От заката до рассвета
Шрифт:
— Что же ты предлагаешь мне просто сбежать?
— Останься… — с надеждой в голосе проговорила ведунья, делая к нему нетвердый шаг. Каурай вздохнул и положил руки на ее чуть подрагивающие плечи.
— Нет, Хель, у меня еще есть незаконченные дела, — сказал он, мягко держа ее на расстоянии. — Мальчишки…
— Твоих засранцев мы найдем, — махнула рукой ведунья. — Мор уже один раз отыскал Бесенка — найдет и во второй.
— Ваш Мор легко может переварить их, пока добежит до избы! Но мне еще нужно вернуть Красотку и
— Ты про тот жуткий меч?! Ты еще не избавился от него?
— Нет. Если я не отыщу Куроук, то он с удовольствием сам отыщет меня. Только жертв будет втрое больше.
— Была бы я на твоем месте, уже давно закопала бы где-нибудь или выбросила в море…
— Поверь, я пытался. Но это не выход. Я не могу просто так оставить все на самотек и спрятаться здесь. Да и кто знает — к моему прибытию панночку уже сто раз схоронят. Думаю, минувшей ночью она уже отдала Спасителю душу. Вернее, этому Вию.
— Не знаю, Гвин, — опустила глаза ведунья. — Пан воевода легко выкопает жену из могилы, лишь бы все было по его хотению. Это очень страшный человек, а нынче, чую, он просто озвереет от горя. Совсем недавно он схоронил Ладу, с которой у них не было никакого счастья. Он держал жену взаперти с тех пор, как они насильно обвенчались, и в конце концов загнал в могилу. Если умрет и дочь — вернее когда она умрет — Серго станет настоящим монстром и тогда горе всем валашцам, кто не успеет сбежать. Я сама подумываю уехать отсюда, уж слишком опасно стало в Пограничье. Сначала этот Баюн, потом люди Кречета, которые ничуть не лучше, а теперь и таборщики. Не хватало нам еще и ярости воеводы, если он вдруг проведет ниточку от своей дочери к нам. Знаешь как его прозвали местные? Шкуродер. Только тсс… Даже не думай называть его так на людях.
— Хель… — поджал губы Каурай. — Пустое. У меня нет никаких обязательств перед этим человеком. Не факт, что он вообще согласиться меня принять, раз безвылазно сидит в этом своем Замке. Головорезов у него целый острог. Зачем ему еще один?
— Я бы тоже хотела так думать, — пробормотала она. — Но, поверь… Воевода… проклят. Как и весь его чертов острог. Я знаю, о чем говорю.
— Проклят? — поднял бровь одноглазый. — Кем?
— Не знаю… Это очень сильные чары, и даже мне к ним не подступиться.
— Он нанимал тебя, чтобы ты сняла эти чары, и…
— Да, — еле слышно призналась она. — Я провалилась.
— Полагаю, Божена пыталась призвать демона, чтобы он снял проклятье с ее отца?
— Нет. Она ненавидела его всей душой. Такого как Серго невозможно любить. Тут только жадность и тщеславие… не более. Не ходи.
— Я пойду, — твердо проговорил Каурай. — Если ты говоришь, что Серго обязательно сорвется с цепи после смерти Божены, то представь, что это будет за чудовище, если его дочь не просто отойдет в мир иной, но и станет добычей Ямы? Кому он попробует отомстить в первую очередь?
Она долго сверлила его недовольным взглядом. Но сдалась и опустила плечи.
— Ладно, — вздохнула она. — Но как ты доберешься до Валашья? Тебе понадобится лошадь.
— Ни за что.
— Гвин…
— Я не стану обворовывать вас еще и на лошадь. Вы и так дали мне куда больше, чем нужно.
— Если бы ты остался здесь, тебе не пришлось бы нас обворовывать.
— Хель!
— Ладно… Но идти пешком до Валашья в такое время — крайне опасное занятие. Даже для такого как ты. Вот что! Выправим тебе Подорожную.
— Подорожную? Хель, это уже с лишком!
— Заткнись, я сама лучше знаю, что с лишком, а что нет, — отмахнулась она. — Ты только приехал, ты и понятия не имеешь, насколько тут все серьезно. Не пройдет и нескольких дней, как даже сюда могут заявиться либо головорезы Баюна, либо Кречет со своей ватагой, либо эти табунщики… Ох, и заварили мы кашу…
— Мы?
— Гвин…
— Да?
— Помолчи…
И тут она положила ладони одноглазому на предплечья и решительно согнула руки, разрушая преграду между ними.
— Хель… — проговорил он, когда она коснулась его грудью.
— Молчи, — произнесли эти сладкие губы, прежде чем сомкнуться на его устах и властно добиться ответа.
Она все еще была такая же — он не мог не отметить это, когда легко укусил ее пару раз. Она была не против, и с удовольствием куснула его в ответ, оплетая руками его шею, проходясь пальцами по его поседевшим волосам. Спустилась ниже и…
— Не надо, — остановил ее Каурай. Их близость длилась считанные удары обоих сердец, торопливо догоняющих друг друга в унисон.
— Мы можем его убрать, — не отпускала она его. — Это не так сложно… Всего лишь горб. Зачем он тебе? Останься.
Но спустя пару вязких мгновений он снял ладони с ее плеч, в последний раз вдохнул аромат сирени, пройдясь носом по влажной щеке, и, не оглядываясь, вышел во двор.
* * *
Ушел он без лишних церемоний. Только обнял каждую ведунью на прощанье и звонко поцеловал в прохладную щеку. Больше всех отчего-то растрогалась Хлоя — она чуть ли не рыдала, когда он присаживался на дорожку, а потом принялась водить руками вокруг себя, чтобы еще раз потрогать «недотепу Гвина», как она выразилась.
Но Каурай только скрипнул дверью и быстро зашагал в сторону леса, стараясь не оглядываться. Не хотелось снова сталкиваться с ними взглядом — ни с нервно кусающей губы Вандой, ни с зареванной Хлоей, ни с внешне невозмутимой Хель. Он чувствовал, что все трое застыли на крыльце, глотали слезы и что-то бормотали ему вслед, выжидая пока широкая спина их старого друга не утопнет в массе скудеющей листвы. Ему тоже было невмоготу — запоздало скатившуюся слезу он вытер только тогда, когда изба затерялась среди деревьев.