От перемены мест...
Шрифт:
Дома мы оставили машину в подземном паркинге и на лифте поднялись наверх. В огромных размеров зеркало я старалась не смотреть и стояла, уткнувшись "рогом" в Соболевскую грудь. Он, в свою очередь, аккуратно гладил меня по волосам. Что-то в этом жесте показалось мне неправильным, и я впервые решилась пощупать рану. А, обнаружив под пальцами хирургический пластырь и голую как коленка десятилетней девочки кожу, уставилась на Егора: когда-нибудь эти ненормальные сюрпризы кончатся?
— Они что, побрили мне затылок? — в неверии прошептала я, а подбородок затрясся от обиды: мало того, что с шишкой посреди лба, так
— Рана была открытая, пришлось накладывать швы… — Егор с жалостью посмотрел на меня.
Да что ж такое-то, а? Опять из-за парня меня насильно волос лишают! Я всхлипнула. За первым всхлипом последовал другой, и, наконец, я зарыдала, причитая о погубленной внешности и молодости в целом. А как теперь жить с этим рельефом на лбу и голым, шитым затылком? Соболев успокаивал как мог, периодически посмеиваясь над тем, как я стенала.
Оказавшись в стенах квартиры, я первым делом отправилась на кухню: какими бы стрессами ни изобиловала жизнь, на аппетит мой это никак не влияло. Даже наоборот, на полный желудок все горести казались не такими уж и горькими. Тем более, если мне не изменяет память, помимо нескольких бутербродов и завтрака, который давно успел выветриться, во мне сегодня ничего и не было. Шампанское не в счет — оно лишь делает мой желудок вместительнее и прожорливее.
В общем, я навалила себе целую тарелку, будто в моем распоряжении был всего один подход к холодильнику, и отправила ту в микроволновку.
— Ты еще притопывать от нетерпения начни. — усмехнулся Егор, заходя в помещение.
— Если бы на открытии чьей-то галереи кормили получше, мой организм бы так не оголодал.
— В следующий раз учту. — Соболев усадил меня за стол, лично принес тарелку, разложил приборы и уселся напротив. Пока я уплетала овощи, он не сводил с меня внимательных глаз, на дне которых, как он не пытался это скрыть, плескалось беспокойство. Неужто решил, что я опять могу отключиться? Голова, кстати, почти перестала беспокоить — видимо таблетки, что оставил доктор успели подействовать.
— Что-то ты сегодня уж больно покладистый. — с набитым ртом проговорила я.
— Подожду пока ты вернешься в форму.
После плотного ужина я решила, что теплая ванна — сейчас будет в самый раз. Егор вызвался набрать воды, как будто я была не в состоянии повернуть ручку крана. Но спорить не стала, если ему от этого легче, пусть старается.
За те полчаса, что я провела в воде, Соболев умудрился заглянуть ко мне раз восемь с неизменным вопросом не нужно ли мне чего. А когда я, покачав головой, оставалась одна, слышала, как он говорит с кем-то по телефону. Ясное дело, с Лехой обсуждали произошедшее.
На ночь Егор намазал мой малиновый лоб оставленной доктором мазью, "новейшей разработкой израильских ученых, которые славятся своими бла-бла-бла…". В действенность супер-средства лично мне верилось с трудом, но раз уж Соболев так настаивает… Перед тем, как выключить свет, Егор осторожно чмокнул меня прямо в шишку и обозвал "единорожкой", что не могло не порадовать: если бы он и дальше вел себя как наседка, надолго бы меня точно не хватило.
Глава 3
Проснулась я вполне выспавшись, но с пульсирующим от боли затылком, что резко напомнило о событиях минувшего дня. Оглядев комнату, я смогла прийти к двум выводам: первый — Егор где-то шляется, и второй — дело близится к полудню. А потрогав лоб и не обнаружив там и следа от вчерашней шишки, я на радостях припустила в ванную, что примыкала к хозяйской спальне. Хотела даже доктору и его израильским ученым цветы послать, но порыв оказался преждевременным.
Звук, что исторгся из моего горла при взгляде в зеркало, мог спокойно поспорить со звуком сверхреактивного самолета. Прибежавший на шум Соболев сначала дико вращал глазами, пытаясь понять, что происходит, а потом, разглядев меня получше, бросил все силы на то, чтобы не заржать в голос. Но заставить свои губы не шевелиться так и не смог, и они кривились волнами и подергивались, будто мужчину ударило током прямо в район челюстей.
— Тебе смешно, да? — прошипела я, наступая на подлого предателя. Прищуривать в гневе глаза даже не пришлось, потому как полученная в неравном бою шишка за ночь чудесным образом переместилась вниз, образовав нехилые гематомы под глазами и превратив те в две узенькие щелочки, а меня — в подобие спившегося с горя маргинала, жертву "черных риелторов".
— Нет, Маша, конечно нет. — Егор честно старался, но совладать с рвущимся наружу хохотом до конца так и не смог. Да и я бы на его месте не смогла.
И это стало последней каплей. Я с ревом кинулась на обидчика и начала колотить кулаками куда придется. Мы повалились на пол, и я оказалась сверху, а Соболев защищался, прикрывая жизненно важные органы руками, но я была в ударе и молотила его со скоростью кухонного комбайна.
— Маша прекрати! — взмолился Егор. — Или ты хочешь оставить такие же украшения и на моем лице?
— Звони своему коновалу, и пусть он объясняет, как так случилось, что от его вонючей мазилки шишка сползла мне под глаза и превратила в покусанного осами монгола! — сказала я, тяжело дыша. Но махать руками все же перестала. Не хватало еще и в правду поставить Соболеву такой же фингал, то-то мы чудесно смотреться вместе будем.
Егор перечить не рискнул и, все так же лежа, набрал вчерашнего доктора. Эскулап заверил, что это нормально, и посоветовал прикладывать на отек чайные пакетики, от чего я в его высокой квалификации сильно засомневалась.
— А лечиться солнцем мне не надо?
— Не тот сезон. — пожал плечами Егор и внес рациональное предложение: позавтракать.
Знает, гад, чем отвлечь. На кухне он поставил передо мной тарелку с кашей, усыпанной дольками персика, кофе и несколько круассанов с сыром.
— Как ты себя чувствуешь? — с некоторой долей опаски спросил Соболев, когда я, отодвинув овсянку подальше, принялась за кофе с выпечкой. Круассаны выглядели настолько воздушными и хрупкими, что я решила съесть все пять штук, чего бы мне это не стоило. Жених же обошелся одним кофе: видимо успел уже позавтракать.
— Нормально, насколько это возможно для девушки с обритым затылком и заплывшими глазами. — пробормотала я с куском булки во рту.
Вообще, надо сказать, что выплеснутый на Егора гнев и вкусный завтрак несколько примирили с действительностью и настроили на мирный лад. И если бы не отражение в зеркале, можно было бы смело сказать, что вчерашнее происшествие обошлось для меня без последствий.