Отавало идет по экватору
Шрифт:
Возле крохотных поселков на обочине шоссе бросаются в глаза густые коричневые пятна. Это сушатся кофейные зерна очередного урожая. Чем дальше вниз, тем больше кофейных плантаций. Вот в десятке метров от шоссе возникает рощица деревьев какао. Несколько рабочих заняты сбором плодов. Специальными ножами, прикрепленными к длинным шестам, они срезают плоды, висящие слишком высоко...
В экономике страны, особенно в ее экспорте, какао продолжает играть важную роль. Однако в наше время какао-бобы имеют несравненно меньшую ценность, нежели в старину, в доколумбову эпоху. Когда испанские конкистадоры появились в Эквадоре, индейцы, населявшие прибрежные зоны, широко культивировали какао, зерна которого использовались ими при взаимных расчетах, иными словами, служили своего рода разменной монетой. Испанцы тоже какое-то время пользовались этой "монетой": хроники свидетельствуют, что 300 зерен какао приравнивались к одному реалу. С тех пор в течение долгого времени какао-бобы называли "золотыми зернышками".
"Эпоха какао", бывшего главным экспортным продуктом страны, длилась до начала XX века. Затем разыгрались непредвиденные события. "Эскоба де ла бруха" в переводе с испанского означает "метла ведьмы". Именно так называли эквадорцы маленького жучка-вредителя, из-за которого какао было почти начисто выметено из эквадорской экономики. Этот жучок портил листву, "прилипал" к плоду и пожирал его, а главное - проникал в ствол дерева какао, от чего ствол загнивал и дерево погибало.
Бобы какао тоже сначала просушивают на солнце
Старожилы считают, что "все началось с англичан". И вот почему. В начале 20-х годов в связи с так называемым первым внешним долгом Эквадора, который страна оказалась не в состоянии выплатить, кредиторам, в частности англичанам, были предоставлены в виде особых льгот важные территориальные концессии, а попросту говоря, отданы на откуп крупные плантации какао. Но вскоре цены на какао-бобы на мировом рынке резко упали, ознаменовав начало кризиса в этой сфере сельскохозяйственного производства. Англичане забросили плантации какао. Остальное доделала "метла ведьмы"...
Только после второй мировой войны плантации какао начали по-настоящему возрождаться, и эта культура снова стала занимать важное место в эквадорском сельском хозяйстве. В начале 80-х годов общая площадь плантаций какао (240 тысяч гектаров) даже несколько превышала площадь кофейных плантаций, а ежегодное производство какао-бобов достигало 64 тысяч тонн. И все же восстановить былое господство не удалось: из сельскохозяйственных культур в национальном масштабе на первом месте прочно утвердился банан, а второе занял кофе. Теперь слава "золотых" перешла к зеленым кофейным зернышкам.
Чем дальше мы спускаемся к океану, тем больше встречается бананов, машущих на ветру изумрудными листьями-рукавами. Плантаций бананов много, но Манаби - это еще далеко не "банановое царство" - оно лежит дальше к югу, в провинциях Гуаяс и Эль-Оро. Здесь же, в Манаби, банан хотя и выступает конкурентом кофе и какао, но конкурентом не опасным, поскольку в первую очередь идет на внутренний рынок. Основой экономической жизни провинции Манаби по-прежнему остаются две традиционные культуры - кофе и какао, к которым в последние два десятилетия прибавились также хлопок и рыба.
За городом Рокафуэрте, который славится своей выстроенной целиком из теса церковью с двумя высоченными остроконечными звонницами, перед путешественниками открывается сейбовый лес, какого наверняка не увидишь в другой части страны. Гигантские деревья с морщинистыми зеленоватыми стволами беспорядочно разбросаны по холмистой местности. Их жидкие, спаленные тропическим солнцем кроны почти не дают тени, и потому "нижний этаж" сейбового леса занимают такие же безлистные колючие кустарники. Столь же неприветливо выглядит и "пол", накрытый жестким ковром пожухшей травы. Сейбовый лес - не лучшее место для отдыха после долгой дороги. Зато это настоящий рай для цикад: их беспрерывный стрекот настолько громок и пронзителен, что перекрывает даже шум моторов проезжающих по шоссе грузовиков.
