.
Упершись локтем в колено, Пинки подался вперед.
– Скажи, Макки, зачем ты пришел сюда? Только честно.
– Хотел перед ней извиниться.
– В данный момент, мистер Макки, об этом не может быть и речи!
При резком звуке женского голоса, назвавшего его имя, Хантер машинально вскочил, ударившись коленкой о край журнального столика и расплескав виски. Если уж вид Пинки Льюиса показался ему не слишком дружелюбным, то что говорить о брезгливой мине Бонни Стрэнд, не предвещавшей ничего хорошего? У нее был такой вид, будто ей в нос ударил запах тухлятины.
Пинки представил ей прокурора. В ответ со стороны Бонни последовал весьма сдержанный кивок.
– Вас, мистер Макки, она хочет видеть в последнюю очередь, – язвительно произнесла надменная леди.
Однако, с точки зрения Пинки, Макки при всех его грехах все же заслуживал большего снисхождения. И ему не слишком понравилось бесцеремонное вмешательство Бонни в мужской разговор.
– Откуда тебе знать, чего Кари хочет, а чего нет? – буркнул он.
– Я знаю это лучше тебя, – холодно отрезала Бонни.
– Помалкивала бы уж. Сует нос не в свое дело, – глухо проворчал Пинки.
Вскинув голову, Бонни свысока посмотрела на Хантера.
– Розы ваши?
– Да.
Она смерила его взглядом – еще более презрительным.
– Она не слишком высокого о вас мнения. И я, честно говоря, тоже. Во всяком случае, если сведения о том, что произошло сегодня утром, соответствуют действительности.
Хантер внутренне напрягся. Откуда ей может быть известно о том, что он делал в своем кабинете? Впрочем, она, должно быть, имеет в виду только сцену в зале суда, и ничего больше. Кари никому на свете не рассказала бы о том, что они целовались.
– К сожалению, то, что вы слышали, правда. Как правда и то, что я не знал о физическом состоянии мисс Стюарт, когда вызывал ее. Надеюсь, мне все же удастся доказать и ей, и вам, что я не кровожадное чудовище.