Отцеубийца
Шрифт:
– Арестовали его!
– Как? Кто?
– Диамбег!
– За что? Когда?
– Вчера ночью, в воровстве обвиняют! Некоторое время обе молчали, подавленные горем.
– Ну, и что же? – попробовала утешить подругу Марине. – Выпустят опять.
– Выпустят, как же! – с отчаянием воскликнула Нуну. – Гибели моей захотели, потому и арестовали его. Кто ж его отпустит! Они хотят выдать меня замуж за другого, –
Марине утешала Нуну, хотя у самой сердце сжималось от жалости к милому душе – побратиму Иаго. Ей приходилось слышать немало рассказов о том, какой чинили произвол, как возводили напраслину на людей, как изгоняли их из родной страны жестокие диамбеги, которым в те времена была предоставлена безграничная власть.
Вдоволь наговорившись, подруги решили всеми силами противиться насильному замужеству Нуну и ждать возвращения Иаго, которого рано или поздно должны же освободить, чему обе горячо верили. Приняв такое решение и немного успокоившись, они разошлись по домам и взялись за свои повседневные дела.
Тем временем диамбег подъезжал к станции Коби. Его ожидал хозяин гостиницы, в которой он обычно останавливался и где для него была приготовлена отдельная, особо убранная комната. В средней стене был устроен большой камин из тесаного камня, вдоль других двух стен стояли длинные тахты. Отдельный ход вел в нее прямо из ворот, другая дверь выходила во двор, так что можно было входить и выходить в комнату, ни с кем не встретившись. Это место еще и потому было удобно для тайных свиданий, что духан стоял в конце села и по лужайке, куда выходила дверь из комнаты, никогда никто не ходил. Доски с тахт снимались, и под ними были глубокие ямы, служившие хозяину для разных тайных целей.
Чисто прибранная комната, ярко пылавший, несмотря на летнее время, камин и вооруженный до зубов армянин – хозяин духана – все ожидало приезда диамбега. Староста и его есаулы не жалели сил, заготовляя дрова к этому дню.
Один из есаулов обошел всех лавочников, оповещая их о приезде богоподобного диамбега, которого они должны были почтить богатым ужином.
Другой есаул созвал крестьян, приказав каждому доставить по молочному ягненку, и все они ждали диамбега у ворот духана. Обреченные на заклание ягнята высовывались из хурджинов, склоняли головы набок и, закрыв глаза, ждали своей участи. Время от времени какой-нибудь из них жалобно блеял, словно горько тоскуя по своей навсегда оставленной родине.
Диамбег прямо проследовал в приготовленную для него комнату. Здесь ждал его староста.
– Здравствуй! – приветствовал его диамбег.
– Да не лишусь я милости вашей! – низко поклонился тот.
– Это кто такие стоят у ворот?
– Это так, ваша милость, убоину вам доставили.
– А много ли?
– Не меньше пятнадцати будет.
Диамбег самодовольно усмехнулся. Он прошелся по комнате.
– Молодец, молодец… – сказал он, похлопав старосту по плечу. – Не забуду о твоей верности.
– Не достоин я, ваша милость!
– Нет, нет, ты достоин, мой Яков!.. Отчего же не достоин?
– Служим вашей милости, а как же!
– Молодец!.. А скажи-ка мне, не сердит ли тебя кто, не обижает ли?
– Нет, ваша милость! Так, лавочник один малость бесчинствует, но с помощью вашей милости я ему живо голову сверну.
– Лавочник! Какой лавочник? – нахмурился диамбег.
– О сыне Сосики я говорю.
– Хорошо, завтра приведешь его ко мне, и я ему покажу… Иаго здесь проводили? – спросил диамбег.
– Да, ваша милость, казаки его вели. Теперь, верно, до Гудаур дошли…
Разговор на этом оборвался; вошел хозяин постоялого двора, люди внесли вещи диамбега. Тот многозначительно переглянулся с хозяином и кашлянул.
– Что? Придет? – спросил он его.
– А как же? – улыбнулся хозяин.
Вошли торговцы, неся на подносах разные яства: вареных кур, головки сыра, разные вина в кувшинчиках и запечатанных бутылках. Диамбег принял все это, с каждым перекинулся двумя-тремя словами и отпустил лавочников.
С ним остались только хозяин, Гиргола и несколько казаков.
Когда шаги затихли, Гиргола впустил с черного хода трех кистинов, которые преподнесли начальнику награбленные вещи – серебряные ножи, вилки, ложки, чаши и другое.
Почтенный правитель поблагодарил подданных за верность и обещал им свое милостивое покровительство.
Проводили и этих гостей. Тогда снова открылась дверь с черного хода, вошел хозяин духана и следом за ним богато разряженная женщина с опущенным на лицо покрывалом.
Конец ознакомительного фрагмента.