Из-за многочисленных остановок в пути в Портовьехо мы добрались только к вечеру. Журналистская судьба и тут улыбнулась мне. В доме известного общественного деятеля Акиле-са Валенсии я познакомился с Фредди Ромеро, руководителем Федерации сельскохозяйственных рабочих побережья. Беседа наша о провинции Манаби и ее проблемах затянулась далеко за полночь.
Главная проблема провинции, рассказывали мои собеседники, - господство архаичной системы землевладения. Крупных латифундий, как в соседней провинции Гуаяс, размером по 10-15 тысяч гектаров, в Манаби нет. В южных районах есть животноводческие асьенды, имеющие по 4-5 тысяч гектаров, да в некоторых северных кантонах, например в Чоне и Сукре, есть животноводческие хозяйства, располагающие значительными земельными угодьями. По сравнению с латифундиями Сьерры это хозяйства небольшие. Зато они выглядят настоящими гигантами, если сравнивать их с минифундиями - непроизводительными или "полупроизводительными" хозяйствами, которые еле-еле обеспечивают существование одной крестьянской семьи. Вокруг этих двух полюсов - крупных хозяйств и минифундий - концентрируется все сельскохозяйственное производство.
В последние годы проблемы, порожденные отжившей системой землевладения и землепользования, непрерывно обострялись в связи с усилением борьбы сельскохозяйственного пролетариата за свои жизненные интересы. В провинции Манаби сельскохозяйственные рабочие - а их немало занято и в латифундиях, и в крупных хозяйствах капиталистического типа, и в мелких фермерских хозяйствах - составляют значительный по численности слой населения. Однако они не пользуются многими социальными благами, у них крайне низкая заработная плата, их уровень жизни ниже, чем у беднейших "минифундистов". Все это накаляет социальную атмосферу и не может не сказываться на экономическом развитии.
– Главное богатство Манаби - кофе. Видимо, вокруг кофейного зерна и возникают основные экономические и социальные перипетии?
– Кофе, бесспорно, главная сельскохозяйственная культура Манаби, - подтверждает Ромеро.
– Однако в отличие от бананов выращивание кофе характеризуется в первую очередь господством кофейных минифундий, владельцы которых живут урожаем, как говорится, только раз в году. Они не гнут спину на латифундиста. Они - жертвы другой, более изощренной формы эксплуатации, поскольку находятся в абсолютной зависимости от оптовиков-перекупщиков, которым вынуждены продавать урожай на корню и по мизерным ценам. Если в Сьерре на обоих полюсах находятся землевладельцы, крупные и мелкие, то в Манаби в сфере производства кофе на одном полюсе - масса мелких и мельчайших производителей, а на другом - горстка торговцев-экспортеров. Разумеется, есть и крупные хозяйства, где дело поставлено на широкую ногу. Например, в середине 70-х годов одно из крупнейших кофейных поместий - "Коффеа робуста" - принадлежало амери-канскому миллиардеру Нельсону Рокфеллеру, бывшему тогда вице-президентом США; в этом поместье применялись самые современные методы растениеводства. Но таких хозяйств было немного. Для Манаби гораздо типичнее минифундия.
– В печати часто пишут о том, что колебания цен на мировом рынке бьют в первую очередь по крестьянам, которые выращивают кофе. Как это выглядит на практике?
– спрашиваю я Фредди.
Фредди задумывается. После продолжительной паузы беседа возобновляется.
– Колебания цен на мировом рынке имеют значение для оптовиков, - говорит Фредди.
– Крестьянина они мало волнуют: мировой рынок далеко, а ему важно, сколько заплатит оптовик, покупающий у него урожай. Поэтому собака зарыта не в ценах мирового рынка, а в спекулятивных махинациях на рынке внутреннем.