От ненависти до любви
Шрифт:
– О чем это ты? – неожиданно выпрямилась в кресле Бонни.
– А что я такого сказал?
– Как-то странно ты это сказал: «скребется».
– Это всего лишь рифма к гораздо более выразительному слову, означающему то, на что готова Дженкинс, когда хочет получить место в программе.
– Ты хочешь сказать, она не прочь переспать с тем, кто может ей это место обеспечить? – прошипела сквозь зубы Бонни, не терпевшая недомолвок.
– Ага…
– Она и тебе предлагала?
Уперев мясистые кулаки в пухлые бока, Пинки устремил на нее испепеляющий
– Да, предлагала! Ну и что из этого?
– И что же ты? – хладнокровно допрашивала Бонни.
– Ничего! Я в постели сделок не заключаю.
Благосклонно улыбнувшись, Бонни снова расслабилась в кресле.
– Что же ты в ней, интересно, делаешь?
Застонав от отчаяния, Пинки повернулся к Кари.
– В общем, твое рабочее место – за тобой.
– Спасибо, Пинки, но мне отпуск не нужен. Постараюсь выйти, как только перееду отсюда на новое место. Томас бы меня понял, – добавила она тихо, опустив голову. Ее палец скользил по краю бокала.
Многозначительно взглянув на Пинки, Бонни встала.
– Мы, пожалуй, пойдем, Кари. Если, конечно, больше тебе сегодня не нужны. Ты только скажи…
Кари тоже встала.
– Нет-нет, спасибо вам обоим. Со мной все будет в порядке. Мне и в самом деле хочется побыть одной.
В прихожей Пинки взял ее за руку.
– Выходи на работу когда сочтешь нужным. Будем рады видеть тебя в любой день. Об одном прошу – пощади себя. Твои жертвы никому не нужны.
– О каких жертвах ты говоришь? С моей стороны их нет и в помине.
– Ну и характер! Вот что мне по-настоящему в тебе нравится.
Кари ласково улыбнулась ему. Даже в темном костюме и строгом галстуке он выглядел помятым и взъерошенным.
– А про ноги забыл? – лукаво напомнила она.
Чмокнув ее в щеку, Пинки смущенно отвернулся. Бонни уже стояла рядом с машиной в ожидании, когда он откроет перед ней дверцу.
– Чего стоишь? – буркнул ей Пинки. – Садись.
Он втиснулся за руль, и Бонни не оставалось ничего иного, как открыть дверцу самой. Сев справа от водителя, она хлопнула дверью так, чтобы он почувствовал ее недовольство. Машина тронулась с места.
На губах Кари появилась слабая улыбка, но быстро исчезла, стоило молодой вдове остаться наедине с пустотой этого огромного дома, пустотой своей теперешней жизни.
Ледяное пиво обжигало горло. Оно было таким холодным, что невозможно было даже почувствовать его вкус. Он поставил открытую банку на стол и устало опустился в свое любимое кресло, которое было словно специально сконструировано для его спины. Усталость начала понемногу уходить из позвоночника. Приставив ладонь козырьком ко лбу, он уставился в телевизор. Звук был выключен – комментарий к этому сюжету из выпуска теленовостей зритель знал уже наизусть. А вот картинкой он был по-прежнему заинтригован.
Должно быть, он один не присутствовал на этих похоронах. Первая пресвитерианская церковь была набита до отказа – там давно уже негде было яблоку упасть, а народ
Томас Уинн, предприниматель, специализировавшийся на сделках с недвижимостью, и одновременно один из «отцов города», пользовался всеобщим уважением. Жена у него была красивая и умная, телезвезда вдобавок. Вдвоем они олицетворяли американскую мечту. Но, к сожалению, всему приходит конец. Мечте тоже.
И ему, Хантеру Макки, судьбою уготовано разбить остатки этой мечты вдребезги, превратив жизнь вдовы Уинна в кромешный ад.
Зазвонил телефон. Сдвинув очки в черепаховой оправе на лоб, мужчина потянулся вперед и ткнул пальцем в кнопку «стоп» на панели видеомагнитофона.
– Макки, – отрывисто произнес он в трубку.
– Привет, Хантер, это Сайлас Барнс.
– Привет, Сайлас. Как первая неделя на пенсии?
– Беспокойно.
Хантер весело рассмеялся.
– Могу себе представить. Нелегко, должно быть, привыкать к тишине, после того как больше двадцати лет пропарился в шкуре окружного прокурора Денвера.
– Новости по телевизору смотрел? – Бывший прокурор, отринув светские условности, перешел к сути дела. Этот человек не разменивался на пустопорожнюю болтовню, и Хантеру это нравилось.
– Да, – ответил он, мгновенно посерьезнев. – Ну и дельце ты мне подбросил, Сайлас.
– Ты уж извини меня. Оно и до этого было непростым. А уж теперь…
– И не говори, – тяжело вздохнул Хантер, запустив пальцы в свои волосы цвета красного дерева. – Грехи мистера Уинна переходят по наследству к его вдовушке.
– Такая молодая, симпатичная…
– Что-то скуповат ты на комплименты, Сайлас. Она заслуживает большего.
Старик рассмеялся.
– Так ведь о тебе же беспокоюсь, – чтоб ты не слишком размяк, думая о ней. Полагаешь, она согласится давать показания?
– Не знаю даже, как и просить ее об этом. Боязно как-то.
– Больно жирно будет – просить. Не исключено, что тебе придется попросту заставить ее разговаривать.
– Этого я опасаюсь еще больше.
– Ну что ж, как знаешь. Если чем-то могу быть полезен…
– Мог бы повременить с отставкой несколько месяцев, пока не распутал бы это дело до конца.
– Извини, брат, здоровье не позволяет. Сожалею, конечно, но приходится перевешивать это дело со своей шеи на твою. Ох, боюсь, увязнешь ты, Хантер, в этом болоте по уши, и очень скоро.
– Кажется, это называется продавать товар с нагрузкой, не так ли?
– Вроде того. Если бы я не был уверен, что ты все-таки сможешь выкарабкаться из этой трясины, то и не стал бы рекомендовать тебя на должность временно исполняющего обязанности. Остается подождать выборов, и этот пост станет для тебя постоянным. Во всяком случае, все пока к тому идет.