Отцовская скрипка в футляре (сборник)
Шрифт:
«Дыра в заборе. Чернела яма в сугробе… Черные дыры в космосе — загадки науки», — вроде бы без связи с рассказом Полякова подумал Денис, но спросил деловито:
— А еще каких-либо следов в кювете не было?
— Да вроде бы ничего не видел. Хотя, я вам говорил уже, пуржило, могло и замести.
— Одежда Селянина была в снегу?
— Да нет. Видно, недолго он лежал, запорошить не успело.
Поляков замолчал, с хитренькой усмешкой посмотрел на Дениса, напомнил подчеркнуто вежливо:
— А от моего вопроса вы уклонились, товарищ следователь. Я о том, что кровь из головы покойного хлынула на виду у всех после того, как Касаткин колесом его развернул на дороге. Как же это понимать?
— Мертвым был Юрий Селянин к моменту толчка его машиной Касаткина. Мертвым на дороге лежал! — с грустью ответил Денис. — Вот так оно было, Владимир Семенович. Эксперты отметили, что кровь после удара Селянина чем-то по голове скопилась в его шапке, а когда его машина Касаткина резко развернула, она хлынула на дорогу. Вот вам, Владимир Семенович, и очевидность, и причина, и следствие… Логика говорит: после того — не значит вследствие того. А верующие люди раньше утверждали: если что-то кажется тебе — перекрестись. Ну, а мы, безбожники, исповедуем: показалось, даже увидел, подумай, и крепко подумай, что к чему…
Афанасий Григорьевич Охапкин сидел перед столом Дениса, далеко выставив перед собой негнущуюся ногу. Был он седоголов, но в движениях не по-стариковски проворен. А вот на вопросы отвечал раздумчиво, не то нехотя, не то скрыть пытался что-то.
— И давно вы в ночных сторожах?
Даже и на это Охапкин ответил не сразу, прикинул сроки в уме:
— А с той поры, как объявилась в наших местах ПМК и открылся ДОЗ. — Вздохнул и признался более словоохотливо: — Надоело числиться за собесом с самой войны. Да и не шибко денежно оно. А тут какой-никакой приработок, да и на людях.
— Начальство часто по ночам будит?
— Начальство ночами крепче нашего спит, — назидательно сказал Охапкин. — А мы, сторожа то есть, на посту согласно инструкции. Спать нам не положено. Хотя, по правде сказать, на моем объекте — никаких происшествий.
— Как же никаких происшествий? — стал заходить со стороны Денис. — Два года назад почти напротив вашей сторожки погиб при загадочных обстоятельствах Юрий Селянин.
Охапкин посидел молча, будто даже это известное всему району происшествие ему требовалось припомнить:
— Да, погиб. Царство ему небесное… Это вы, значит, про ту ночь, когда меня Федор Иннокентьевич навестил. — И настолько сильным, может быть, даже болезненным было в душе Охапкина это воспоминание, что он, не дожидаясь вопросов следователя, заговорил пространно: — Обошел я в ту ночь оба вверенных мне склада, вернулся к себе в сторожку…
— Не скажете, в котором часу вернулись? — прервал Денис.
