От Рима до Милана. Прогулки по Северной Италии
Шрифт:
Я с удовольствием шел по улице. Колокола призывали прихожан к ранней мессе, женщины-торговки раскладывали на рыночных прилавках овощи и рыбу. Это была деревенская Равенна, такая, какой ее видели прежние путешественники. Такую сцену, должно быть, часто наблюдал Байрон, если рано вставал, хотя в те дни у него был роман с пухлой маленькой графиней Гвиччиоли.
Думаю, уличные базары Италии следует увековечить, прежде чем современный мир от них избавится. Все они разные, хотя и сделаны по одному образцу, так же как и окружающая их среда: собор, баптистерий, кампанила и городская ратуша. Мне хотелось бы, чтобы фотограф, такой же талантливый, как Джорджина Массой, посвятил бы им книгу. Яйца, птица и овощи никогда еще не продавались в такой благородной обстановке. Интересно было бы сравнить лица и рыночные прилавки Мантуи, Кремоны и Болоньи, Равенны, Римини и Падуи. Какие вечные типажи можно увидеть в эти утренние часы, когда солнце спускается с красных черепичных крыш и согревает
Исторический прилив отхлынул от Равенны, как Адриатическое море, оставив после себя полдюжины ветхих кирпичных церквей. Вот так и море, отступая, оставляет микрокосм океана. Странно видеть то, что доходит до нас по прошествии веков. Мы все знаем о стакане воды, из которого не пролилось ни капли во время воздушного налета, такое же чудо и церкви Равенны, пережившие самые страшные исторические события. Дворцы и другие светские здания, построенные с ними в одно время, стерты с лица земли. Остается только задуматься, уж не оказались ли лучшими охранниками такие странные святые, как Урсицин, Назарий, Цельс, Виталий, во имя которых когда-то и поставлены были эти церкви?
Нигде в мире нет таких реликвий V и VI века. Понять Равенну легче, чем другие итальянские города. Туристу не приходится напрягаться, мысленно перескакивая из одного столетия в другое: все, что ему здесь покажут, укладывается в короткий промежуток времени — полтора столетия, от 400 до 550 года. Я отправился смотреть эти церкви, заранее волнуясь, ведь здания были поставлены и декорированы за сто и более лет до того, как святой Августин отправился обращать саксов в христианство. Буря, которая выгнала последних императоров в Равенну и возвысила город до имперской резиденции, была той же, что выставила римские легионы из Британии и прикончила четыреста лет римского правления. Любопытно: кризис в Равенне вызвал цепную реакцию, которую ощутили в Йорке и Честере.
Мавзолей Галлы Плачидии — маленькое кирпичное здание, стоящее на участке, поросшем грубой травой. Интерьер являет разительный контраст с невзрачной оболочкой. Внутри все покрыто мозаикой — пол, стены, потолок. Сделано это в 446 году. Когда думаешь об этом периоде, предполагаешь, что мозаика должна быть представлена фрагментами, но здесь нет никаких промежутков. Первое мое впечатление — синева, блестящая темная синева, покрывающая потолки, купол, изгибы арок. По синему фону разбросаны золотые звезды и розетки. Такое впечатление, что мозаика меняет цвет и мерцает. Кажется, что ты находишься в волшебном подводном дворце. Уличный свет, заглядывая в окна, лучится, а не светит. До этого момента я один лишь раз по-настоящему ощущал, что попал в другой мир. Было это много лет назад, в Луксоре, я стоял у гробницы Тутанхамона, прежде чем сокровища были оттуда убраны. Похожее ощущение вызвала у меня и гробница Галлы Плачидии.
Мозаика на небесно-голубых стенах представляет несколько картин. Самое интересное изображение — Христос, безбородый юный римлянин в золотой тоге и в сандалиях. Он сидит среди камней, опираясь на высокий византийский золотой крест. Вокруг него щиплют траву символические белые овцы, похоже, они из стада пасущихся на эмалевых лужайках в нескольких ранних церквях Рима. Апостолы одеты как римские сенаторы. Святой Петр, как считают ученые, здесь впервые явлен с ключами от рая.
Странная мозаика изображает огонь, горящий под огромной решеткой. С одной стороны стоит предмет, напоминающий современный холодильник. Открытые двери демонстрируют полки с четырьмя евангелиями. Это — римский книжный шкаф. С другой стороны святой в тоге, с крестом, закинутым на плечо, торопится, почти бежит к огню. В руке у него толстая рукопись в кожаном переплете, открытая посередине. Всем объясняют, что это святой Лаврентий, идущий к решетке, хотя мне он кажется похожим на рассерженного ортодоксального святого, готового предать огню арианскую ересь.
Под голубыми арками три саркофага. Самый большой, как говорят, принадлежит Галле Плачидии, другой — ее мужу Константину III, правившему лишь с февраля по сентябрь 421 года, а третий — их сыну, Валентиниану III, убитому в 455 году. Рассказ о саркофаге Галлы Плачидии кажется мне нелепостью, тем не менее даже известные историки продолжают его повторять. Рассказывают, что императрица умерла в 450 году, и ее похоронили в парадной одежде, украшенной драгоценностями, причем похоронили сидящей на троне из кипарисового дерева. Утверждают, что тело ее можно было увидеть сквозь отверстие в саркофаге вплоть до 1577 года, но детям, мол, захотелось рассмотреть мумию получше, и они засунули внутрь факел, при этом содержание гроба превратилось в пепел. История эта всегда казалась мне неправдоподобной. Теперь же я с одного взгляда на гробницу понял, что рассказ сфабрикован: слишком уж маленький саркофаг, чтобы в него можно было поместить тело, сидящее на троне. Я насчитал на мраморе не менее двадцати отверстий — это все работа охотников за сокровищами, которые не оставляли попыток несколько веков.
