Отдам осла в хорошие руки
Шрифт:
Столы столкнулись, как два корабля, заскрипели непрочные ножки. Лаборанты делали ставки. В основном на Раиску. Раиска была толще. А значит, сильнее. Она поднатужилась и пропихнула свой стол на вожделенное место. Мура Козырь изменила тактику и направила свой болид прямо в Раискино пышное основание. Как раз тогда, когда Раиска должна была быть сплющена, в лабораторию вошел Васильич, председатель профкома института. С удивлением осматривая поле боя из-под очков, объявил:
— Сдаем денежки! Агосьянцу на свадебный подарок.
— А кто женится? — не поверила взмыленная Раиска.
— Как кто? Агосьянц.
Ну, Пушкина вы читали. Гоголя опять же. Что повторяться. Даже если эти фразы все равно пришли на ум. Эти две ведьмы даже не поинтересовались, на ком женился Агосьянц, так были потрясены. Раиска показала Муре Козырь язык и помчалась под крыло к своему Гроссмайеру. А Мура Козырь, конечно, затосковала. Развернуть такие боевые действия. И безрезультатно. Льва только жалко. Пострадал невинно.
А женился Агосьянц на мне — Зиночке из второго отдела. Если по секрету — я его приворожила. Ага! Делается это так. Ночью, в конце июня — в начале июля режется ветка дуба…
Димочка
Мой двоюродный брат Димочка — человек редкостных талантов. Как говорила наша общая бабушка: «Этот мальчик — это что-нибудь особенного». Каждый день он начинает жизнь практически с нуля, и каждое утро он выходит из дому готовый к чему угодно. И особенно к подвигам. Люди его любят. Но побаиваются. Даже его мама и папа, которые к нему ближе всех.
Судите сами.
Еще в раннем детстве Дима задавал такие вопросы, которые могли поставить в тупик любого. Ну вот, в частности, когда было ему лет пять, спрашивает он у мамы: а зачем воду кипятят? Мама, не чувствуя подвоха, расслабившись даже где-то, поглаживая сына по головке, отвечает, как ответили бы все — мол, зачем-зачем, чтобы убить микробов, сыночка. А сыночка погрузился в тяжкие раздумья, а потом и говорит: «Хорошо, а куда трупы микробов деваются?»
И все. И перестал чай пить. А заодно и молоко.
Действительно, как это пить, если там трупы микробов плавают… Мама с ног сбилась, подняла по тревоге кафедру вирусологии факультета биохимии нашего университета, всю профессуру, чтобы выяснить — куда?! Куда деваются трупы микробов. Потому что это вопрос жизни — угроза обезвоживания. А Дима и сегодня у нас не Илья Муромец. А тогда вообще был прозрачным, одни уши. А поскольку он уже стал задумываться и над тарелкой с его любимой рыбой или там варениками, и по сосредоточенности было видно, что Дима продумывает следующий вопрос, его мама очень торопилась.
— Але! Але! Это кафедра вирусологии?!
— Кафедра вирусологии.
— Позовите, пожалуйста, профессора!
— Какого профессора?
— Как «какого»?! Самого умного! — уточняет. — Самого умного по микробам! Это вопрос жизни и смерти!!!
Через некоторое время, после «прекратите хулиганить», «сумасшедшая какая-то», «вы не даете нам работать», «мы вызовем милицию», Димина мама — а она упорная — добивается, что к телефону подходит декан химфака Червинский Петр Юрьевич.
— Здрасте… — робеет Димина мама, но отступать некуда. — Скажите, пожалуйста, куда деваются трупы микробов после кипячения? — Уставшая, замороченная, она в отчаянии: Дима уже стоит рядом с ней и дергает за фартук, и следующий вопрос, как помидор на кусте, созрел и требует ответа.
Червинского предупредили: какая-то странная угроза обезвоживания, сын — загадка, отказывается пить…
— Ну… — пространно объясняет Червинский. Что-то об оболочках, о полном растворении…
— Ага… Ага… — это Димочкина мама благодарно. — А теперь, если можно, я Димочку позову, объясните ему, он лучше поймет.
Надо отдать должное Червинскому — Димочка слушал с большим вниманием:
— Умгу. Умгу. Поня-а-атно… — и в конце разговора: — Ну ладно.
Червинский убедил Димочку, что пить безопасно. Ну так на то он и профессор.
С тех пор родители всегда были начеку. И он таки не подкачал.
В четвертом классе все получили домашнее задание на лето: или собрать гербарий, или — коллекцию бабочек, или вырастить что-нибудь живое. Димочка был хорошим учеником. Задали — значит, надо выполнять. Естественно, протыкать булавками бабочек он не стал, он же не садист, он — душа-человек, хоть и маленький. Сушить листья между страницами толстых книг Димочке не разрешили родители. И он решил вырастить что-нибудь живое.
Скорей всего, учительница биологии имела в виду какое-нибудь растение, но Дима это понял по-своему. Рано утром он пошел на рынок поискать, из чего можно вырастить что-нибудь живое. И нашел. Стояла там большая дама в панаме из газеты «Труд» и продавала гусят. Все они были желтые, пушистые, горластые, хулиганистые. А его, Димочкин, гусенок сидел в сторонке, размышлял о чем-то, но когда увидел Диму, верней, когда они встретились взглядами, — гусенок приподнялся, будто встал на цыпочки, и что-то пискнул. Они посмотрели друг на друга довольно, надо сказать, оценивающе. Пригляделись. И потом Дима его купил. Совсем не торгуясь. За два рубля.
Дома он объяснил, что не мог не купить, потому что гусенок его окликнул. Как окликнул, спросил Димочкин папа. А вот так: «Эй, Дима…»
Ну, это отдельная тема, как Диму с гусенком встретили родители в их малогабаритной квартире пятиэтажного дома без признаков двора. Как гусенок начинал шуметь с пяти утра…
Дама в газете предупредила, что гусенка надо кормить крупой и рубленой травой. И обязательно нужна чистая вода. Поставили ему на балконе и крупу, и траву. А в уголок — воду. Гусенок набирал в клювик еду и мчался бегом к поилке — макать еду в воду. Так и мотался вперевалку, растопырив желтые крылышки и припадая белым брюшком к полу, от кормушки к поилке, от поилки к кормушке. Бегал-бегал, пока Дима не догадался поилку поставить рядом с кормушкой.