Отблеск Кровавой звезды

Голдин Стивен

Наконец он прервал молчание, поведав о встрече с отцом и о той ненависти, которую испытывал по отношению к нему его брат, судя по всему, решивший рассорить Пайаса с отцом. Однако ни словом не обмолвился о неприятной встрече с Житаной.

Иветта передала слова Юрия о Тасе, чем еще больше расстроила Пайаса.

— Я не смог даже ничего объяснить о наших отношениях, — простонал он. — Моему отцу лишь известно, что ты гаджи — унизительное название женщины не нашего народа. Очевидно, его состояние хуже, чем я предполагал. Отец всегда следовал древним обычаям, но прежде он принимал новых людей без предрассудков. Я подозревал,

что отец не обрадуется нашей помолвке, но не хотел зря тебя тревожить, надеясь убедить переменить его мнение. Я думал, когда вы встретитесь и отец узнает тебя поближе, он поймет, какая ты замечательная. Но теперь… — Вздохнув, он пожал плечами:

— Не знаю. Я просто не знаю. Такое впечатление, что у отца в голове медленный яд, имя которому, подозреваю, — Тас.

Нежно обняв его, Иветта постаралась, как могла, утешить Пайаса. Когда пришла пора переодеваться к ужину, выяснилось, что вся привезенная ею одежда оказалась неподходящей для высшего света Ньюфореста; в конце концов девушка остановилась на желтом костюме-трико, считая его лучшим из всего. Пайас, как всегда, выглядел просто сногсшибательно в коричневых слаксах и свободной рубашке, расшитой его покойной матерью.

Иветта хотела появиться в обеденном зале под руку с ним, но Пайас, учитывая нынешнее состояние отца, не решился афишировать их чувства. Они просто вошли вместе и сели рядом за длинный заполненный народом стол.

— Некоторые встретили их очень дружелюбно. Пайас представил Иветту своим сестрам, назвав ее подругой. Младшая Бети, которой не исполнилось еще двадцати, оказалась очень мила и дружелюбна, но две старшие, замужние дамы, повели себя натянуто и официально. Все сидящие за столом, похоже, являлись родственниками, дядями, тетями, служившими советниками у герцога; родственные связи, как объяснил Пайас, имели огромное значение на Ньюфоресте, и непотизм не только принимался как должное, но был просто обязателен.

Многие гости обращались к Иветте внешне вежливо, но не более того. Очевидно, Тас постарался представить ее не в лучшем свете еще до того, как она смогла сама постоять за себя. Для Пайаса возвращение домой вместо ожидаемой радости оборачивалось кошмаром.

Стул герцога во главе стола пустовал. Как объяснила Бети, так продолжалось во время всей болезни старика. Но даже пустующему стулу выказывалось подобающее уважение со стороны гостей.

Иветта никогда еще не чувствовала себя так дискомфортно, но старалась не показать этого. Воспитанная в благородной семье, она не обращала внимания на окружающее ее равнодушие и вела себя как ни в чем не бывало. Но ей причиняло душевную боль то, что семья Пайаса не приняла ее, и она могла только догадываться о душевных муках жениха.

Трапеза подходила к концу, когда красивая смуглая женщина, сидевшая в конца стола, поднялась и, окинув сверкающим взглядом Иветгу, бросила:

— Среди нас присутствует гаджи.

Среди гостей пронесся приглушенный ропот. Сидевший рядом с Иветтой Пайас, стараясь сохранить спокойствие, сказал:

— Житана, прекрати. Житана посмотрела на него.

— Я предъявляю свои права на тебя, Пайас, именем тех клятв, которые ты дал много лет назад, и в память о моей сестре. — Она пристально взглянула на Иветту. — Есть ли здесь женщина, готовая оспорить мое требование?

Иветта, ничуть не смутившись, спокойно произнесла:

— Пайас — свободный человек.

Он сам выбирает себе супругу. Никто не может заставить его поступить по-иному.

— Не вмешивайся, Ив, — шепнул Пайас. — Здесь другие обычаи. Ты только сделаешь еще хуже.

Но слова Иветты уже воспламенили Житану, заставив забыть о здравом смысле.

— Кто эта гаджи, посмевшая давать мне наставления? Разве я не дочь Стиггура, благородного дворянина? Разве я не из той семьи, в которой Пайасу предназначено искать спутницу жизни? Эта женщина пытается лишить меня всех прав, данных нашими древними обычаями!

Молниеносным движением руки Житана метнула в Иветту кинжал. Агент СИБ, натренированным взглядом рассчитав траекторию полета, не повела и бровью, когда кинжал вонзился в стол всего в нескольких сантиметрах от ее руки.

— Если она меня так оскорбила, пусть докажет свои права, — бушевала Житана. У нее в руке появился другой кинжал, и она приняла боевую стойку.

Столь неожиданный оборот событий ошеломил Иветту. Она не знала Житану, но ее вынуждали бороться за любимого человека. Судя по стойке, Житана имела большой опыт поединков на ножах и совершенно серьезно настроилась на схватку.

ГЛАВА 4

ГЕРЦОГ МЕЛЕНАРИЙСКИЙ

Покинув главное управление, Жюль на предельно допустимой скорости помчался на автомобиле к космопорту Канаверал встречать милую Вонни. И все же опоздал к назначенному времени; к счастью, прилет корабля задерживался, и девушке не пришлось дожидаться его.

Когда она наконец появилась из таможеннопропускного пункта, Жюль заключил ее в объятия, их губы слились в страстном поцелуе. Они не видели друг друга почти восемь месяцев и спешили поделиться своими заботами, забыв, что находятся в общественном месте.

Однако через некоторое время, придя в себя, Жюль отступил на шаг и оглядел свою возлюбленную. Ивонна Руменье была одного с ним роста, с темными волосами, миндалевидными глазами, тонким обаятельным лицом и прекрасной фигурой.

Как и Жюль, она родилась на ДеПлейне и происходила из благородной семьи. Ее отец Юбер Руменье, барон НоваКале, одного из наиболее значительных городов ДеПлейна, передавал Ивонне после смерти свой титул.

Но не ее родословная, не ее красота и не ее помолвка с Жюлем д'Аламбером заставили Шефа остановить на ней выбор для выполнения столь сложного задания. Ивонна Руменье набрала 989 очков в тысячебалльном испытании и стала одним из наиболее способных агентов, имевшихся в его распоряжении. К тому же они с Жюлем представляли весьма слаженную пару.

— Я мог бы стоять и смотреть на тебя целый день, — сказал наконец Жюль, — но нам необходимо, как можно скорее приступить к выполнению возложенного на нас задания.

— Но я должна хотя бы распаковать вещи! — произнесла Вонни, задыхаясь от поцелуев Жюля.

— Не волнуйся. Я приготовил для тебя одежду, ты сможешь переодеться на заднем сиденье, пока я буду вести машину к имению герцога Хэнфорта Меленарийского, в распоряжение которого мы поступаем.

Тщательно уложив в багажник чемоданы Вонни, они выехали из города, и Жюль изложил Вонни суть дела. Кто-то, по предположению Шефа, занялся устранением знати, и герцог Хэнфорт, по-видимому, является следующей жертвой. Они вдвоем нанимаются к герцогу слугами и втайне должны охранять герцога наряду с обычным отрядом безопасности СИБ.