Отбор невест для проклятого князя
Шрифт:
– И то верно. Спи, красавица.
– Да пошлет тебе всевышний сладких снов, княже!
– и уже мысленно: - по разговору князя, понятно, что он знает твою тайну. Что делать будешь?
– Пусть знает. Мне то, что? Доказать сие, он никак не докажет, а вот жить теперь ему, раз в пять страшнее будет.
– А ежели все-таки за дочку испугается и перебить вас всех решит?
– Пока у него нет наследника моего княжества, он не на что не решится.
– А если Софья нажалуется отцу, что ты с ней ложе не делишь?
– Она давно уж не чиста, так, что доказать
– Твой план жесток, княже. Не жалко девушку? Все ж год ее пользовал в свое удовольствие.
— Это кто, кого еще пользовал, если разобраться. Она, сестры родной не пожалела. Она уважение к памяти ее не проявила. Она сиротке, племяннице, за все время слова доброго не сказала. Печаль ее не утешила ни разу. А мне жалеть ее прикажешь? Нет уж, как ау кричала - такое и эхо услышит.
Глава 38
Выспалась я, на удивление, просто замечательно!
В постели незнакомого дома, мне было тепло и уютно, настолько, что проснулась я только рано утром. И то, не проснулась, князь разбудил.
– Вставай, девица! Вставай, красавица! Тебя уж блины горяченькие дожидаются, - весело объявил, подойдя к задернутой занавеске.
Всласть потянувшись, уловила носом сладковатый запах блинов и так и села в постели.
– Княже?! Ты, что, сам испек блины?
– А то ж! Я, девица, не только бояр гонять умею! Я еще много чем удивить и поразить могу. Особенно, таких как ты, красавиц!
Последняя фраза, прозвучала как-то слишком многозначительно, но я постаралась не заострять на ней внимание, чтобы не подумать при князе о чем-то лишнем.
– А чего ж меня не разбудил? Я б сама. Я умею.
– Верю. Только ты в своей жизни, уже напеклась поди блинов-то и еще напечешься, если захочешь, а для меня редкий случай, когда могу спокойно, без пересудов и лишних глаз по кухарничать. Считай, что мне сие, за развлечение.
Невольно усмехнулась.
Значит верно, поняла, что окунуться в жизнь простого люда, для князя одновременно и отдых, и игрушка.
Потянувшись за одеждой, очень удивилась, обнаружив на краю постели, не свое темно-зеленое платье, а длинную, красную юбку и белую удлинённую кофту, к которой прилагался красный пояс. А под одеждой нашлись еще и ярко-красные рубиновые серьги, в серебряной оправе, и кулон им под стать, вместе с цепочкой.
Все было выполнено в обережном символе ярги. бесспорно красиво, но для меня слишком дорого. Не хотела надевать, и привлекать к себе этим лишнее внимание в тереме, до времени, это опасно.
Вся одежда пришлась ровно в пору, словно на меня и шилась.
Когда выглянула из-за шторки, князь уже наливал мне в большую миску воду и сам поднес умыться. Он был без рубахи, я слышала, что он сам умывался, пока я одевалась. Я так залюбовалась его мощным торсом, переливающимся упругими мышцами, что даже и не подумала его остановить.
Стояла как завороженная дура, и просто не могла отвести от него взгляд, пока он наливал мне из кувшина воду, брал полотенце, подходил неспешно, стоял рядом, прожигая меня своими синими очами. Неужели опять какие-то его волчьи штучки?
– Отомри, красавица!
– усмехнулся Богумир.
Я залилась багровой краской подобно бураку и принялась неистово плескать себе в лицо, ледяной водой. Потом резко отвернулась, схватила со стола полотенце и нарочно долго им вытиралась, пытаясь взять себя в руки и перестать дрожать от его близости.
– Ты почему комплект не надела? Не по сердцу пришелся?
– По сердцу, княже. Да не по статусу. Не обижайся. Пойми.
– Во-первых, это тебе за спасение племянника и это лишь малая часть того, чем я намерен с тобой рассчитаться - снова интригующая многозначительность в тоне.
– Во-вторых, ты не забывай свою легенду. Ты дочь успешного ювелира и бедным твое приданное, никак быть не может. Ты должна соответствовать своему роду.
От слов князя меня невольно передёрнуло.
– Но это не мой род, княже.
– Отныне твой. Да и почем тебе знать, может твой истинный, еще богаче, или и вовсе княжеский.
– Ага, как же! С каких-то пор, княгини или княжны, своих дочерей в лес относить стали?
– Внебрачных, с очень давних.
– Да вряд ли. Хотя какая теперь собственно разница.
– Человек без корней - словно лист на ветру, нигде ему нет причала.
Слова князя, неожиданно и очень больно задели меня, он прав, как же он прав. Нет у меня ни своего причала, ни берега родного. Даже нянюшка, всегда была только няняшкой. Строго настрого запрещала звать себя матушкой, хоть в детстве, я очень этого хотела. Ведь каждому ребенку потребно называть кого-то мамой, матушкой, но...
– Не в моей матке ты зрела, дитя, не из моей матки ты вышла, красавица. А значит, я тебе и не матушка, милая. Да, я забочусь о тебе, люблю тебя не меньше, чем родную бы любила, но это священное слово, ты однажды скажешь, именно той самой.
О! Как же тогда встрепенулось мое детское сердечко! Прямо запылало живительной надеждой!
– Правда?! Она придет за мной?! Скоро?!
– Нет, дитя, не она придет. Ты сама ее найдешь, когда подрастешь. Найдешь и узнаешь.
Со дня того разговора, я только этой надеждой и жила. Я отчаянно вглядывалась в лицо каждой встречающейся мне женщины, в надежде увидеть родные черты, но дни складывались в года, прожитые в этом плане зря. И я, в конце концов, даже и ждать ее перестала. Мало ли? Быть может, нянюшка просто хотела меня утешить, а мать вообще умерла родами, вот родственнички и отнесли маленькую нахлебницу на съедение волкам?
Князь подошел и аккуратно, пальцами, поднял мою опущенную голову, чтобы заглянуть в глаза, полные слез. Я старалась поднять голову повыше, чтобы они не побежали по щекам, но у меня не получилось.
– Я не знаю, что там было и как, но, если ты позволишь, мы со Светорадой, с удовольствием станем твоим берегом. Твоей почвой. В которую ты очень прочно сможешь прорости корнями и оставить на ней свои семена. Здесь ты сможешь, стать родоначальницей самого прекрасного сада, что только видела наша матушка - планета.