Отцы-основатели. Весь Саймак - 2.Почти как люди
Шрифт:
И если уж это действительно так, то положение человечества безнадежно и до гибели ему остался какой-то шаг.
Но все эти предположения и умозаключения не давали ответа на тот, первый, вопрос: откуда все-таки взялись все эти деньги?
Понятно, что кегельные шары не выручили их за какие-нибудь товары, которые они могли привезти со своей планеты и продать на Земле. Ведь продай они некое количество этих не известных товаров, достаточное, чтобы сколотить из выручки рабочий капитал, это не могло бы пройти незамеченным. Если, конечно, эти товары не обладали невероятной, фантастической ценностью — не были чем-то таким, о существовании чего никто даже не догадывался; если они не были настолько ценными, что сам этот факт заставлял человека, который приобрел это таинственное сокровище, хранить его только для себя, зная, что оно обесценится, если он когда-либо осмелится им поделиться. В противном случае было бы невозможно незаметно ввезти на Землю товары инопланетного происхождения.
— Сейчас мы свяжемся с биологом, который пребывает в своей лаборатории, — возвестил Пес.
— Правильно, — сказал я. — Иначе он будет недоумевать, куда мы запропастились.
— Мы должны предупредить его, — сказал Пес, — чтобы он соблюдал величайшую осторожность. Не помню, мы это сделали или нет. Эти твари в мешке, которых мы ему отдали, способны быть исключительно коварными.
— Ну, об этом можно не беспокоиться, — заверил я Пса. — Уж Стирлинг-то примет нужные меры. Возможно, что в эту самую минуту он уже знает о них больше, чем любой из нас.
— Допустим, мы сейчас позвоним ему, — проговорила Джой, — потом немного вздремнем, и наступит утро. А что дальше?
— Будь я проклят, если знаю, — сознался я. — Что-нибудь сообразим. Мы просто обязаны что-нибудь придумать. Ведь необходимо наконец поставить людей в известность о том, что происходит. И мы должны обмозговать, в какой это сделать форме, так, чтобы они поняли и поверили нам.
Мы выехали на шоссе, и впереди блеснули огни заправочной станции.
Я подъехал к ней и затормозил перед колонкой.
Появился заправщик.
— Наполните бак, — сказал я ему. — У вас есть здесь телефон?
Он ткнул большим пальцем назад, в сторону здания станции.
— Там, в углу, рядом с сигаретным автоматом.
Я вошел в помещение станции, набрал номер и по просьбе телефонистки опустил в прорезь монету. Раздались длинные гудки.
— Мне ответил чей-то голос — резкий, официальный голос, который не принадлежал Стирлингу.
— Кто вы? — спросил я. — Мне нужен Карлтон Стирлинг.
Голос оставил мой вопрос без ответа.
— А вы кто? — в свою очередь, спросил он.
Я возмутился. Меня всегда бесят подобные штучки, но сейчас я подавил свое возмущение и назвал себя.
— Откуда вы звоните?
— Послушайте…
— Мистер Грейвс, — перебил меня голос, — с вами говорит представитель полиции. Нам нужно с вами побеседовать.
— Полиции?! Что там стряслось?
— Карлтон Стирлинг мертв. Около часа назад сторож обнаружил его труп.
Глава 23
Я затормозил перед зданием биологического факультета и вылез из машины.
— Ты уж лучше останься здесь, — сказал я Псу. — Сторож тебя не очень-то жалует, да и я предпочел бы не объяснять полицейским, откуда вдруг взялась говорящая собака.
Пес порывисто вздохнул, продув в усах пробор.
— Пожалуй, моя персона их несколько ошеломила бы, — проговорил он, — хотя биолог, ныне покойный, воспринял меня очень спокойно. Намного спокойнее, смею заметить, чем вы сами.
— У него было передо мной большое преимущество, — объяснил я. — Он рассматривал все с истинно научной точки зрения.
А секундой позже я с недоумением спросил себя, как мог я сейчас позволить себе хотя бы намек на шутку, — ведь Стирлинг был моим другом, и вполне возможно, что именно на мне лежала вина за его смерть, хотя в тот момент мне не были известны обстоятельства его кончины.
Я вспомнил, как в то утро, развалясь в кресле, он спал в комнате радиопрослушивания, а жить-то ему оставалось меньше суток; вспомнил, как он легко проснулся, не рассерженный, не удивленный, и завел разговор в своем обычном, сумасшедшем стиле, к которому давно привыкли те, кто его хорошо знал.
— Подожди нас, — сказал я Псу. — Мы не очень задержимся.
Мы с Джой поднялись по ступенькам, и я собрался было забарабанить в парадную, но дверь оказалась незапертой. Мы одолели лестницу — дверь в лабораторию Стирлинга была открыта настежь.
Двое мужчин, поджидая нас, сидели на лабораторном столе. Они о чем-то разговаривали, но при звуке наших шагов в коридоре разом замолчали — мы слышали, как они прервали свою беседу, — и уже молча ждали нашего появления.
Один из них был Джо Ньюмен — тот самый малый, который позвонил мне по поводу катившихся по дороге кегельных шаров.
— Привет, Паркер, — сказал он, спрыгнув со стола. — Привет, Джой.
— Привет-привет, — отозвалась Джой.
— Это Билл Лиггет, — представил второго мужчину Джо Ньюмен. — Он из отдела по расследованию убийств.
— Из отдела по расследованию убийств? — переспросил я.
— Конечно, — ответил Джо. — Они ведь считают, что Стирлинга кто-то прикончил.
Я круто повернулся к сыщику.
Он кивнул.
— Он умер от асфиксии. Как будто его придушили. Однако на нем не обнаружили никаких следов насилия.
— Вы хотите сказать…
— Видите ли, Грейвс, если один человек душит другого, он оставляет на шее своей жертвы следы. Синяки, ссадины. Нужно немало потрудиться, чтобы задушить человека насмерть. И, как правило, при этом наносятся значительные телесные повреждения.
— А на нем их нет?
— Абсолютно.
— Так, может, он просто задохнулся. Подавился едой или питьем. Или у него была мышечная судорога.
— Док это отрицает.
Я покачал головой:
— Черт те что!