Отчаяние
Шрифт:
Николь чувствовала себя не невестой, а скорее девственницей, которую вот-вот принесут в жертву; от такой мысли, несмотря на жар в ванной, ее бил озноб. Ей захотелось погрузиться в ванну как можно глубже, но она вспомнила, как чуть не утонула, принимая ванну в испанской деревушке, и тогда же дала себе глупое обещание впредь пользоваться только душем… К несчастью, с тех пор Николь слишком близко познакомилась с настоящей грязью.
Перед глазами поплыли события последних суток. Джеймс представил невесту своему отцу, сэр Уильяму, и тот пришел в ярость, заметную без всякого колдовства. Впрочем,
Решили бы они, что их сестра сошла с ума или — хуже того — стала предательницей? Аманда предположила бы самое плохое. С другой стороны, еще не так давно Николь встречалась с Илаем, который очаровал ее своей темной силой…
Что подумают сестры, когда она не приедет домой? Станут ли искать? Как они там? Аманда пыталась рассказать что-то — кажется, о каком-то пароме, — но слушать в тот момент на площади было некогда. «Сказала: "Эдди умер"». Николь знала юношу не настолько хорошо, чтобы горевать по-настоящему, но ей стало не по себе. Дела дома обстояли скверно, там наверняка нуждались в третьей сестре, вот только из Лондона пленницу никто бы просто так не отпустил.
«Аманда, я не бросаю вас. Просто не могу отсюда сбежать».
Она кое-как сдержала приступ безудержной истерики. Аманда больше не понимала ее. Да и сама Николь сомневалась, что вполне осознает свои поступки.
Впрочем, нет: она готова была признать, что могла бы увлечься Джеймсом, но не теперь, а раньше, когда считала тьму и мощь одним и тем же; до того, как ощутила силу Света; до того, как ее, плачущую, прижал к себе Филипп.
При мысли о нем у девушки защемило сердце. Николь чувствовала, что он непременно придет за ней, но не знала когда. До тех пор самым главным было остаться в живых, во что бы то ни стало — пусть даже выйти замуж за самого дьявола.
КОВЕН КАТЕРСОВ-АНДЕРСОНОВ
Сиэтл, ноябрь
Первой молчание нарушила Холли:
— Что вам нужно?
Анна Луиза, не мигая, обвела всех взглядом и сказала:
— Мне нужны вы. Каждый из вас. Материнский ковен призывает Холли на встречу в Париж, компании следует сопровождать свою жрицу.
— Зачем?
— Мы можем вам помочь.
Ведьма выдержала короткую паузу, отступила, и все присутствующие разом заговорили, словно по сигналу.
Анна Луиза, стоя в отдалении, терпеливо слушала, а как только споры утихли, снова подошла поближе.
— Мы поедем, — объявила Холли, вставая. — Но не все. Tante Сесиль и Дэн отвезут дядю Ричарда в Сан-Франциско — там они смогут его защитить и к тому же разыщут своего старинного друга. А мы — Аманда, Кари, Томми, Сильвана и я — отправимся с тобой.
Анна Луиза согласно кивнула и, не скрывая облегчения, выдохнула: она и думать не смела, что так легко их уговорит.
В аэропорту Холли не сдержала изумленного возгласа: им подали частный самолет. Анна Луиза проводила компанию внутрь и рассадила по мягким кожаным креслам.
— Напитки и закуски там, на бортовой кухне, — сказала она, махнув рукой. — Угощайтесь.
Всегда готовый
— Никогда не хотел стать стюардом? — не преминула уколоть его Кари.
Тот добродушно отшутился:
— Хочешь сказать — путешествовать, знакомиться с интересными людьми, приобретать уникальный жизненный опыт? Нет уж, спасибо, с меня хватит.
Пусть он и не был настоящим колдуном, но очень старался стать им. Томми протянул газировку Аманде, погладил девушку по руке и заулыбался еще светлее.
Холли перевела взгляд на сестру, подумав, знает ли та о его чувствах; во всяком случае, виду девушка не подавала.
«Ты уж или разбей ему сердце, или обнадежь хоть немного».
Как будто услышав эти мысли, Аманда повернула голову и изобразила на лице напряженную полуулыбку. Холли в ответ слабо улыбнулась и села в кресле поудобнее — полет обещал быть долгим.
ГВЕН
Атлантический океан, 1666 год
Шторм бушевал уже который день; пассажиры болели и умирали. Жизель — теперь Гвен — и трое ее детей покинули Лондон; в Материнском ковене были крайне злы на ведьму, а сама она в нем больше не нуждалась.
Гвен постоянно читала защитные заклинания над близнецами Исайей и Давидом, над дочерью Марианной, и никто из них, хвала Богине, пока не захворал. Людям на корабле требовался свежий воздух, отдых друг от друга. Наконец один из моряков сообщил, что дождь перестал.
Она взяла детей и поднялась на палубу. По океану гуляли буруны, но в тучах то тут, то там сквозили бледные солнечные лучи. Гвен глубоко вдохнула морской воздух и заставила детей сделать то же самое. Марианна немедленно ускакала прочь. Мать не стала ее останавливать — ребенку следовало размяться, почувствовать свободу. Девочка подбежала к дальнему борту и перегнулась, глядя на воду. Гвен охватил ужас.
— Отойди! — крикнула она.
Поздно… Нахлынувшая волна утащила девочку в море. Мать на подгибающихся ногах с воплем кинулась спасать дочь, но дорогу ей преградил капитан.
Двое матросов, подбежав к борту, сосредоточенно вглядывались в темную воду. Потом они медленно распрямили спины и хмуро покачали головами.
— Сожалею, мадам. Все кончено… — Голос капитана был груб, но во взгляде сквозило сочувствие.
Гвен закричала и снова попыталась прыгнуть в воду.
«Вдруг Марианну еще можно спасти? Или хотя бы утонуть вместе с ней».
— Мадам, подумайте об остальных детях.
Слова отрезвили ее. Всхлипывая, она бросилась к перепуганным близнецам, изо всех сил прижала их к себе и заплакала навзрыд.
К тому времени, как на горизонте возник берег, Гвен смирилась со смертью Марианны. Ни разбитое сердце, ни душевные раны не могли помешать истинному Каору идти к цели.
«Нас осталось трое. Трое по фамилии Катерс. У меня больше нет дочери, которая продолжила бы род, хотя в мальчиках есть немного магической силы. Как знать — может, это и неплохо. Может, так Богиня говорит, что век Каоров закончен… и что колдовство я заберу с собой в могилу».