Отцовская скрипка в футляре (сборник)
Шрифт:
Денис слушал сержанта и внимательно смотрел на березу: если бы она могла поведать о том, что случилось здесь два года назад! А может быть, нет их, никаких ответов, кроме тех, что зафиксировал в деле капитан Стуков?
— Изучаете место происшествия? — по-своему истолковал молчание Дениса сержант. — Только какие теперь тут следы. Две зимы пролетели и два лета. И снегом следы присыпало, и ливнями ополаскивало.
Денис, удивляясь тому, что сержант словно бы читает его мысли, спросил:
— Сильно изменилось это место с тех пор?
Сержант осмотрелся
— Чему тут меняться-то? Пожалуй, только та перемена, что в заплоте ДОЗа, вон там, за кюветом, дыру заделали. А тогда человек в нее свободно пролезать мог.
— Значит, вы, товарищ сержант, бывали на месте происшествия?
— Я сразу лейтенанта Сомова привез на мотоцикле. Юрий лежал вдоль дороги, мертвый уже. А поза у него была такая, ровно бы он споткнулся на бегу и упал. Хотя, я говорил уже, дорога была не скользкая.
Калитка отворилась, и Павел Антонович Селянин из-под лохматых бровей зорко оглядел Дениса, потом его служебное удостоверение и спросил угрюмо:
— С чем прибыли, товарищ капитан, на мое пепелище?
Щербаков, проникаясь все большим сочувствием к человеку, не по своей вине оказавшемуся на склоне лет «на пепелище», мягко сказал:
— Приказано мне, Павел Антонович, проверить и оценить все обстоятельства гибели вашего сына. Начальник следственного управления УВД облисполкома отменил по вашей жалобе постановление местного следователя о прекращении уголовного дела по факту гибели Юрия Селянина.
— Так. Есть все-таки на земле правда, или, сказать по-старинному, достигли мои молитвы божьих ушей… Пусть теперь капитан Стуков постоит «смирно» перед старшим по должности да предъявит свои умозаключения… — Тяжело вздохнул и продолжал сожалеюще: — Хотя, к слову сказать, я тоже медленно запрягал. Первый год подкошенный бедою был шибко: легко сказать, в один месяц остался полным бобылем… А второй год, честно признаться, сомневался, что есть где-нибудь правда. Думал, ежели уж сам Стуков отмахнулся, кто же на высоких-то этажах меня услышит… Да. Ну, а тут Кузьма Яблоков, дай бог ему здоровья, прямо-таки насел на меня: стучись, мол, в область… Словом, пожалуйте в дом…
В небольшой опрятной комнате Павел Антонович прервал сильно затянувшуюся паузу и спросил настороженно:
— Чего о нем говорить, о Юрке? Все, что надо, сказали при его погребении. Даже товарищ Чумаков держал речь. — Вздохнул и пояснил: — Это вот и есть комната покойного сына. Соблюдаю все, как было при нем, до его последней ночи. А вернулся он уже не сюда, а в залу…
Денис обвел взглядом комнату: нельзя было поверить, что она нежилая. Но как ни силился найти в ней нечто, свидетельствующее о каких-то индивидуальных душевных привязанностях Юрия Селянина, не нашел ничего. Тщательно застланная расписным покрывалом кровать. Под ней черные чушки гантелей. Платяной шкаф с зеркалом, Небольшой письменный стол, несколько стульев вдоль стен, на тумбочке магнитофон и проигрыватель, над столом книжная полка. На столе фотографический портрет Юрия.
А этот Юрий, живой, полный сил, весело смотрел на следователя большими, широко открытыми глазами. Впрочем, так ли уж беспечен и весел этот светловолосый парень? Наверное, старался предстать перед объективом жизнерадостным. Но затаилась меж густыми бровями скорбная бороздка. Что пропахало ее? Безответная любовь? Размолвка с другом? Крушение романтических надежд на быстрый жизненный успех? Или у такого открытого, обаятельного парня была какая-то очень глубокая от всех тайна?
— Ну, нагляделись? И каков же он, по-вашему, есть? — Голос Павла Антоновича звучал деловито и спрашивал он, как о живом.
— Что же, неплохой малый, — искренне сказал Денис. — Веселый, должно быть, добрый. Только вот, по-моему, угнетало его что-то, какая-то потаенная печаль. Не замечали?
Павел Антонович, как бы не слыша вопроса, обрадованно подхватил:
— Уж что хорош, то хорош, слов нет. И веселый, правильно, компанейский. В любой компании — первый заводила. И спеть, и сплясать, и на магнитофоне музыку запустить. И сыграть, что твоей душе угодно, на каком хочешь инструменте.
— А выпить? — осторожно напомнил Денис.
В материалах дела о пьянстве Юрия Селянина, за исключением описания предсмертного хмельного дебоша, не упоминалось. Только констатация факта в акте судебно-медицинской экспертизы. И в постановлении о прекращении уголовного дела: «Юрий Селянин, находясь в состоянии сильного алкогольного опьянения, потерял на ходу равновесие, упал и от удара о дорожный грунт получил смертельную травму правой лобно-височной кости…
Павел Антонович внимательно посмотрел на портрет сына, точно советовался с ним, как ответить, сказал недовольно:
— Ну и вцепились вы, по-бульдожьи прямо. Подавай вам признание, что был Юрий алкашом. Так ведь не был, не пытайте. Любого в поселке спросите, не станут возводить на него напраслину. Хотя контора-то ваша ведь не на облаке, знаете, что по нынешней поре, ежели где компания собралась, заделье там какое, торжественное событие или просто молодежь сойдется потанцевать, покрутить магнитофон, как тут обойтись без бутылки. И когда у нас сходились, мы с Фросей выставляли всегда. Ведь не скупые и не беднее других.
— Пусть так, Павел Антонович, — прервал его Денис. — Поймите, я не хочу набросить тень на вашего сына, но мне надо точно знать: бывало ли так, что ваш сын терял контроль над собой?
— Перебор может быть у каждого, — философски заметил Павел Антонович. — Но вообще-то Юрка знал меру, — задумался, поскреб рукою в затылке и вдруг сказал: — Хотя не стану врать, товарищ областной следователь, последний год Юрка к водочке прикладывался почаще и домой приходил потяжелее. Теперь я так понимаю: видно, было предчувствие, чуяло его сердце, что недолго тешиться осталось. Вот и заливал душу… Так что вполне могло получиться, что переложил в тот вечер сверх меры.