Отблески солнца на остром клинке
Шрифт:
– У вас была канава отхожая с мамкиными головорезами, – фыркнула она. – А Талунь – вполне благообразная деревенька с чистеньким постоялым двором. Я же обещала тебе ночёвку с постелью и завтрак у очага. Не жалуйся.
– Не жалуюсь, – вздохнул Бир. – Только обещаешь ты уж не первую седмицу, и что-то мне не слишком в такие посулы верится…
– Ты всегда волен уйти, – пожала плечами Тшера.
– Ай, только если сама меня прогонишь. Но с первого раза не дамся, я хваткий, меня так просто не отвадишь! – Бир налился такой гордостью, что
В Талунь они приехали к обеду. Деревенские ворота стояли открытыми, а поля, сады и дороги пустовали.
«Не к добру».
– Эй, хозяева! – позвала Тшера, въехав на постоялый двор.
Из дверей выглянула кругленькая невысокая женщина в белом переднике, с полотенчиком на плече.
– Ох, Первовечный, ох, гости-то какие пожаловали, ох, кириа! – всплеснула она руками и выбежала на крыльцо – семеня и подпрыгивая, словно горошина.
– Куда все попрятались, хозяйка? Не Вассала же испугались? – спросила Тшера, спешиваясь с кавьяла и забирая его зубастую пасть в намордник.
– Ох, кириа, не серчай, не серчай, родная, не в тебе дело! Знамо бы, что Чёрное Братство наведается, так мы бы встречали, да пирогов побольше напекли, – затараторила хозяйка. – Хойнар, ну-ка, подь сюда! Сведи скотину в стойло! – гаркнула она через плечо, и из дверей появился тощий взъерошенный подросток, удивительно похожий на неё лицом, молча отвесил Тшере не слишком-то почтительный поклон и увёл Ржавь и Орешка на задний двор. – Да кто ж так кланяется, растопыря! – заворчала ему вслед мать. – Ты уж прости, кириа, не обучен он у меня, столичных-то гостей в глаза не видывал! Ты одна, иль ещё кого ждать?
– Пока одна.
– Проходи, милостивая, проходи, сейчас обед подам. – Хозяйка повела их в дом. – Ты с ночёвьем останешься, комнату справить?
– Справь.
– Служника твоего в сарай определить?
– Ему отдельную комнату, не хуже моей.
Хозяйка бросила через плечо удивлённый взгляд и предупредила:
– За полную стоимость будет.
– Пусть так.
Хозяйка глянула на Бира с нескрываемым любопытством.
– Всё сделаю, кириа, всё устрою по лучшему канону!
– Ай, я в сарае, – зашипел на ухо Тшере Бир, – у нас кошель совсем тощой!
«Чутьё мне подсказывает, что здесь растолстеет».
– Только попрекни меня, что слово не держу, – полушутя ответила ему Тшера.
Хозяйка провела гостей в трапезную, усадила за стол, принесла две здоровенных миски аппетитного жаркого, кувшин лёгкого яблочного вина и пышный румяный пирог, тоже яблочный.
– Так куда, говоришь, все ваши попрятались? Время обеда, а трапезная пуста, – спросила Тшера, похвалив жаркое.
– Так ить на завтра Дракона ждём, вот все заранее и сныкались, – оживилась хозяйка и с молчаливого позволения Тшеры присела за краешек стола, подперев румяную щёку кулачком. – За данью приедет, а нынче срок ему невесту отдавать.
«Дракон, хм… Имя? Прозвище?»
Тшера заинтересованно дёрнула бровью, про себя отметив хозяйкину охоту поделиться новостями.
– Свадьба, значит, намечается?
– Да какая ж то свадьба! – махнула рукой хозяйка. – Девка – обреченница, на откуп главе наших йотаров выбрана.
– Это он, что ли, Дракон?
– Он, он. Имени своего не открывает, Драконом себя величает, и на спине егойной тварища какая-то срамная нарисована с когтями да крыльями. Дело, правда, знает – харратов вокруг Талуни не одну дюжину порезал, таперя эти трупожоры нас и не трогают.
– И чем же тогда не угодил? Неужели одной девки для такого воина пожалели?
– Да кабы одной! А то он же кажные полгода по красавице забирает! Как сам с нею нарезвится, своей шайке её пускает. Кто понесёт от него или йотаров его – той травят плод, чтоб лишней заботы не добавляла, но домой ни одну не пустил, всех на своём двору держит, шайке на забаву. Самых красивых невест наших перепортил, изувер!
– И вы что же, не вступитесь за девок своих?
– Да куда ж нашим парням против их! – махнула рукой хозяйка. – Да шурви опять наедут, коль с йотарами рассоримся. Две девки в год не дороже выжженой деревни, так что мы и не спорим. Но в день очередной драконьей свадьбы из домов носа не кажем: однажды Дракон углядел другую девку, не ту, что ему уготовили. И увёл – прям из отцовых рук вырвал, того хлыстом огрел! – Хозяйка понизила голос и склонилась ближе к Тшере: – А то дочь старосты нашего бывшего! Уж он её берёг-берёг, да не сберёг. Теперь вот ходит ко мне руйю пить, лица на нём нет, в бороде репей завёлся и разве что воробьи гнездо не вьют. Мстить Дракону хочет, да куда ему, старому!
– А Дракон молод? – спросила Тшера.
– Да годов тридцать будет, – пожала плечами хозяйка. – А вот и он идёт, – углядела она в окно.
– Дракон?
– Да староста наш бывший.
Дверь скрипнула, впуская патлатого мужика лет пятидесяти. Его поседевшие волосы пошли колтунами, в клочковатой бороде и впрямь запутались репейные колючки и какой-то сор, но глаза из ввалившихся, почерневших глазниц смотрели злой, зазубренной зеленью. На такой взгляд напорешься – кровь брызнет.
«С таким можно договариваться».
Староста вошёл в трапезную, огляделся, словно в веросерковом логове, куда пришёл не по ошибке, а с заготовленным в рукаве отравленным ножом.
– Здравья, Вадор! – окликнула его хозяйка. – Тебе как обычно? Сядь в уголку, сейчас принесу. – Она нехотя поднялась из-за стола. – Гости у нас сегодня особенные, вишь. Беседушкой потчую.
Хозяйка, стрельнув сердитым взглядом на старосту, чтобы сел подальше и вёл себя потише, посеменила на кухню. Вадор уж пошёл на указанное место, но замедлился у стола Тшеры и Биария, сверля их недобрым взглядом. Тшера указала ему глазами на лавку напротив, приглашая сесть. Тот недоверчиво прищурился, сделал осторожный шаг.