От звонка до звонка
Шрифт:
– А то как же, – ощерился болезный. – И телевизор, и медсестра с уколами.
– Кто кого колет?
– Гы-гы, у них по очереди. Сеструха и к тебе приходила.
– На копыта мои смотрела.
– Зачем?
– А чтобы я их не отбросил…
– Гы-гы, и на ласты смотрела. Чтобы не склеились… Шухер! Сеструха идет!
Болезный определил это по стуку каблуков в коридоре.
Родион понял, почему он называл медсестру сеструхой. Из-за ее комплекции. Пудов шесть в ней, не меньше. Но толстой ее не назовешь. Просто рослая баба, крупная. Все, как говорится,
– Очнулся? – глядя на Родиона, спросила она.
Голос густой, чуть грубоватый. И сама она грубоватая. Такая, если что, и врезать может. На своем месте баба. Запросто может передвигаться по лазарету без всякого сопровождения.
– Как видишь, сестренка.
– Рана не опасная. Жить будешь.
– Жить – это понятно. Вопрос в другом – как жить.
– Нормально будешь жить… Тебя в другую палату переводят. Прямо сейчас… Эй, лодыри, а ну поднялись! – рыкнула она на картежников.
Те вмиг подорвались со своих мест, вытянулисьв струнку.
– А ну взялись! – показала она им на шконку, где лежал Родион.
Хорошо, койка была с колесиками. Не пришлось им особо напрягаться, чтобы перетащить его в другую палату.
Это была палата, которую занимал Земеля. Светлые стены, паркетный пол, видеодвойка, холодильник, полированный шкаф для одежды.
– Хорошо тут у тебя, – сказал Родион. – Не потеснил?
– Потеснил чуть-чуть. Но я не в претензии. Сам же просил, чтобы тебя сюда перевели.
– Зачем?
– Скучно вдруг стало.
– А сестренка не веселит?
– Лялька, что ли? – осклабился Земеля. – Веселит. Когда настроение у меня есть. Но я могу укольчик ей в процедурной поставить. Там даже лучше…
– Хорошо ты устроился.
– А как же, положение обязывает… Ты тоже, говорят, неплохо повеселился. Два трупа у тебя на хате.
– Как два? Один же был…
– Клещ тоже ноги двинул.
Родион расстроился:
– Значит, загнулся пацан… Профи ему в кадык зарядил. Получается, наглушняк…
– Какой еще профи? – не понял Земеля.
– А тот, которому башку проломили.
– Это он тебя пикой пырнул?
– Он. А потом еще раз достать пытался. Если бы не Клещ…
– Откуда взялся этот профи?
– Откуда, не знаю. Но то, что по мою душу приходил, – это верняк. Кто-то заказал меня.
– Кто?
– Какая-то мокрушная контора.
– А если конкретней? Ты базарил с торпедой?
– Да, говорил. Только он ничего не знает. Эта контора реально шифруется.
– Ну хоть что-нибудь он тебе сказал?
– Я так понял, эту контору комитетчики возглавляют. Бывшие или даже действующие…
– Если комитетчики, тогда дело труба, – озабоченно покачал головой вор. – Комитетчики – это дохлый номер… Ты кому дорогу перебежал? Непонятки с красной крышей были?
– Да нет, не было. По крайней мере, здесь, в златоглавой, не было… Нет, красная крыша здесь ни при чем. Меня кто-то со стороны заказал. Бабки конкретные за меня отстегнули.
Только киллер восемьдесят штук должен был получить.
А весь заказ, я так думаю, штук
– Как этот упырь на кичу зачалился?
– Кто-то его вел. Вопрос, кто?
– В принципе можно пробить. Только без понту все, если за этой торпедой комитетчики стоят. Это контора серьезная… Как думаешь, кто мог тебя заказать?
– Не знаю, – задумался Родион.
– На кого грешишь?
– На Тычка. Но это падло прижимистое. Он же войну со мной из-за лавья начал. Чтобы двести штук баксов не отдавать. Кирьян его на счетчик поставил, ну, он в отморозку и пошел. Сам знаешь, какая каша заварилась… Вряд ли он с комитетчиками снюхался. Двести штук для него – все равно что серпом по яйцам…
– Не знаю, не знаю. Ты у него поперек горла стоишь.
Слишком крутую кашу он заварил. Не расхлебать ему это варево, пока ты жив. И Карабасу ты как кость в горле… Но двести штук – это большие бабки…
– Финансы у них есть. Тычок ювелира одного кроет. А тот некислыми бабками ворочает…
– А может, еще кто-то есть, кто некислыми бабками ворочает. И кому ты поперек горла стоишь… Ты подумай, кто это может быть… Ты на чьи бабки «Пирамиду» поставил?… На нефтебаксах это дело стоит, да?
– Нефтебаксы, они самые…
– Ты и дальше их качаешь?
– Есть немного.
– А что, если скважина больше не хочет делиться? Что может быть тогда?
– Что?
– Ба-алыпой нефтяной фонтан может быть. Ба-альшой выплеск, в котором ты можешь захлебнуться… Нефтяным боссам лучше раскошелиться раз, чем сливать в твой карман меньше, но чаще. Сечешь, куда я гну?
– Думаешь, я не думал об этом? Думал… Только я знаю этих деятелей. Тише воды, ниже травы. Со мной они связываться не будут. Это гора, не вопрос. Но эта гора может родить только мышь…
– А это смотря кто трахнет эту гору. Если ее трахнет слон, то она и родит слона… Не буду утверждать, но, возможно, с этой горой замутили отморозки. Это раньше они были мухами, а сейчас раздулись до размеров слона. Они, конечно, выродки, но дела ставят круто…
– Думаешь, они могли спеться с нефтебоссами?
– У них твой Макаров. Или эта крыса ничего не знает про твои нефтяные дела?
– Кое-что знает.
– Ну вот, отсюда и растут уши у слона, который трахает гору…
А ведь Земеля прав. Отморозки – черти ушлые. Через крысу Васька вышли на боссов от нефтяной мафии, спелись с ними втихаря. И теперь вместе дуют в одну дуду. Нефть – это большие бабки. И нефтебоссам ничего не стоило отстегнуть двести или даже пятьсот тысяч «зеленью», лишь бы только отправить Родиона в мир иной. Дальше проще. Мокрушная контора получит заявку еще на десяток авторитетов, подвластных Родиону. Дальше в дело вступит бригада отморозков во главе с Тычком – не зря же он наращивает численность своего стада. Это «бычье» ринется на Заволжск, заварит там беспредельную кашу. Город он под себя не подомнет – сил не хватит. А вот смуту посеять может. Община развалится на самостийные куски и, как итог, выпустит из зубов нефтедобычу. Цель будет достигнута.