Отбор в Академии Стихий. Принцесса для Высшего
Шрифт:
Ох, не к добру я вспомнила о кошках. Серый комок отделяется от клуба дыма, прыжок, и Несси, вцепившаяся в крыло орущей курицы, застывает прямо под моим окном в позе победителя. Ящеры замирают на мгновение, а потом разом открывают пасти. Не помню, как я перелетела через подоконник, а, главное, каким местом я думала.
– Те-е-ея! Н-е-е-ет! – в мамином голосе слышатся ужас и отчаяние.
Прихожу в себя после того, как выставила огненный щит, прикрывший меня и глупую кошку. Нет, не так, глупую меня и кошку.
–
– Хорошая была идея – раздраконить ящеров. Заслуживаешь награды, – и он обратился ко мне. – Собирайся, девочка, прятки закончились.
Всё было подстроено? Я так глупо выдала себя из-за кошки. Высший скрывается в глубине здания, а Инспектор смотрит уже в другую сторону и рычит:
– Взять её.
Кого её? Меня? Нет, он указывает на мою маму. И два воина из сопровождения Инспектора мгновенно повинуются.
– Не троньте, – кричу.
– Она пыталась скрыть твой дар! Ты же знаешь, какое наказание ждёт того, кто прячет одарённого? – снисходит до объяснения Инспектор.
Я знаю и кричу:
– Нет! Если вы её тронете, я сожгу любого, кто ко мне подойдёт.
Инспектор делает рукой жест, останавливающий уже шагнувших ко мне нукеров. В его колком взгляде, устремлённом на меня, – неподдельный интерес. Лицо впервые разморозилось. Он ухмыляется:
– Даже так?
И в следующий момент я чувствую себя скованной невидимой патокой. Тянусь к огню, я его чувствую, но наружу он не идёт.
– И что теперь, девочка, – в его голосе ощущается презрение мастера к неумёхе. Он снова делает жест рукой в сторону моей мамы. Нукеры сейчас бросятся. И я неожиданно успокаиваюсь:
– Что теперь? Хотите получить головешку? Я сожгу себя, если вы прикоснетесь к моей матери, – я полна решимости сделать это. Тех, кто скрывает одарённых, ждёт жуткая смерть: их привязывают к хвостам ящеров и разрывают на части. Да я лучше умру вместе с моей мамой.
Примороженный смотрит мне в глаза, наверное, пытается понять, смогу ли я выполнить то, чем угрожаю. Наконец, кивает:
– Хорошо. Эй, Гарди, поди сюда!
Главный наставник обители подбегает с подобострастным выражением на физиономии. Толстяк сейчас похож на дворовую собачонку, виляющую хвостиком и одновременно дрожащую. Его жировые складки трясутся как холодец.
– Я оставлю эту женщину здесь, – кивок в сторону моей мамы. – Она будет заложницей. Если её дочь попытается сбежать по дороге в столицу, я вернусь. И горе тебе, если эта исчезнет. Ты меня понял?
– Да, сиятельный! – хрипит наш боров, лицо его наливается кровью.
– За неделю мы доберёмся до дворца, через две можешь вернуть этой женщине обычную свободу… в рамках обители.
Маг поворачивается ко мне:
– Ты поняла?
Я молча киваю.
– Теперь ты будешь хорошей девочкой?
Я снова киваю. И чувствую, как исчезает патока, сковывающая меня. Осторожно пробую вывести крошечный огонёк на ладонь так, чтобы не увидел примороженный. Огонь слушается, а маг снова ухмыляется. Он всё видит.
– Ну что ж, так даже лучше. Твою мать никто не тронет, пока ты покорна. Женщина, собери своей дочери всё, что нужно в дорогу. Мы отправляемся сейчас.
Вещей у меня немного: две лёгкие запасные туники, теплый плащ на все случаи жизни и пара ботинок на холодное время года. Всё это завязано в тугой узел. Подруги пытаются вручить мне корзинку с провизией, но инспектор останавливает их презрительным жестом.
– В этом нет необходимости.
Неожиданно для меня, он разрешает мне проститься, обнять мою мамочку. Я чувствую, как содрогается от неслышных рыданий её тело в моих объятиях, и пытаюсь сдержать слёзы. Это трудно, но мне удаётся. Впереди неизвестность. Мне нельзя показывать слабость. Я уже продемонстрировала силу, и только поэтому моя мама будет жить.
– Прости, мам, я так виновата.
– Это должно было случиться. Такой дар, как у тебя, трудно долго скрывать. Береги себя.
– Я всё равно сбегу, только не сразу. Я смогу.
– Нет, раз уж так получилось, научись управлять своим даром. Стань лучше всех. И вернись высшей.
– Разве женщины могут стать высшими?
– Асида же была.
– Ну, мам, это легенда.
– Так и стань легендой. В тебе дар от…, – она силится что-то сказать, но голос ей не повинуется. Печать немоты. Так было всегда все эти годы, на любые мои расспросы об отце. Но на меня этот запрет не распространяется, и я помогаю ей:
– Дар отца?
Вижу по глазам, что мама силится хотя бы кивнуть. Но и это ей не удаётся.
– Ладно, я поняла. Не бойся за меня. Я справлюсь, и я вернусь.
– Пора, – маг открывает дверцу кареты и… наклоняет голову. Сначала мне показалось, что он издевается над моей беспомощностью, но, нет, взгляд его отстранён, ни намёка на насмешку.
– Прошу, – он даже подаёт мне руку, помогая подняться по крутым ступеням. Тон его холоден, но вежлив. Он снова в своём замороженном состоянии. Мне пока не хочется думать над переменой в его поведении. В приоткрытую дверь я вижу заплаканное лицо мамы, и снова острое чувство вины пронзает меня.
Прежде чем дверца захлопнулась, отрезая меня от детства, в карету влетает клочок дыма. Нэсси, моя кошка и причина моего пленения, забивается под сиденье. Вытащить и высадить её я не успеваю. Карета трогается с места. Ручки на двери с внутренней стороны нет. Меня заперли. Инспектор вслед за мной не поднялся. Я оказываюсь одна в роскошной обстановке.
Страшно и больно, но я не могу не отметить, как мягко покачивается карета. Мне приходилось пару раз ездить в дилижансе. Трясло так, что синяки не проходили несколько дней. Интересно, ход кареты обеспечивает магия или мастерство колесника.