От всего сердца

Эндрюс Илона

Блин.

– Однако вот что я скажу, - продолжил Ресвен.
– Когда выбор объявляется недействительным, все кандидаты, которые не проиграли, получают свои второстепенные просьбы. Пожалуйста, сделайте все, что в ваших силах, чтобы Оунд остался на отборе. Если он уйдет сейчас, его народ ничего не получит, и Доминион почувствует себя еще более оскорбленным.

– Можете ли вы гарантировать, что он не станет парой?
– спросил Шон.

– Нет. Я также не могу гарантировать, что Первое Солнце не взорвется в ближайшие десять секунд. Однако это будет столь маловероятно.
–

Ресвен улыбнулся.
– Что бы ни случилось во время финальной церемонии, «Гертруда Хант» превзошла ожидания Суверена. У вас есть благодарность Доминиона. Все мы будем рады вернуться. И, конечно, Доминион предоставит вам все преимущества, оговоренные в нашем договоре.

Они отменяли текущий выбор, делали новый и рассчитывали, что мы им займемся. Лицо Шона сказало мне, что он подумал то же самое.

Бедная леди Вексин.

– Крайне важно, чтобы Оунд присутствовал на финальной церемонии, - повторил Ресвен.

– Очень хорошо, - сказала я.
– Мы поговорим с Оундом.

У нас было три часа до финальной церемонии. Надеюсь, этого будет достаточно.

– Я НЕ МОГУ ЭТОГО СДЕЛАТЬ.
– ОУДН ЗАДРОЖАЛ В СВОЕМ АКВАРИУМЕ.
– ЧТО, если они меня убьют по дороге?

Мы обсуждали это в сотый раз. Я перепробовала все: успокаивающий свет, температурный режим, правильное сочетание растений, даже слабую версию безопасного успокоительного. Мы дошли до аквариума, и на этом все остановилось.

Церемония должна была начаться через три минуты.

– Что, если я умру...? Они съедят меня? Будут ли они готовить мое тело?

Шон шагнул вперед и снял с себя мантию.

– Посмотрите на меня.

Оунд послушно уставился на него.

Тело Шона расплылось. Огромный альфа-оборотень вывалился наружу, семи футов ростом и покрытый темной шерстью. Золотые глаза остановились в немигающем хищном взгляде. Умбол замер.

Пожалуйста, не падай снова в обморок. Пожалуйста, не падай в обморок.

– Посмотрите на мои зубы, - сказал Шон, его голос был глубоким рычанием. Он обнажил свои клыки.

Оунд уставился на него, не в силах отвести взгляд.

– Тому, кто попытается причинить вам боль, придется пройти через меня. Я убью любого, кто попытается причинить вам вред. Любого.

Плавники Оунда слегка задрожали, а затем, наконец, сдвинулись.

– Вы будете рядом со мной? Вы будете охранять меня все это время?

– Все время, - пообещал Шон.

– Я пойду, - сказал Оунд.
– Давайте поторопимся.

Я открыла дверь, и вход в тронный зал устремился на меня. Я не хотела рисковать.

Тронный зал сиял, залитый ярким светом. Рой камер Ораты вращался в воздухе, снимая сцену со всех сторон. Финальная церемония транслировалась в прямом эфире, и видеотрансляция уже ввелась. Огромные экраны, которые тянулись по периметру высокого потолка, показывали городские центры на различных планетах Доминиона. Толпы заполонили улицы. Существа всех видов Доминиона стояли, глядя вверх, их лица были напряжены.

Через массивный дверной проем я могла видеть оставшихся делегатов, собравшихся полукругом, с большим промежутком между двумя центральными делегациями,

оставляющими прямой путь к трону открытым. Каи стояли крайними справа, затем бехуны, обе делегации были отрезаны силовыми полями. На другой стороне, далеко слева, ждали умболы в скоплении аквариумов. Делегации Храма еще не пришла, но они двигались к тронному залу на максимальной скорости.

И Прайсен Ол, и Амфи находились перед своими соответствующими делегациями, скованные высокотехнологичными рамами для оказания медицинской помощи, удерживаемые в вертикальном положении, но неспособные двигаться.

Наблюдатели уже заняли свои места в галерее, но на этот раз они стояли на ногах с Калденией в центре, похожей на драгоценный камень в короне, в полуночно-синем платье, которое мерцало крошечными огоньками, будто она разлила туманность по бутылкам и вылила ее на свое платье. Жесткий высокий воротник платья подчеркивал ее шею, а крупные звездчатые сапфиры глубокого ультрамаринового оттенка украшали ее тщательно уложенные волосы.

Косандион уже был на троне, с Ресвеном по одну сторону и Его Святейшеством по другую. Миралитт, как обычно, охраняла лестницу, а Ората стояла по другую сторону ступеней. Все карты на стол.

Ресвен был одет в обычную мантию. Святой Экклезиарх надел белые одежды, но его верхняя часть была золотой. Его плащ тоже был золотым, расшитый серебряными вставками. Он стоял твердо, расправив плечи, его взгляд был повелевающим. Он держал длинный скипетр, который воткнул в пол у своих ног, как если бы это было копье. Притворная хрупкость, которую он так тщательно культивировал раньше, была забыта. Доминион зарождался как цивилизация воинов, и сегодня Экклезиарх с ног до головы походил на боевого священника. Но даже со всем своим убранством он не смог затмить Косандиона.

Суверен был одет в черное. Его наряд сидел на нем как влитой, чьи строгие линии напоминали больше военную форму, чем гражданскую одежду. Его плащ, тщательно задрапированный, длинный черный плащ, украшенный серебристым геометрическим узором, был единственной уступкой типичному одеянию Доминиона, на которую он был готов пойти. Косандион посылал месседж. Он был готов отправиться на войну.

Жених ничего не говорил о своей одежде. Моя последняя надежда на разрешение умерла.

Я вошла в тронный зал. Моя длинная темная мантия подметала пол. Позади меня аквариум Оунда скользил по полированному полу. Делегаты повернулись, чтобы посмотреть. По комнате прошелестели вздохи. Они увидели Шона.

Мы пересекли тронный зал. Аквариум Оунда скользнул на отведенное ему место перед своим народом. Шон встал рядом с ним. Я поднялась на помост и заняла свое место слева от Суверена, между ним и Святым Экклезиархом.

В комнату вплыла нежная мелодия, ведомая флейтой, печальный, архаичный звук, который проникал в каждого и захватывал душу. Женский голос присоединился к флейте, пропев бессловесную длинную ноту.

В воздухе разнесся аромат неизвестных специй.

Мелодия стала злобной, больше не красивой песней, а резким, болезненным криком, наполненным яростью. Первобытный вопль, исходящий из глубины страдающего сердца. Волосы у меня на затылке встали дыбом.