От предъязыка - к языку. Введение в эволюционную лингвистику.
Шрифт:
Эволюция физической стороны языка.
Ещё М.В. Ломоносов подчёркивал преимущество звуковой формы физической стороны языка перед другими формами общения — например, перед жестово-мимической коммуникацией. Он писал: «Правда, что, кроме слова нашего, можно бы мысли изображать было чрез разные движения очей, лица, рук и прочих частей тела, как то пантомимы на театрах представляют, однако таким образом без света было бы говорить невозможно, и другие упражнения человеческие, особливо дела рук наших, великим были бы помешательством такому разговору; не упоминаю других непристойностей» (Ломоносов М. Российская грамматика. СПб.: Имп. Акад. наук, 1755, с. 21).
Не мог конкурировать с вокально-звуковым языком не только «язык» жестов, но и «язык» запахов. У В.П. Алексеева читаем: «Остаётся ещё та форма коммуникации, которая выражается и осуществляется с помощью запахов. Метки охотничьих зон с помощью экскрементов и мочи, мускусные желёзы, выделяющие острые и пахучие запахи, обнюхивание как разнополых, так и однополых особей — всё это широко распространённые коммуникативные явления в мире животных, как и разнообразнейшая гамма запахов, выделяемых растениями, которые также служат коммуникативным целям, привлекая нужных насекомых… Но запахи распространяются не мгновенно, содержащаяся в них информация достаточно диффузна и неопределённа» (там же, с. 155).
Звуковой язык у первобытных людей не появился на голом месте: они унаследовали от автралопитеков так называемые «междометия». В.А. Алексеев признавал в них питательную почву для будущего человеческого языка. Он писал: «Таким образом, хотя человеческая речь и возникает вместе с человеком, но предшествующая ей звуковая сигнализация, так сказать, питательная почва, на которой возникла речь, — широко распространённое явление в мире живой природы, включенное в сферу поведения практически почти на всех этапах развития животного мира и играющее в этом поведении громадную роль» (там же, с. 156).
Более того, в животных «междометиях» («аффектрованных звуках») В.П. Алексеев, как И. Гердер и А.А. Потебня, видел главную основу, «на которой вырастает человеческий язык» (там же, с. 163). Он указывал: «Основную часть в этой основе составляли… аффектированные звуки, уже нагруженные жизненно важной информацией» (там же).
В.П. Алексеев не придавал большого значения «языку» жестов в общении австралопитеков. Он писал: «Что касается двигательных сигналов в жизни предков человека, то они могли иметь место, как и у животных, возможно, даже в связи с освобождением руки получили какое-то дополнительное развитие в особых ситуациях. Скажем, легко представить себе, что в процессе охоты выслеживание и скрадывание зверя требовали общепонятного набора двигательных сигналов, позволявших соблюдать должную осторожность и полнейшую тишину; не следует забывать, что, подобно человекообразным обезьянам, австралопитеки могли быть только дневными животными и охотились поэтому в дневное время, благоприятное для двигательной сигнализации… Однако подобные особые ситуации не меняли дела по существу — как и у животных, двигательные сигналы занимали место сопутствующего явления по отношению к нарождающейся звуковой речи и складывавшемуся языку» (там же, с. 172–173).
Эволюция биотической стороны языка.
Своим существованием биотическая сторона языка обязана эволюции трёх органов тела — произношения, слуха и мозга. Если органы слуха у наших предков не подверглись в процессе их эволюции каким-либо существенным изменениям, то органы произношения изменились колоссально: произошло утолщение голосовых связок, удлинилась ротовая полость, уменьшилась нижняя челюсть и др.
Эволюция психической стороны языка.
Мозг входит в биотическую сторону языка, поскольку обеспечивает функционирование органов слуха и произношения, но он также входит и в его психическую сторону, поскольку, с одной стороны, является вместилищем для языковой системы, а с другой, обеспечивает её функционирование в речевой деятельности либо говорящего, либо слушающего.
Эволюция психической стороны языка была бы невозможна без эволюции мозга. Между тем по своему объёму мозг австралопитека мало отличался от мозга человека. В чём тут дело? Дело не в количестве, а в качестве.
В.П. Алексеев пишет: «Объём мозга австралопитеков не отличается качественно от объёма мозга крупных человекообразных обезьян, но у питекантропов и затем неандертальцев произошло качественное нарастание массы мозга — в первом случае в полтора, во втором случае в два с половиной раза. Исходя из этого, можно сделать вывод, что именно с этими двумя событиями — формированием рода питекантропов и формированием неандертальского вида связаны какие-то этапные новообразования в структуре речевой функции, в языковой стихии» (там же, с. 165).
Эволюция культурной стороны языка.
Язык — продукт культурной эволюции. Как и другие продукты культуры, он развивался от простых структур ко всё более сложным.
Валерий Павлович Алексеев наметил в своей замечательной книге «Становление человечества» три этапа в эволюции языка: «В хронологической динамике речи и языка выделяются три этапа:
1) питекантропы — наличие щёлкающих и носовых звуков, слова — обозначения предметов, лишь в отдельных случаях переходящие в слова-предложения, диалогическая речь;
2) неандертальцы (он рассматривал их как предшественников сапиенсов. — В.Д.) — современная или близкая к современной артикуляция, возможные затруднения в произношении отдельных гласных, овладение простейшей грамматикой и синтаксисом, так называемый телеграфный стиль, появление монологической речи;
3) современные люди (сапиенсы. — В.Д.) — полное овладение современной артикуляцией, дальнейшее развитие структурных категорий языка, продолжающееся посейчас расширение лексики» (там же, с. 186).
3. Частнонаучные (частно-эволюционные) подходы к решению проблемы глоттогенеза
Эволюционная лингвистика — наука междисциплинарная. Вот почему говорить о подходах, в ней используемых, приходится в весьма относительном смысле. Опираясь, тем не менее, на принцип доминанты, частно-научные подходы, применяемые в ней, мы можем подразделить на три типа — биологические, психологические и культурологические. Каждый из них имеет соответственную методологическую доминанту — биологическую, психологическую или культурологическую. Так, биологические подходы к решению проблемы глоттогенеза выдвигают на первый план её биологическую интерпретацию. Это вытекает из материала, который лежит в их основе, — животных языков и так называемых языков-посредников.