Отчаянные
Шрифт:
— Был незнаком до вчерашнего дня, — поправила она меня.
Я дал сковороде остыть немного, обдумывая при этом ее слова. Нельзя сказать, чтобы раньше она не была при мне пьяной. В славные старые времена мы с ней частенько наклюкивались, это я помнил очень даже хорошо. Но никогда до потери чувств, как сегодня. Ни разу. Мы находили ночами занятие интереснее, чем просто дрыхнуть без задних ног. Я снова поставил сковороду на огонь и посмотрел на нее.
— Может, расскажешь мне что-нибудь о ней? — попросил я.
— Ты уверен, что хочешь это знать? —
— Угу, — произнес я вслух. Было совершенно ясно, что ей нужно рассказать мне об этом.
— Ты ведь знаешь, что я родом с Гелика? — начала она. — Я росла здесь, в Аталанте.
Я вылил яйца на сковороду и прислушался к их шипению — все как надо.
— Ты говорила мне это как-то раз, — ответил я.
— Ну так вот, между жизнью в Аталанте — особенно в старых ее районах — и жизнью на военной базе существует большая разница. Такая, что тебе и не снилось.
Я обдумал это, пока яйца запекались. Вилф, Вилф, Вилф. Ты ведь так и не узнал Аталанты как следует, верно? Я посмотрел на нее и нахмурился, словно впервые увидел ее.
— Расскажи, — попросил я.
— Обычаи, — сказала она. — Обычаи, которым не одна тысяча лет.
Ну этого я точно узнать не успел. Как-то недосуг было: то бои, то еще что…
— Я живу в двух мирах, Вилф, — быстро произнесла она. — В двух мирах с двумя образами жизни, несопоставимыми, как вода с маслом. И до вчерашнего дня я никогда не пыталась мешать их. Мне-то казалось, что после стольких лет я смогу как-нибудь справиться с этим. Но, как видишь, мне это не удалось. — Она привстала и заглянула в сковороду. — Тебе надо перевернуть это, — заметила она. — Я подожду.
Она была права: омлет практически созрел для того, чтобы его переворачивали. Ну… сейчас или никогда! Затаив дыхание, я осторожно снял сковороду с огня. Потом встал устойчивее и сосредоточил все свои мысли и чувства на сковороде. Вот что отличает дилетантов от подлинных мастеров омлетного дела. Я чуть опустил руку. Спокойно… Вот он, момент истины! Движение руки, омлет соскользнул со сковородки… величаво взмыл в воздух, перевернулся румяным пузом вверх… Поймал! Удержал! Остановил движение! Небрежным движением я поставил сковороду обратно на огонь и гордо поцеловал кончики пальцев. Класс! Я перевел дух.
— Боюсь, я не понимаю, что тебе не удалось вчера вечером, — сказал я наконец, пытаясь возобновить прерванный разговор. — Или того, что ты пыталась смешать. Ну, допустим, ты выпила чуть больше э'ланда, чем стоило бы, но, если подумать, разве не напивались мы с тобой вдвоем и раньше?
— Ох, Вилф, — вздохнула она. — Ты ведь не видел прежде настоящей Аталанты, правда?
— Чего? — переспросил я. — Это я-то не видел Аталанты?
— Настоящей, исконной Аталанты, — поправила она меня. — До сих пор я еще не встречала ни одного имперца, который знал бы ее.
— Мне кажется, — возразил я, — я видел исконную Аталанту, и не раз. Помнишь, как мы с тобой встречались у Нестерио? Уж если это не исконная Аталанта, то я не знаю, какой она должна быть.
Она улыбнулась.
— Ты знаешь местный язык?
— Ты сама знаешь, что не знаю, — ответил я.
— Значит, ты упустил саму суть того, что видел, — сказала она. — Каким бы чутким ты ни был, Вилф Брим, наша культура настолько далека от авалонской, что ты никогда не улавливал больше, чем поверхностные намеки. — Она снова заглянула в сковородку. — Пожалуй, я окрепла настолько, что могу принести тарелки, — заметила она, вставая и осторожно подходя к большому серванту. — Возьми блюдо рядом с плитой.
Я осторожно выложил готовый — идеально готовый — омлет на блюдо, замечательное резное блюдо из натурального камня. Дорогое, как и все в этом доме. Потом разложил ломтики жареной ветчины, украсил все это веточками местной зелени, которая росла на окне, и торжественно поставил блюдо на стол между двумя тарелками, которые Клавдия успела выставить на него.
— Но это же прекрасно! — воскликнула она, хлопая в ладоши с удивленной улыбкой. — Знаешь, Вилф Брим, — сказала она, облокотившись на стол и покручивая прядь волос пальцем, — ты действительно невозможен. — Она зажмурилась. — И чудесен.
— Не суди, пока не попробуешь омлет, — предостерег я. Странно, как забываешь про хлеб с сыром, стоит на столе появиться чему-то более капитальному.
Она сунула вилку в рот — по-женски изящно; впрочем, видно было, что она и впрямь проголодалась.
Не могу сказать, чтобы я умел готовить. Но уж яичницу я как-нибудь осилю. Я тоже углубился в еду. Очень скоро на столе не осталось ничего, кроме последнего ломтика хлеба.
Клавдия промокнула рот салфеткой и откинулась на спинку стула. Сил у нее явно прибавилось.
— Мне кажется, не стоит даже говорить, что мне очень понравилось, — сказала она.
— Все комплименты принимаются с благодарностью, — поклонился я, насколько позволял мне стол. Она улыбнулась.
— Нет, правда, это было совершенно восхитительно.
— Спасибо, — ответил я, против воли сияя гордой улыбкой. — Мне тоже так показалось. — Я взял ее за руку. — Ты как?
— Лучше с каждым циклом, — улыбнулась она в ответ.
— Вот и славно. — Я взял тарелки и собрался нести их в посудомоечную машину. Она остановила меня.
— Я уже выспалась немного, — сказала она. — А Нестерио вернется домой еще очень не скоро. Так что…
— Что? — спросил я, прислушиваясь к грохоту «Звездных Огней» над крышей. Она встала из-за стола.
— Брось тарелки. — Она повела меня с кухни обратно в гостиную. — Первая ночь после стольких лет разлуки оказалась сущей катастрофой — за исключением твоего омлета, конечно. Поэтому мне нужно объяснить тебе кое-что. Ты не против?
— Ну…
— Послушай, Вилф, — настойчиво продолжала она. — Я знаю тебя достаточно хорошо. Если бы ты не испытывал ко мне никаких особенных чувств, ты бы не задержался здесь ни тика, стоило бы тебе только убедиться в том, что я не умру.