От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии
Шрифт:
Задачей кондотьеров было продлевать войны насколько возможно и при этом сохранять жизни солдатам, так как неумный командир, терявший в сражении людей, лишался капитала и становился банкротом. Система позволяла заключать секретные соглашения, сделки. Если солдат можно было бы назвать отрядом братьев, то такое сравнение лучше всего подошло бы кондотьерам. Во взаимоотношениях друг с другом они напоминают современных адвокатов-барристеров: после утренней шумной драки вполне мог последовать мирный совместный обед. Иллюстрацией к этому могут быть взаимоотношения двух заклятых врагов, которые в частной жизни являлись преданными друзьями и даже составили завещание, согласно которому каждый из них в случае несчастья становился опекуном семейства друга!
Я шел по залам замка Сфорца и думал, что
Столь простые советы кажутся неподходящими для мира, в котором вырос Франческо, с его коварством, интригами и высокой политикой. Это был век великих кондотьеров, когда командиры, смутно предчувствуя, что господству их приходит конец — на пороге стояли кровожадные французские войска, — окунули Италию в хаос: стараясь захватить единоличную власть, они натравливали одну часть страны на другую. Игра была опасной, и даже самые отчаянные игроки попадали в ловушку, как, например, могущественный Франческо Буссоне из Карманьолы. Ответив на любезное приглашение своих хозяев, он поехал в Венецию, и одним прекрасным утром его увидели подвешенным за ноги между колоннами пьяцетты Святого Марка. Его обрядили в красную одежду и засунули в рот кляп.
Молодой Сфорца связал свою судьбу с принцем Филиппо Мария, третьим герцогом Милана, последним из рода Висконти. Я уже рассказывал о некоторых его чертах: о страхе быть увиденным, привычке плавать по ночным каналам, о боязни грозы, из-за которой он укрывался в звуконепроницаемой комнате, о маниакальной подозрительности. Во время аудиенции никто не смел приближаться к окну. Филиппо подозревал всякого, кто прислонялся к подоконнику, в стремлении подать предательский сигнал кому-то, кто стоит внизу. В результате, по знаку Висконти, стражник закалывал несчастного ножом. Подозрения Филиппо распространялись и на командиров. Хитроумный параноик знал, что настанет момент в карьере солдат удачи, когда они перестанут быть его подданными. Неудивительно, что он ощущал себя неподвижной мишенью. Род Висконти на нем заканчивался, у него была единственная незаконнорожденная дочь, Бианка. Когда она была еще в пеленках, Филиппо Мария обещал ее в жены сразу нескольким придворным — так он надеялся обрести преданность подданного. Среди этих предполагаемых зятьев был и Франческо Сфорца. Ему был тридцать один год, а Бианке Висконти — восемь. Говорят — и, возможно, что так оно и было, — став подростком, девочка романтически влюбилась в привлекательного и властного генерала. Через девять лет, когда Бианке исполнилось семнадцать, а Франческо — сорок, они поженились. К тому времени у Франческо было двадцать два незаконнорожденных ребенка. В те времена молодая жена, имевшая представление о жизни, ничуть не удивилась, увидев, что ее окружает толпа пасынков старше ее самой. Брак оказался очень удачным.
Когда в 1447 году Филиппо Мария умер, жители Милана снесли замок Висконти и провозгласили республику, которая еще три года влачила жалкое существование. Наконец, окруженные со всех сторон врагами, горожане радостно поприветствовали своего четвертого герцога Франческо Сфорца и герцогиню Бианку Висконти, пользующихся финансовой поддержкой Козимо де Медичи. Итак, старый кондотьер, а ныне герцог, въехал в Милан в 1450 году в сопровождении войска, обвешанного буханками хлеба, предназначенного горожанам: во время осады миланцы сильно голодали.
После экстравагантного правления Висконти миланцам приятно было иметь дело с правителями, которые тратили деньги умеренно. Сначала у Бианки было только четыре придворные дамы, а однажды Франческо написал маркизу Мантуи письмо, в котором просил его не приезжать в Милан в субботу, так как «в этот день женщины будут мыть голову, а у солдат тоже будут
Миланский замок представлял собой руины. Горожане пытались вытравить все воспоминания о Висконти. Расположив к себе всех своей приветливостью, солдатским чувством юмора и приверженностью к справедливости, Франческо Сфорца в то же время нанял три тысячи человек на восстановление замка. Это был признак зарождения новой династии. Они с Бианкой никогда там не жили, а занимали маленький дворец Корт д'Арего, который, к сожалению, не сохранился, а был он, должно быть, великолепным, ведь расписывали его такие художники, как Фоппа и Моретто. В одном дворе были фрески античных героев, в другом портреты кондотьеров, друзей и недругов Франческо.
У молодой герцогини и пожилого ее супруга была большая семья. Герцог предоставил супруге воспитание детей. Она наняла знаменитого ученого, но неприятного человека Франческо Филельфо, который уже несколько лет жил в Милане, и он обучил детей Сфорца изысканной латыни — как мальчиков, так и девочек. Сохранились письменные свидетельства о высказывании императора Фредерика III, которого более всего в Италии потрясла приветственная речь старшего сына Франческо Сфорца — Галеаццо Мария Сфорца. Тогда ребенку было восемь лет. Ученые до сих пор затрудняются определить начало эпохи Ренессанса, но мы можем быть Уверены: Ренессанс был уже в полном расцвете, когда ораторы-младенцы шепеляво произносили свои гекзаметры перед римским папой или императором. Возможно, вы подумаете, что на таких церемониях публика украдкой зевала? Это не так: чудесные младенцы вызывали восторг и изумление. Письма домой также были хвастливы и проникнуты самодовольством, как, например, письмо на безупречном латинском, отосланное матери одним из детей Сфорца. В нем он сообщает, как ходил на соколиную охоту и убил семьдесят перепелов, двух куропаток и фазана. Заканчивается письмо словами: «Не подумайте, Ваше Высочество, что я забросил работу, ведь она принесет мне куда больше пользы, чем охота». Так и чувствуешь, что Филельфо дышит ученику в затылок.
В Коллекции Уоллеса в Лондоне можно увидеть известную фреску «Джан Галеаццо Сфорца читает Цицерона», авторство которой приписывали сначала Браманте, а позднее Фоппа. Такое зрелище многих очарует и заставит улыбнуться. В классной комнате мы видим маленького мальчика — лет шести или семи. Он сидит на жесткой деревянной парте, какие еще сохранились в некоторых современных деревенских школах. Позади него открытое окно. Одну ногу мальчик закинул на подоконник и в задумчивости погрузился в чтение. Возле него лежит еще одна открытая книга, возможно, латинский словарь. Нет более очаровательной картины из этого сурового исторического времени.
Хотя Франческо и был доволен тем, что жена взвалила на себя обязанности по воспитанию потомства, но, памятуя о некогда данных ему родительских наставлениях, он не смог удержаться от отцовской привилегии и изложил старшему сыну, Галеаццо Мария, некоторые правила достойного поведения. Его «Советы о достойной жизни» начинаются очаровательно и обезоруживающе: «Галеаццо, ты знаешь, что до сих пор мы никогда на тебя не сердились, ни разу не подняли на тебя руку»; затем следуют жизненные правила: он должен чтить Господа и церковь; быть почтительным и послушным сыном; со всеми быть вежливым; не повышать голоса на слуг; не возмущаться по пустякам; воспитывать в себе чувство справедливости и милосердия; не стремиться завладеть тем, что он видит; он не должен ради какой-то цели совершать бесчестные поступки; не должен обманывать или слушать сплетни, и, наконец, он должен выбирать хороших лошадей.