Отчуждение
Шрифт:
Надеюсь, небо довольно, потому что я не очень. Не могу вспомнить, какая нелегкая вообще понесла меня на улицу. И что я вообще там делала? Кроме того что бессмысленно бродила по улицам и купила сыр?
Выкатив из пакета на стол свою одинокую покупку, смотрю на нее как на говорящую лягушку. Только такую, которая при этом молчит и ничего не объясняет.
На почту приходит сообщение от охранной фирмы. Они, доблестно размахивая постановлениями и договорами, прорвались к серверу и устранили неполадки. Теперь они полностью владеют данными с камер и просят у меня только
Злобно бурча, все-таки стаскиваю с себя мокрые шмотки и иду в душ. Джил дома нет, и в этом нет ничего такого. Но все равно меня гложет что-то, какое-то непривычное одиночество и пустота. Так и не помывшись толком, вылетаю из ванной и обыскиваю все щели. Но это невозможно! Микки нет абсолютно нигде!
Забывшись, вылетаю на лестничную клетку, едва прикрывшись полотенцем. Бегаю по лестнице, ищу повсюду, зову его, хотя даже если бы Джил его случайно выпустила из квартиры, мой кот не ушел бы далеко. Расцарапал бы дверь, телепортировался, но вернулся!
Уже в наспех одетом виде бегаю по соседям, из которых мне не открывает никто, бегаю вокруг дома, звоню Джил, допрашиваю на счет ее мужчин и не положил ли кто-то из них глаз на моего прекрасного плебейских кровей кота, вытрясаю из робота всю информацию, во сколько открывалась/закрывалась дверь, заставляю и его искать с тепловизором. Не верю роботу, сама ищу Микки в том числе в упаковках с хлопьями, в которые он бы даже не влез. И наконец в истерике звоню Гилу.
Вопреки моим ожиданиям, Гил не комментирует проблему, а просто приезжает ко мне и, мы вместе смотрим видео с камер в моем доме. Ему их предоставляют без особых проблем, в голосе представителя все той же охранной фирмы, даже чувствуется радость. Типа, что серьезные дяди так и узнали про их маленькую досадную, но вовремя решенную проблемку.
Согласно записи несколько часов назад из моей квартиры вышел некто, кто выглядел точно как я. В моей толстовке, которая сушится сейчас на спинке стула, в моих кедах, скинутых мною при входе, в спортивных брюках, которые сейчас заляпанные грязью валяются в корзине в ванной комнате. Моя блондинистая голова, в руках бело-голубая переноска Микки. В этой же одежде, но без переноски я возвращаюсь домой за несколько минут до того, как вылетаю на площадку в полотенце.
Я сама унесла Микки и не помню куда.
— Это ты? — зачем-то уточняет Гил. — Может, ты отвезла его к ветеринару или еще куда? Не вспоминается ничего?
Не вспоминается. Самое ужасное, что я не могу сказать, что этого точно не было. Мои воспоминания не просто в тумане, в них определенно есть пробелы. Я не помню, как проснулась сегодня утром, не помню, как выходила из дома. Пусто.
И что если в это время меня в моем же теле просто не было? Что если его всецело занял Он? Ну то есть не сам он, а некая зараженная им часть меня. Мое злое альтер-эго, незаметно угнездившееся и созревшее на дне моего сознания. Что если Он уже появлялся, делая надписи на двери и зеркале в моей квартире, скачивая
Гила мои подозрения только злят, но мне кажется, он допускает такую возможность. Особенно вспоминая его слова, что все, кто работал на Пилдика, рано или поздно сходили с ума.
— Поехали! — рычит Гил. — Проедемся по местам, где ты могла быть сегодня. Может ты его где-нибудь оставила случайно.
Пока мы спускаемся, звонит Мел. Она не хочет слушать, что мне некогда.
— Я предупреждала тебя! — плачет она. — А теперь Он забрал его! Он заберет всех, кто стоит между Ним и нами!
Она хочет, чтобы я немедленно приехала к ней, но я хочу искать Микки. Я прошу ее, снова позвонить психологу, если ей страшно, но она бросает трубку. Сама звоню ее психологу, но та занята и, судя по интонации, уже не горит таким желанием помогать нам как раньше. Ее можно понять.
— Держи, выпей это и на боковую, — Гил пододвигает ко мне чашку с чаем, как только я заканчиваю говорить по телефону с Джилли. Сестра останется на ночь у подруги, будут готовиться к экзаменам допоздна. За просмотром ужастиков и поглощением тонны всякой разноцветной дряни, конечно.
— Не боишься, что я придушу тебя подушкой во сне? — на полном серьезе спрашиваю я, сербая обжигающе горячим чаем с ромашкой. Так и не найдя моего несчастного Микки, Гил привез меня к себе, в свою холостяцкую берлогу.
— Да я, между прочим, в армии служил! — хорохорится он. — Мой сон чуток, а реакции молниеносны. Так что, если ночью твоей тщедушной тушкой овладеет маньяк-убийца, он будет немедленно нейтрализован.
Вымученно улыбаюсь.
— Для верности можем тебя связать.
— Ну уж нет! — дергаюсь я, едва не обварившись чаем. — Лучше давай ты запрешься от меня в ванной. Чтоб наверняка.
— Вот еще! — фыркает Гил. — Чтоб я от каких-то мертвых засранцев прятался?!
Ромашковый чай валит меня с ног, как лопата по голове. Утром просыпаюсь поздно, когда Гила уже нет. Зато на столе лежит булочка с запиской, что она, дескать, страстно желает быть съеденной полоумной блондинкой, которую вчера привел сюда хозяин. Булочка свежая пышная и с изюмом, так что ее желание исполняется незамедлительно, даже раньше, чем вскипает чайник. Попивая кофе, звоню Джил, но она не отвечает, так что приходится оставить сообщение.
После целой ночи нормального сна во мне море энергии и трачу я ее на повторный обход своего района, однако толку ноль. Вчера мы поставили на уши всех, кого могли, но сообщений тоже никаких. Не знаю, что еще можно сделать. Разве что вернуться домой и попытаться вспомнить, куда, черт меня подери, я вчера пошла. Попытаться повторить шаг за шагом свои действия.
Добравшись до дома, я поднимаюсь на свой этаж и обнаруживаю дверь в квартиру открытой.
— Джил? — срывающимся голосом зову я, хотя и так ясно, что она бы дверь так не оставила. На полу прихожей россыпь красных капель.