Отчаянное преследование
Шрифт:
Динь-дон.
— Кто-то звонит в дверь, — проговорила Атлас.
Динь-дон. Динь-дон.
— Ох, заставь их перестать, — попросила девушка. — Мне это мешает. Ты же знаешь, как я отношусь к телефонам. А тут...
Динь-дон. Динь-дон. Динь-дон.
— Быстрее, Шелл, заставь их уйти.
— Ладно.
— И возвращайся поскорее. Избавься от них и поскорее возвращайся. А я пока добавлю горячей воды.
Вовсе не чувствуя себя счастливым, я резко повернул дверную ручку и распахнул дверь.
— Что за... О господи! О, Пола! Ты... дорогая, это ты... Ты все-таки пришла. Но я занят. Пола, занят, занят...
Направившись в гостиную, она повернулась ко мне и широко улыбнулась. Ее темные глаза загадочно блестели.
— Я освободилась, Шелл. Сенатор Вайз, тоже засидевшийся допоздна, разрешил мне уйти. Разве это не чудесно?
— Чудесно.
Мой голос звучал глухо и безжизненно, в нем не осталось следа от былого огня. Я не знал, что сказать Поле.
Она зашла в спальню, вернулась оттуда без жакета, села на диван, увидела мартини и подняла на меня вопрошающий взор. Ее глаза все еще блестели, но уже иначе. Я упоминал, хотя и не слишком заострял на этом внимание, что Пола вспыльчива. Возможно, поэтому мне и не хотелось подробно говорить о ее характере. Да, да, у нежной и милой Полы был нрав портового грузчика. Признаться, я избегаю даже думать об этом, не то что упоминать.
Голосом раздраженного портового грузчика Пола спросила:
— Что это? — и указала на два бокала с мартини.
— Это? Бокалы. А это мартини. — Я помолчал, словно расчувствовавшись, затем с воодушевлением сообщил: — Один из них — твой.
Я сказал правду, ибо сразу же решил предложить ей один бокал.
Прежний свет вернулся в ее глаза; на губах расцвела улыбка. Пола медленно потягивала мартини. Медленно... Я мысленно застонал, ибо надеялся избавиться от нее быстро, изобразив головокружение или что-то в этом роде... Господь свидетель, у меня и в самом деле кружилась голова, но сейчас я понял, что лучше уж ей выпить мартини. Я несомненно промахнулся.
И тут я вспомнил. Моя нога! Только одну ногу я, к счастью, опускал в ванну... С меня текла вода, и я считал это удачей, что свидетельствует о моем неисчерпаемом оптимизме. Вода стекала на золотисто-желтый ковер. Темные отпечатки моей мокрой правой ступни вели от двери ванной — казалось, какой-то монстр выбрался из сточной трубы и пересек комнату, что, кстати, не слишком противоречило истине.
Пола посмотрела туда же, куда и я.
— А это еще что?
— Пола, — начал я, — думаю, тебе все же придется уйти.
— Что значит «уйти»?
— Просто... Все же...
— Но, Шелл! Полагаю, ты шутишь?
Какие уж тут шутки. Я чувствовал себя так, словно ложился в собственный гроб.
Наконец она спросила:
— Что ты сделал со своей ногой? И со своей брючиной? Она вся мокрая.
— Да? Действительно! — Слегка замешкавшись, я объяснил: — Наступил на что-то. Извини, Пола, мне надо на минутку отлучиться.
Я направился к ванной, с ужасом сознавая, что ее дверь видна из гостиной. Как же войти туда? Если Пола проследит за мной взглядом... При этой мысли я содрогнулся.
Услышав мой осторожный стук. Атлас пронзительно закричала.
— Хей, хай, хо! — заорал я, запев «Дворцы Монтесумы», а потом тихо сказал Атлас: — Ш-ш-ш! Не шуми. Даже не вздумай плескаться.
— Шелл! Шелл, что ты там делаешь? — раздался голос Полы.
Я пытался утихомирить Атлас, объяснить ситуацию, заставить ее замолчать, но она приглашала меня войти. Как же мне это сделать? Я даже не мог продолжить разговор. Я никогда не влипал в подобные неприятности. Пола снова позвала меня, и мне пришлось вернуться в гостиную.
— Все уладил? — спросила она.
— Не совсем.
— У тебя очень мило. Мне нравится твоя квартира. Здесь есть все, что нужно.
— Что значит «все»?
Пола внимательно посмотрела на меня:
— Ты ведешь себя странно, Шелл. Я думала, ты обрадуешься мне, обнимешь меня, поцелуешь. Выкинешь что-то незаурядное.
После недолгих сомнений я решился:
— Уйдем отсюда.
— Уйдем?
— Да.
— Не понимаю. Ты же умолял меня прийти сюда. И вот я здесь.
— Пожалуйста, уйдем.
— Позволь мне хотя бы допить мой мартини.
Девушка встала и направилась в спальню. Спроси она у меня, где ванная, я выбросил бы ее из окна, ибо уже потерял самообладание.
Пола вернулась с переброшенным через руку жакетом:
— Шелл?
— Да?
— Где ванная?
— Иди к черту!
— Что?
— Нет... Извини, я думал сейчас о другом. Ты... Зачем тебе нужна ванная?
— О, Шелл!
— Ванные комнаты устарели. Вышли из моды. Я... — Поток убеждений иссяк.
Нет, она не войдет в ванную. Страх сжал мне сердце, когда я представил себе, как Пола войдет в эту дверь. Стон вырвался из моей груди.
Динь-дон.
Я упал в кресло и закрыл лицо ладонями, чувствуя себя совершенно разбитым, беспомощным, измученным.
Динь-дон.
Стиснув зубы, я сделал глубокий вдох, поднялся, направился к двери и, понимая, что мне уже нечего терять, распахнул ее.
Казалось, нервы мои рвутся, как слишком сильно натянутые струны. Вернувшись в комнату, я снова застонал.
В дверях стояла Тодди. Сделав шаг вперед, она странно посмотрела на меня.
«Уж не сон ли это? — подумал я. — Сейчас, должно быть, три или четыре часа дня. Так вот когда ко мне являются ночные кошмары. Наверное, солнце вот-вот поднимется над горизонтом и заглянет в мою спальню. Его лучи упадут на мою тупую голову, осветят широкую улыбку на моем лице, потому что скоро в реальности будет происходить то же, что и во сне. Боже, это не так уж и плохо. Ведь во сне есть даже холодный мартини. Интересно, как я из этого выберусь?»
— Не пригласишь ли меня войти? — спросила Тодди. — Я пыталась...
И тут она увидела Полу. Это был не сон, а сама жизнь. Настоящая суровая жизнь, очень похожая на смерть.
Атмосфера сгущалась. Внезапно послышался ужасный булькающий звук. Уж не я ли, застонав, исторг его? Но нет. То был звук воды, вытекающей из ванны. Мы все узнали его и уставились на дверь ванной.
Затем обе девушки уставились на пол, на дорожку мокрых темных пятен на ковре, ведущих от двери ванной комнаты к... моей правой ноге. Взглянув на мое побелевшее лицо, девушки одновременно перевели глаза на дверь ванной.