— Часов нет при мне, но зашел я к себе, должно быть, за полчаса, как шум поднялся на дороге. Значит, в пол-одиннадцатого примерно. Только взялся я за дратву — валенки подлатать старухе, вдруг грохот в дверь, будто миной шарахнуло по землянке, как нас в сорок третьем году подо Ржевом. Я опешил малость, замешкался, доковылял до дверей, открыл, а там сам Федор Иннокентьевич, будто дед Мороз, только на бровях нет снега. Вообще-то, он уважительный мужик, всем работягам и руку подаст, и по имени-отчеству величает… А тут, видно, чем-то сильно был раздосадован. Даже, извиняюсь, матом меня, инвалида… Спишь, говорит, старый хрен. Я, говорит, все кулаки оббил о дверь, пока тебя добудился. Говорит, я обошел все твои объекты, в сугробах досыта накупался, размести дорожки ленишься. Я подумал: когда это он успел объекты обойти, когда я сам только что в сторожку со складов явился. Так-то, говорит, ты охраняешь вверенную тебе ценную социалистическую собственность. И еще напустился на меня: «Почему дыра не заделана в заплоте, через нее не только тесину, а медведь пилораму уволочь может». Вроде
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
Она прикрыла за собой дверь бухгалтерии, приветливо взглянула на ожидавшего ее в коридоре Дениса Щербакова и сказала как старому знакомому:
— Я знала, что вы придете. Слух по поселку: снова подняли дело Юрия Селянина. А я — Татьяна Матвеева, в прошлом — Солдатова. Вас интересует только Солдатова…
Последняя любовь Юрия Селянина не взяла бы приза на конкурсе красоты. И ростом невеличка, и станом полновата, и черты лица вовсе не классические. Круглое лицо с ямочками на румяных щеках. Но во взгляде светло-серых глаз — такая доброта, спокойствие и основательность, которых нельзя не увидать и которые, скорее всего, привлекли к ней смятенную душу Юрия Селянина…
— Я сразу догадалась, что вы из этих… как их… органов.
— Правоохранительных, — подсказал Денис и представился.
— Ясно. После гибели Юрия, — лицо ее потемнело, — меня и Колю уже расспрашивали про тот вечер. — И забеспокоилась: — Здесь, в коридоре, все время ходят и хлопают дверьми. Не получится у нас с вами разговора. Если бы вы были комиссар Мэгре или сыщик Пуаро и вообще жили бы где-нибудь в Париже или в Риме, пошли бы мы с вами в какой-нибудь погребок и заказали бы там по чашечке кофе, а то и по рюмочке как его… кальвадоса, и там бы вы услышали от меня все, что вас интересует… Но в Таежногорске кафе только вечернее, днем — обыкновенная столовая, где подают отварную мойву прошлогоднего завоза. Там не поговоришь. На улице еще холодно. Поэтому вот что, Денис Евгеньевич, двинем-ка к нам домой…
Денис поблагодарил и, обескураженный Таниным позерством, — нет ли в нем стремления спрятать тревогу? — покорно дал ей взять себя под руку и подравнял свой размашистый шаг к ее семенящей походке.
Николай Матвеев оказался русоволосым парнем огромного роста, с задубелым от ветра лицом. Спортивная куртка, казалось, расползется по швам на его саженных плечах.
Перехватив недоумевающий взгляд мужа, Таня сказала предупредительно:
— Знакомься, Коля. Это товарищ Щербаков, капитан милиции. Ты же слышал: опять интересуются, как погиб Юра Селянин, и Денис Евгеньевич желает поговорить все о том же, о последнем ужине с Юрием…
Таня, Юрий и Николай повстречались три года назад в том самом вечернем кафе, где год спустя провели свой последний вечер.
Юрий и Николай сидели за столиком, разомлелые от духоты, выпивки, обильной еды, оглушенные лязгом музыкального автомата. И оба одновременно разглядывали в толчее танцующих темноволосую невысокую девушку. Танцевала она радостно, самозабвенно. Всплескивали над быстрыми плечами струйки темных волос, взлетали над головой руки, жарко блестели в улыбке глаза и зубы…
— Вот это девчонка! — ахнул Юрий.
— Сильна! — поддакнул Николай.
— Не знаешь кто такая?
— Вроде бы Василия Ивановича Солдатова дочка. Но раньше не встречал ее здесь.
Юрий, потом Николай пригласили девушку на танец, а там подсели к столику, за которым она сидела со своими подружками. Юрий завязал разговор с ней, как со старой знакомой, Николай застенчиво помалкивал. Вскоре парни узнали, что она действительно Таня Солдатова, заканчивает в областном центре финансово-экономический техникум, приехала сюда на преддипломную практику и уже получила распределение в Таежногорскую ПМК.