В мавзолей вошла группа туристов вместе с экскурсоводом. Он выпустил в них очередь из имен и дат, а закончил рассказ все той же самой императрицей на троне.
— А кто она такая — Галла Плачидия? — спросила американская матрона.
— Она была римской императрицей, мадам, — ответил гид, а затем бросил взгляд на часы. — Теперь идем смотреть святого Виталиана!
И поспешил к выходу, увлекая за собой группу.
Галла Плачидия и в самом деле была римской императрицей и дочерью Феодосия Великого. Кроме того, она была сестрой по отцу императору Гонорию, который в возрасте И лет унаследовал слабую западную половину Римской империи. Феодосии, похоже, не передал свою энергию сыну, зато она досталась его дочери. Плачидию захватил в плен Аларих во время похода на Рим в 410 году, и она скиталась вместе с армией варваров по югу, когда Аларих внезапно умер. Галла видела, как его тайно похоронили на дне Бусенто. Воды реки раздвинулись, когда копали могилу, а затем снова сомкнулись. Галла вышла замуж за преемника Алариха — Атаульфа и правила вместе с ним готами, к удивлению римлян. Несколько лет они были счастливы, но потом мужа убили, и Плачидию обменяли на несколько тысяч телег зерна. Так она вернулась к имперским родственникам. В то время ей еще не было тридцати. Легенда говорит, что она с неохотой вышла замуж за римского генерала, хотя он был сильно в нее влюблен. Плачидия родила ему сына, который в возрасте шести лет стал императором Запада, как и Валентиниан III. В качестве регентши и фактической правительницы Галла Плачидия последующие двадцать лет оказывала мощное влияние на расшатанный западный мир. Из всех церквей и дворцов, которые она построила, сохранился лишь ее мавзолей. Если вы хотя бы раз увидите звездный купол, под которым она предпочла лежать, то поймете, почему Равенна ее не забыла. Она была самой интересной женщиной времен упадка империи и первой из множества тех женщин, кто сыграл значительную роль в истории Византийской эры. Ее дочь Гонория была на нее похожа, только в ее жизни отклики судьбы матери были доведены до крайности. Была ли Плачидия счастлива с готами, мы не можем знать, но ее дочь без колебаний предложила себя в жены дикому Аттиле, вождю гуннов. Для того чтобы заполучить ее и отхватить часть Западной империи в качестве приданого, Аттила пустил на Италию свои орды. Именно тогда Аквилея была разграблена, а жители устремились в лагуны. Как странно: Гонория послала Аттиле свое кольцо, и результатом этого импульсивного поступка стала Венеция!
Я проходил мимо церкви Святого Виталиана, и в этот момент из здания вышла группа туристов. Я услышал, как американская матрона сказала подруге: «Это были такие красивые отношения». — «О ком это она? — задумался я. — Уж наверное, не о Юстиниане и Теодоре. А может, о Плачидии и Атаульфе, или о Данте и Беатриче? Или даже о Байроне и Терезе!»
Кто-то может подумать, что книжные иллюстрации способны познакомить с мозаикой Равенны. Никакие иллюстрации не могут передать дух этих стилизованных декораций, а что уж говорить о сиянии! Кажется, что маленькие стеклянные и каменные кубики имеют собственную подсветку. Думаю, объяснить это можно мастерством обработки кубиков: они отражают свет под различными углами, потому, наверное, и цвет за день много раз меняется.
Накануне распада Империи Равенна по-прежнему сохраняла римскую наружность. Святые наряжены в белые тоги римских сенаторов; Христос — молодой, гладко выбритый Христос Катакомб; и так же, как и в Катакомбах, распятие не считается здесь достойным объектом искусства. Я увидел замечательную мозаику крещения на потолке арианского баптистерия. Святой Иоанн, одетый в шкуры, является уже отшельником средневекового искусства, а Христос — безбородый юноша — стоит в Иордане по пояс, и — удивительная языческая черточка — старый бог реки, сам Иордан, принимает участие в церемонии. Изображен он как типичное римское божество — с курчавой бородой и длинными белыми волосами, в которых запутались две красные клешни краба. Эта мозаика меня заворожила: святой Иоанн унес мои мысли в будущее, к Джотто. Спаситель напомнил мне о Катакомбах, а Иордан унес в прошлое, к Олимпу.
Такой же удивительной показалась мне мозаичная фигура Христа в зале архиепископской часовни. Мне сказали, что датируется она 500 годом. Спаситель представлен здесь как римский офицер, в воинских доспехах. Он молод, у него еще нет бороды. На нем обычный бронзовый нагрудник и военный плащ. В руке держит открытую книгу. Можно прочитать слова, написанные по латыни: «Я есмь Путь, Истина и Жизнь». Ноги в римских армейских сандалиях, одна нога стоит на голове льва, а другая — на змее. Такого необычного Христа я нигде больше не видел. Возможно, это одно из самых ранних сохранившихся изображений милитаристской церкви. Невольно представил себе прихожанина V столетия. Как должна была озадачить его эта ранняя римская версия Спасителя бок о бок с совершенно другим, бородатым Христом Византийской церкви, который утвердился в искусстве и стал с тех пор каноническим.