От Савла к Павлу. Обретение Бога и любви. Воспоминания
Шрифт:
И я верю, что дедушка и бабушка, пройдя длинный, непростой путь, дошли в конце этого пути до Земли Обетованной. И нашли там свою Совершенную Радость.
Протоиерей Николай Соколов,
настоятель храма сет. Николая Чудотворца в Толмачах
(при Третьяковской галерее)
Зоя Пестова. Поездка в Саров (лето 1915 года)
Любящим Бога все содействует ко благу!
К
к дивным Твоим – к ним все желание мое.
Зоя Вениаминовна Пестова (в девичестве Бездетнова), супруга Николая Евграфовича Пестова, родилась в 1899 году, умерла в 1973-м. Эта книга – ее воспоминания, записки, составленные ею уже в старости. Записки дополнены и отредактированы дочерью З.В. Пестовой – Наталией Николаевной Соколовой.
Предисловие
Автор этой работы Зоя Вениаминовна Пестова (1899–1973) – личность выдающаяся. Она начала свой христианский путь в Русском студенческом христианском движении (РСХД) еще до революции, сотрудничала с известным его деятелем и христианским проповедником В.Ф. Марцинковским, о котором до конца дней своих сохранила теплые воспоминания, близко знала о. Алексия и о. Сергия Мечевых. В 20-30-х годах вместе со своим мужем, не менее замечательным человеком, Николаем Евграфовичем Пестовым, доктором химических наук, сохраняла свою православную веру, как и дух мечевской общины. Переживала обыски и аресты и помогала своему супругу, имевшему смелость не только держать в доме и размножать, но и щедро давать многочисленным друзьям дома и знакомым этих друзей христианскую литературу. Множество людей прошло через их дом: и будущие мученики, и еще молодой тогда о. Александр Мень, и будущие священнослужители, в том числе ставшие епископами РПЦ (например, архиепископ Мелитон), и миряне.
Их старший сын погиб на войне как достойный христианин (см. книгу Николая Евграфовича Пестова «Жизнь для вечности»). Их внуки стали священнослужителями.
Под конец жизни, так же как и в молодости, Зоя Вениаминовна не пропускала случая свидетельствовать о Христе людям (например, в виде экскурсии по выставке картин Дрезденской галереи). А всего за две недели до своей кончины, стоя на паперти патриаршего Богоявленского собора, она проповедовала Истину случайно зашедшим в собор студентам, не ожидавшим сразу встретить в православном храме столь замечательную, духовную, душевную и образованную бабку.
Преставилась же она к Богу 15 ноября 1973 года.
Она прожила трудную и праведную жизнь. Она всегда была верна Богу во Христе и лучшим православным традициям. Кто знал ее и ее семью, тот счастлив, что приобщился к этому Православию, и неверным рабом уже быть не может. Она – связь поколений и времени.
Вечная ей память.
Г. К.
Детство
Бог заповедал: почитай отца и мать; и: злословящий отца или мать смертью да умрет.
Трудно мне писать воспоминания детства: горят передо мною эти слова! Не хочется вспоминать мое тяжелое детство, дела, слова и речи, которые сеялись в моей душе родителями, далеко тогда стоявшими от Церкви. Грехи родителей терзали мою детскую душу; я все знала, я все понимала в свои пятнадцать лет.
«А если бы не было такой обстановки дома, – сказал мне старец, – так ты бы и не ходила в монастырь, ты бы не прибегала к Богу, а вот с твоим горем-то ты и молилась».
Но в старости и перед смертью, пережив очень многое, родители мои каялись, пришли к Церкви и умерли православными.
Старец говорил: «А раз они каялись, то Господь им простил. Все прощено и забыто. И вы должны все-все забыть и простить, раз Церковь их приняла. Ведь могло быть, что они бы не покаялись. Значит, и вам все забыть, все простить надо».
Все прощаю, все хочу забыть, молюсь о них, взывая к Богу: да успокоит Господь души их! Если невольно в моих записках будет осуждение, то только потому, что я пишу правду, что иначе написать нельзя.
Отец часто рассказывал мне, что, когда мне было три года, я болела скарлатиной и надежды на выздоровление не было. Папа пришел ко всенощной 6 декабря (19-го по новому стилю) на день святителя Николая и, встав перед иконой, плакал навзрыд, вымаливая мне жизнь. «Если бы ты только видела, как я просил Николая-угодника оставить мне тебя!» – говорил отец, и всегда со слезами.
В спальной комнате у отца висела икона, но я не видела отца молящимся. Хотя бывало, он посылал меня подать «за упокой» своих родных, давал мне на свечи и на нищих, прислушивался к снам, принимал «со святыми» приходского священника, в пост на первой, четвертой и седьмой неделе не было мясных блюд. Так что назвать моего отца неверующим нельзя.
Вот одно его стихотворение, посвященное мне:
Ночью захожу я в комнату твоюПосмотреть, как спит дочурка дорогая,А потом я встану на колени, горячо молю:«Сохрани ей жизнь, о Матерь Пресвятая!Ты вложи ей в душу благородство,К людям состраданье,Укрепи в ней разум, дай ей справедливость.Вот мое желание, вот моя молитва,Ты услышь, Владычица, окажи мне милость!»Отец был с двух лет сиротой, воспитывался в пансионе. Он сам рос не в семье и, создав свою семью, тяготился потом ею. Только первые годы они жили хорошо, а это я мало помню, но все же эти малые воспоминания согревают душу.
Детство Зои Бездетновой прошло в Угличе.
Фото из семейного альбома: Углич в 1917 году
Помню, как мы с родителями в огромной лодке весело плывем по Волге до местечка, называемого Улейма. С нами еще одна большая семья с детьми, прислугой. Погода – великолепная: светит солнце, поют птицы, летняя природа сияет во всей своей нетронутой красоте. Лодка пристает к берегу, и все радостно наслаждаются гулянием в тишине леса. Прислуга разжигает самовар, готовит пикник из привезенных с собою продуктов.
И вот мы все уже вокруг богато уставленного стола, нас фотографируют. Этот снимок я берегла всю жизнь, показывала его своим друзьям, детям и внукам, говоря им: «В начале нашего века, когда я была еще младенцем, были и у нас в семье годы счастья и радости. Смотрите, как мы все прекрасно и скромно одеты: девочки – в белых длинных платьицах, мужчины – в пиджаках, несмотря на лето, ибо снять сюртук в обществе дамы считалось неприличным. А дамы – в огромных шляпах с цветами, пышных платьях с длинными рукавами… Даже прислуга – в фартуках с кружевом, в лентах и бантах. Все богато, но скромно, пристойно. Нельзя было иначе. Ни пьянства, ни грубых шуток, ни песен диких, ни жестов вольных. Да, все держали себя, как будто ходили пред лицом Господа».