Отчаяние
Шрифт:
Они слишком хорошо знают Мосалу. Не представляю, как убедить ее без неопровержимых доказательств; однажды она уже поверила, когда я крикнул: «Волки!»
Только выбора у меня не было. Я вызвал Очевидца и стер все.
– Ладно. Сделано. Запись стерта.
– Не верю.
– Подключите меня к ноутпаду, – Я указал на торчащий из живота разъем, – Проверьте. Убедитесь сами.
– Это ничего не докажет. Вы могли состряпать фальшивку.
– Чего вы тогда хотите? Сунуть меня в электромагнитное поле и вьтжечь всю оперативную память?
Она на полном
– У нас здесь нет такого оборудования.
Я глянул в сторону сходни, которая поскрипывала, сжатая бортами качающихся на волнах кораблей.
– Ладно. Отпустите Кувале. Я остаюсь.
– Нет! – простонал(а) Кувале, – Вы можете ему поверить…
– Это единственный вариант, – прервала Двадцатая, – Даю вам слово: вы вернетесь в Безгосударство в целости и сохранности, как только дело будет сделано.
Она невозмутимо глядела на меня. Насколько я мог судить, говорила она совершенно искренне. Как только Мосала умрет, я буду свободен.
Но если она выживет, если закончит свою ТВ – доказав тем самым, что эти люди всего лишь незадачливые заговорщики, задумавшие и не сумевшие осуществить убийство, – как тогда они отнесутся к тому, кого избрали в провозвестники?
Я опустился на колени. Чем скорее начну, тем скорее все кончится.
Намотав световод на руку, я принялся вытягивать из собственных внутренностей платы памяти. Оставшаяся от оптического порта рана была слишком мала, но раскрылась, когда на свет божий, точно сегменты какого-то необычайного кибернетического паразита, ни за что не желающего покидать хозяйские внутренности, одна за другой начали появляться поблескивающие капсулы – покрытые защитными оболочками платы. Встревоженные, сбитые с толку фермеры попятились. Чем громче я кричал, тем больше притуплялась боль.
Последним появился процессор – голова червя, тончайшим золотым кабелем соединенная с моим позвоночником и нейроотводами – с мозгом. Оборвав их, я, согнувшись вдвое, зажимая кулаком рваную рану, встал на ноги.
Пнул ногой окровавленное подношение по направлению к Двадцатой. Выпрямиться не было сил, так что взглянуть ей в глаза не получилось.
– Можете отправляться.
Судя по голосу, потрясена, но ни тени раскаяния. Интересно, что за смерть избрала она для Мосалы? Несомненно, чистую и безболезненную: сразу в сказочное забытье, без всяких там сгустков крови, дерьма и блевотины.
– Пришлите мне все обратно, когда закончите. Или с вами свяжется менеджер моего банка.
24
В тесноватом судовом лазарете врачи обследовали ногу Кувале. Сканирование показало множественные разрывы кровеносных сосудов и повреждение связок – застрявшая в задней части бедра пуля пропахала след, как потерпевший крушение самолет. По лицу Кувале струился пот. В мрачном изумлении взирал(а) он(а) на экран: допотопная программа пространно излагала результаты обследования. Последняя строчка гласила: «Можно предположить огнестрельное ранение».
– Надо ж, как интересно!
Один из фермеров, Прасад Джвала, промыл и перевязал нам раны и накачал нас медикаментами (какие нашлись под рукой), чтобы остановить кровотечение, предотвратить проникновение инфекции и избежать шока. Из сильных болеутоляющих на борту нашелся только синтетический опиат настолько убойной силы, что я не сумел бы связно изложить планы антропокосмологов, даже если бы от этого зависели судьбы Вселенной. Кувале уснул(а); я сидел рядом и тщетно пытался собраться с мыслями.
Хорошо, что живот туго забинтовали! Уж очень велик был соблазн забраться рукою в рану, ощупать оставшуюся внутри аппаратуру: гладкие плотные переплетения кишок, усмиренного волшебной пулей Кувале дьявольского змея, теплую пропитанную кровью печень, выводящую напрямую в кровоток миллиарды микроскопических трудяг-ферментов – невидимую глазу фармацевтическую фабрику, синтезирующую всякие снадобья согласно собственной химической интуиции. Хотелось один за другим вытащить на свет божий все эти невесть для чего предназначенные органы, разложить перед собой по порядку, стать пустой оболочкой из мышц и кожи, очутиться, в конце концов, с глазу на глаз со своим внутренним «я».
Прошло минут пятьдесят; вышеозначенные ферменты начали наконец разлагать бушующий в крови опиат, и я снова ступил с окутанных клубами ваты небес на грешную землю. Попросил ноутпад; Джвала выполнил просьбу и ушел помогать на палубу.
Связаться с Карин де Гроот удалось сразу же. От сути я не отклонялся. Де Гроот выслушала меня молча. Наверное, самый мой вид придал рассказанному известную достоверность.
– Вы должны убедить Вайолет вернуться в цивилизованный мир. Даже если она не верит, что ей грозит опасность, что она теряет? Сделать заключительный доклад можно и в Кейптауне.
– Поверьте, она всерьез воспримет каждое слово, – уверила меня де Гроот, – Вчера ночью скончался Ясуко Нисиде. Пневмония. Он был очень плох, но Вайолет все равно никак не может прийти в себя. И она видела результаты анализа холерного вибриона – его проводила одна очень авторитетная бомбейская лаборатория. Однако…
– Так вы улетите вместе с ней? – Известие о смерти Нисиде огорчило меня, но то, что это выбило Мосалу из колеи, обнадеживало, – Я знаю, есть риск, что она заболеет в самолете, только…
– Послушайте, – прервала де Гроот, – За время вашего отсутствия тут возникли некоторые трудности. Улететь отсюда никто никуда не может.
– Почему? Что за трудности?
– Вчера ночью на остров высадилась целая команда… наемников, что ли, не знаю. Аэропорт захвачен.
Вернулся Джвала – взглянуть на Кувале; уловив последние слова, насмешливо бросил:
– Провокаторы. Раз в несколько лет обязательно нагрянут какие-нибудь гориллы – вырядятся в камуфляж, шуму наделают… сядут в лужу и смоются, – Происходящее, казалось, тревожило его не больше, чем тревожит какого-нибудь обывателя из обычной демократической страны периодически возникающая суматоха вокруг избирательной кампании, – Видел я вчера ночью, как они высаживались в гавани. Вооружены до зубов, пришлось пропустить, – Он ухмыльнулся, – Только их ожидают кое-какие сюрпризы. Максимум полгода – больше им не продержаться.