От подъема до отбоя
Шрифт:
Капитан, между тем, продолжал перечислять все огрехи и преступные деяния создателей данного образца СМИ. Голос его сел и он все чаще пускал петуха, что выходило достаточно смешно, но никто не смеялся.
Я выбрал самый отдаленный стол, нагруженный печатной продукцией, подшивками газет и журналов и застеленный кумачом. Под этим столом было темно, тепло и уютно. Только я устроился там поудобней, как в ленкомнату влетел комвзвода.
– Курсант, курсант! – от волнения старлей видимо забыл мою фамилию.
Я сидел настолько тихо, что, казалось, сердечный стук выдаст мое местоположение.
Капитан же продолжал бушевать:
– Где это видано, чтобы советский курсант мечтал об отдыхе! Что это за курсант, который вообще думает об отдыхе? Как советский курсант может думать об отдыхе?
– Да спокойно и постоянно, – хотелось ответить отцу командиру, но чувство собственной безопасности брало верх.
– Что же делать? Как выпутаться из катавасии? – эти мысли не выходили из головы. Подсказку я получил оттуда, откуда, ну, никак не ждал.
– Кто это написал? – Наконец капитану пришел в голову основной вопрос.
– Где он? Приведите его ко мне!
– Он заболел, товарищ капитан. Сейчас в санчасти. – нашелся мой взводный
Это меня и спасло.
Капитан еще с полчаса повозмущался тем, что его подчиненные могут думать об отдыхе, после чего отбыл к жене вкушать обеденные яства и отдыхать после обеда.
Я не теряя времени, собрал необходимые вещи (мыло, полотенце и еще какую-то мелочь) и отправился в медсанчасть. Медицину я не знал, но по части симптомов некоторых болезней подковался еще на гражданке. Память у меня неплохая. Так что уже к вечеру этого дня я был госпитализирован в дивизионный медпункт в инфекционное отделение с подозрением на дизентерию.
В госпитале меня продержали целых два месяца. За это время история с боевым листком полностью забылась, вытесненная из памяти командиров новыми происшествиями и событиями.
Только иногда ночью даже сейчас, особенно если сильно переутомился накануне, я просыпаюсь от лающего крика комбата:
– Неужели Советский солдат может думать об отдыхе? Советский солдат об отдыхе никогда не думает!
Боевой листок – это не газета какой-нибудь партии, и нечего в нем голых баб рисовать!
Боевой листок должен быть боевым листком, на то он и боевой листок!
5. Многое знание – многое печали
Вы всегда должны помнить: всё, что бы вы ни делали, вы делаете неправильно.
По команде «отбой» наступает темное время суток.
Дозорная машина высылается вперед на расстояние зрительной памяти.
Здесь как на войне – убили командира, взял автомат другого.
Живете как свиньи в берлоге.
Если вы не служили в армии, если вы идете по жизни с белым билетом, он, конечно, красный, но надпись «годен к нестроевой» или «годен к строевой в военное время», сразу же отбеливает все краски на его обложке, вы не жили и вряд ли уже вам приведется жить полноценной жизнью. Как я вас жалею, как хотел бы помочь, но это невозможно, потому, что помочь вам выше человеческих сил!
Почему овощи, взращенные на открытом грунте ценятся дороже парниковых собратьев, хотя порой дети парников выглядят краше и аппетитней? Да, просто потому, что на земле, на открытом грунте вырастают живые огурцы и помидоры, натуральный продукт рожденный матерью-природой, а в парнике копия этого продукта, эрзац, порожденный умом агронома.
Вы, избежавшие армейских будней и скрывшиеся от кросса и строевой подготовки, вы, не знающие ночных подъемов и внеочередных нарядов, не сидевшие на губе и ни разу не ходившие в самоход, что вы можете знать про жизнь? Как вы можете пить водку двадцать третьего февраля под тост «За мужчин!», если вы никогда не были мужчиной?
Пусть же пребывают они в неведении и пусть думают, что сумели обмануть жизнь, хотя на самом деле это жизнь обманула их, сирых и убогих, отдавших бессмертную душу свою за тленный кусок мяса, именуемый телом!
После завтрака минут пятнадцать можно было помечтать о прекрасной жизни за пределами ВЧ, а потом, почти каждый день, строевая подготовка.
Что такое строевая подготовка? О, это еще одна сторона жизни, которую никогда не познает сын домашних продуктов. Строевая – это полтора – два часа перемещений по плацу по строго определенным правилам. Какие тут могут правила при бесцельном хождении по плацу? Ну, во-первых, нога двигается не как сумка в руках первоклассника, возвращающегося домой после получения очередной двойки, а сам солдат двигается не походкой молодого рабочего, получившего первую зарплату и отметившего это событие совместно с бригадой.
Солдат должен быть подтянут, собран, целеустремлен и должен напоминать сжатую стальную пружину, готовую в любой момент распрямиться. Нога его поднимается и опускается с одинаковой скоростью синхронно со всем строем, нога вытянута, как струна, носок не торчит вверх, как кочерга у тети Фроси, а носок оттянут по прямой и поднимается на высоту ровно двадцать сантиметров. Повторяю, носок ноги должен подниматься ровно на двадцать сантиметров одновременно со всем взводом и только тогда рождается двигающийся строй.
Рука не напоминает крылья мельницы, сражающейся с Дон Кихотом. Рука в меру напряжена, сгибаясь в локте, принимает горизонтальное положение, пальцы сжаты в кулак и застывают напротив пряжки ремня. Затем рука опускается вниз до вертикального положения. Все это опять-таки делается одновременно с остальными.
При этом голову держим ровно и прямо, не водим по сторонам подобно локатору, обнаружившему вражеский самолет в облаках над просторами Родины, и громко и четко поем строевую песню.
Чувствуете всю прелесть шагающего взвода, всю красоту солдата, идущего на параде! Вот он ваш защитник, вот, краса и гордость родной страны, вот опора президента!
Конечно, вся эта красота достигается не сразу. Первые недели не получается просто правильно и своевременно построиться. При построении работают необъяснимые законы природы. Я точно знаю, что должен стоять пятым от конца строя, но, как ни странно первые дни я постоянно оказываюсь третьим от начала. Научились кое-как становиться, и вдруг с ужасом узнаем, что мы за это время разучились ходить.