Отбившийся голубь. Шпион без косметики. Ограбление банка
Шрифт:
— Перво–наперво, — начал мистер Маллиган своим трубным гласом, с зубовным блеском и таким жутким ирландским выговором, какого не услышишь и со сцены, — я вам вот что скажу. Очень мне понравилось, как вы разобрались с англичанином этим, со Стоунрайтом. По правде говоря, я уж было подумал, что у вас тут какая–нибудь дурацкая организация школьников и неграмотных торговок молоком. Но нет. Знаете, если вы пособите нам, чтобы мы этих английских поганцев проучили как следует, то я вам обещаю: «Сыны Ирландии» будут в ваших рядах и в пост, и в праздник. Эти англичане…
Но
По–настоящему ужасные события действуют на нас не сразу. Вы и сами это знаете. Нужно какое–то время, чтобы вас пробрало, чтобы вы все поняли, осознали и начали реагировать. Поэтому до меня только теперь дошло, что над Лайонелом Стоунрайтом учинили расправу.
А ведь кабы не милость Всевышнего, на его месте мог оказаться я. Я же чуть не высказал этим людям все, что о них думаю, едва не разоблачил себя как шпиона, едва не обложил Юстэли и Лобо точно так же, как это сделал мистер Стоунрайт!
Я не то чтобы переменил свое мнение о Лиге новых начинаний. Я по–прежнему не хотел верить в то, что лига, в которой состоят людишки вроде миссис Сельмы Бодкин, мистера и миссис Фред Уэлп, мистера Хаймана Мейерберга и ныне разглагольствующего мистера Маллигана, может представлять опасность для меня или кого–нибудь другого. Ну разве способна миссис Элли Баба внушить ужас человеку, достигшему шестилетнего возраста? Разве станет какая–нибудь организация — и Лига новых начинаний в том числе — посылать мистера Эли Злотта на задание, связанное с терроризмом? Какой дурак поверит, что Злотт выполнит его, и выполнит как положено? Вздор! Да это же просто горстка ни на что не годных злодеев из фильма про Дика Трейси.
Но Юстэли — совсем другое дело. Вероятно, он тоже с прибабахом, об этом можно судить хотя бы по его стремлению свести дружбу с другими чокнутыми и подобранным им самолично кандидатурам. Но вряд ли он — безобидный чудак. Мюррей все–таки был очень близок к истине: Лига новых начинаний вряд ли стала бы охотиться за мной, не явись я на сегодняшнее сборище, но вот Юстэли (или, скорее, Лобо) определенно начал бы преследовать меня, чтобы заставить замолчать, как он заставил замолчать Стоунрайта.
Ну и как вы думаете, добился бы он успеха? Если учесть, что меня взялись бы охранять Мюррей Кессельберг, Анджела Тен Эйк и десяток пацифистов, не платящих членских взносов?
Ответ на этот вопрос заставил меня содрогнуться. А потом я содрогнулся еще раз, когда Лобо протопал мимо меня, возвращаясь из гардероба на сцену. Он бросил тяжелый косой взгляд на Маллигана, который все разорялся по поводу англичан, и тот, мигом захлопнув пасть, плюхнулся на стул, как будто был прикреплен к сиденью пружиной. Больше он никому не мозолил глаза.
— Благодарю вас, мистер Маллиган, — промурлыкал Юстэли. — И за краткость, и за выражение доверия. А теперь — последний по порядку, но отнюдь не по значению оратор — мистер Джек Армстронг из Национальной комиссии по восстановлению фашизма, НКВФ. Прошу вас, мистер Армстронг.
Джеку Армстронгу было самое большее года двадцать три. Рост — примерно шесть футов четыре дюйма, телосложение — как у чемпиона мира по плаванию или футбольного полузащитника, волосы белокурые, подстриженные под «ежик», бычья выя и лицо умственно отсталого ребенка, как на плакатах, призывающих вступать в морскую пехоту.
— Мы, — начал он нелепым истошным бабьим голоском, — люди, которые считают, что покойный Адольф Гитлер внес важнейший вклад в человеческую культуру. Мы — люди, которые считают, что правда о крестовом походе этого великого человека была искажена и переврана наймитами, которым платили за это жиды всего мира. Мы — люди, которые считают…
— Ну, нет, довольно! — раздался крик, и я снова увидел впереди так хорошо знакомую мне копну волос — единственную часть тела Эли Злотта, которую я когда–либо видел.
— После всех надругательств! — орал он. — После всех зверств, причиненных нам…
— Лобо, — тихо произнес Юстэли.
Этого оказалось достаточно. Голос Эли Злотта мгновенно смолк, а копна волос скрылась из виду.
Юстэли улыбнулся Джеку Армстронгу, который стоял, расставив ноги и уперев руки в бедра, готовый грянуть марш Хорста Весселя, чтобы встретить возвращающихся с лыжной прогулки товарищей.
— Большое спасибо, мистер Армстронг, — сказал председательствующий. — Думается, мы получили достаточно верное представление о вашей организации.
— Хайль! — пискнул Армстронг, вскидывая руку в нацистском приветствии, и его крик эхом отразился от стен зала. После этого фашист упал на стул, как будто его свалила пуля.
Похоже, даже Юстэли малость опешил. Но тотчас опомнился и сказал:
— Благодарю вас, дамы и господа, за ваше решение провести этот вечер с нами. Думается, вы и сами видите, что у вас много общего, и вы сможете плодотворно трудиться все вместе ради общего блага. — Он одарил нас улыбкой гордого папаши и продолжал: — А сейчас я бы хотел представить вам моего друга, блистательного тактика, одного из самых одаренных и подкованных специалистов всех времен и народов в области устройства общественных беспорядков. Этот человек объяснит вам, чего мы рассчитываем добиться, объединившись в группу, и как будем превращать желаемое в действительное. Дамы и господа, мистер Леон Эйк! — воскликнул Юстэли, простирая руку к двери, видневшейся справа от возвышения.
На миг все застыли в ожидании, потом дверь открылась, и вошел мистер Леон Эйк.
В тот же миг Юстэли сделался маленьким и ничтожным, а все остальные превратились в малых детей. Леон Эйк (до чего неподходящее имя, хотя, впрочем, это вовсе и не его имя) был величав, как орел, поджар, как волк, и гибок, как гепард. Уверенный в себе мрачный хищник, презирающий всех и вся, он, разумеется, был облачен в черные одежды — такие же черные, как его волосы и глаза. Его землистое насмешливое миловидное лицо выглядело зловеще и лоснилось. Коварные помыслы обуревали его чело. Он ступал грациозно, как танцовщик, и бесшумно, как убийца. Поднявшись на возвышение, он оглядел нас сверкающими умными глазами, полными злорадства и презрения.