Отчаянная и другие рассказы
Шрифт:
– Ты заткнёшься или нет? – закричал Филипп. – Я тебя сейчас костылём вырублю!
– Я воевал в Афганистане! Я заслуживаю уважения, – ответил всем сразу Дмитрий.
– Афганистан, говоришь? – спросил Андрей. – Афганистан для меня пустой звук. Нам по барабану! Уяснил всё? Хорош, успокойся, – Андрей тяжело вздохнул и пошел к выходу из палаты.
– Нет, не хватит! – крикнул Дмитрий, схватил с тумбочки стакан и бросил его вслед Андрею.
Стакан ударился о стену и разлетелся на куски. Филипп схватил левой рукой костыль и ударил им по голове Дмитрия. Тот отключился.
– Слава Богу, заткнулся, – сказал Филипп.
«Жигули» шестой модели серого цвета ехали по асфальтовой дороге. За рулём сидел Фёдор Михайлович Пчелкин. Пол-лица его было изуродовано. На затылке, если приглядеться, виднелись два шрама. На заднем сиденье разместился Дмитрий Шмелёв.
– Спасибо, что забрал меня из этого дурдома, – глядя в затылок Фёдора, сказал Дмитрий.
– Да нет проблем, – немного нахмурившись, ответил Фёдор.
– Слушай, а что у тебя с лицом? – поинтересовался Дмитрий.
– Да я подорвался на мине два раза, – ответил Фёдор.
Машина свернула налево. С правой стороны были раскиданы частные дома из красного кирпича, по левую руку виднелся лес. На улице завывал ветер, срывал кленовые листья с деревьев. Фёдор курил, и прозрачный сигаретный дым выходил в бортовую боковую форточку автомобиля.
– Ну вот, мы в родных краях, – улыбаясь, сказал Фёдор.
– Я это уже ощущаю, – ответил Дмитрий.
Машина повернула направо и остановилась напротив старого, недавно покрашенного в зелёный цвет двухэтажного деревянного дома. Фёдор вышел из машины, открыл багажник, вытащил оттуда инвалидное кресло.
– Так, на счёт три, – схватив под мышки Дмитрия, сказал Фёдор.
– Раз, два, три, – сосчитал Дмитрий.
Фёдор пересадил его легко, как ребёнка, в инвалидное кресло и поддержал правую ногу.
– Спасибо, ноги я сам закину, – сказал Дмитрий.
Он схватил двумя руками сначала правую ногу, приподнял, положил её на подножку. Потом точно так же пристроил левую. Фёдор взялся за ручки сзади и повёз приятеля к дому.
Но тот начал сопротивляться.
– Я сам, – Дмитрий положил руки на колёса и покатил инвалидную коляску к дому.
– Пока меня не было, здесь многое изменилось, – повернувшись к другу, сказал Дмитрий.
– Да, очень многое, – ответил Фёдор.
Из дома выбежала в зелёном платье и надетом поверх платья синем фартуке мать. Подбежала к сыну, обняла его. Из её глаз текли слёзы.
– Привет, мам, – обнял одной рукой женщину Дмитрий.
– Как ты, сына? – всхлипывая. поинтересовалась женщина.
– Всё хорошо, мама. Я дома.
Дмитрий едет по длинному коридору родного дома. На стенах недавно наклеены обои с рисунками. Под серым линолеумом скрипит деревянный паркет. Он поворачивает в свою комнату. Заезжает в неё, подбирается к письменному столу. На столе – компьютер, рядом с монитором – хрустальная ваза. Из неё торчат ручки и карандаши. Дмитрий раздвигает оранжевые занавески, и в комнату проникает тусклый дневной свет. На подоконнике он обнаруживает покрытый толстым слоем пыли фотоальбом.
Берёт его в руки. Чтобы лучше разглядеть снимки, включает стоящую на письменном столе лампу. Вспыхивает свет. Дмитрий сдувает пыль с альбома, кладёт его на колени и открывает. Внимательно всматривается в первые фото. На одном он в синих шортах и чёрных боксёрских перчатках. С улыбкой от воспоминаний, он листает альбом. В доме царит тишина. На следующем фото он же сидит в синей олимпийке за рулём «Жигулей» шестой модели. На лице всё та же улыбка. Тишина в доме вдруг прерывается криком мамы. Она зовёт его, как когда-то в детстве, кушать свеженькие беляши. Дмитрий отвечает:
– Нет, я не хочу.
Мама заходит в комнату, обнимает его за плечи и снова всхлипывает. Дмитрий успокаивает:
– Мама, не волнуйся, всё в порядке. Я же вернулся.
– Да, главное, что ты есть.
Вечером того же дня Дмитрий в ночном клубе. Погода на улице ненастная, ливень барабанит по асфальту. На сцене ночного клуба играют рок-музыканты.
– Что ты грустишь? – перекрывая музыку, крикнул сидевший рядом с Дмитрием за столом Фёдор.
– Не поверишь, я бы всё отдал, чтобы встать на ноги. А в будущем завести семью. Но будущего нет такого, – повернув к нему кресло, сказал Дмитрий.
– Да брось ты. Главное – жив, – подбадривая его, ударил ладонью по плечу Фёдор.
– Да, но я – овощ, – печально буркнул в ответ Дмитрий.
Музыка стихла. Музыканты ушли, а на сцену вышли обнажённые красавицы – брюнетка и блондинка. Они начали крутиться на металлических шестах. Из чёрных колонок, висевших над сценой, лилась музыка, похожая на шум прибоя. Фёдор закурил. К ним подошла в короткой красной юбке с обнаженной грудью длинноногая рыжеволосая официантка.
– Пиво, мальчики, – блеснув белоснежной улыбкой, сказала она и поставила на стол две тёмных ледяных бутылки пива.
– Спасибо, крошка, – ударил её по попке Дмитрий.
Фёдор пошёл к бильярдному столу. Там стоял здоровый коренастый мужик лет 35, лысый, но с седыми висками.
– Может, сыграем? – спросил Фёдор.
– Разбивай, – выпуская дым изо рта, произнёс мужик басом.
Дмитрий подъехал к ним и принялся следить за игрой, попивая пиво и хмуря брови.
– Ты представляешь, я воевал, а на меня всем наплевать, – раскачиваясь около бильярдного стола, произнес он.
– Успокойся! Все будет хорошо, – ответил Федор.
– Мне на всё наплевать, – возмутился Дмитрий.
– Слышь, парень. Заткнись. Думаешь, если есть каталка, то тебя все должны жалеть? – ударяя кием по шару, произнёс лысый.
– Что? – не понял Дмитрий.
– Ты тут не единственный десантник. Я воевал в Дагестане, и в первый день у нас полегло двадцать солдат, – затушил бычок о жестяную пепельницу мужик. – Так что не роняй мне слёзы в пиво. Послужил, вот и всё, привыкай. Хватит ныть.
– Федя, это что за урод? – повернулся Дмитрий к другу.