Отдать душу (сборник)
Шрифт:
Во время обеда Лена поинтересовалась:
– Ну, как спалось?
– Мерзко!
– пробормотал Валентин.
– Пить надо меньше, - ехидно отозвалась Лена.
– Да при чем тут пить? Диван омерзительный.
– Ну вот, люди нам диван подарили, а ему, видишь ли, он не нравится. Дареному коню в рот не заглядывают. Ну скажи ты мне на милость, чем тебе диван не угодил?!
– Сердитый он, - пробормотал Валентин.
Лена уронила вилку, посмотрела на мужа ошарашенно, потом во взгляде появилось беспокойство:
–
– Спасибо, уже належался. И что ты на меня так смотришь?
– Ну...
– Может, ты думаешь, что я уже допился до чертей? Так нет!
– Да ну!
– не удержалась Лена.
– А чего тогда у тебя с диваном?
– И вовсе не у меня. Не веришь - иди и посмотри.
– И посмотрю!
– И посмотри!
– Ну ладно!
Разъяренная Лена подскочила с табурета и побежала в комнату, Валентин поплелся за ней. В комнате Лена долго смотрела на диван. Старенький, с углами, обгрызенными собачьими зубами, и непонятно-зеленой обивкой.
– Ну и чем он тебе не нравится?
– Не нравится, и все! Драный и сердитый, - упрямо повторил Валентин. Ему почему-то вспомнилось детство. Он с приятелем рылся у этого приятеля в ящике с игрушками и все время натыкался на мягкую обезьяну. У обезьяны была вырвана пуговица-глаз, и из "глазницы" торчал кусок ваты. Маленького Валю это зрелище приводило в ужас. Вата из драных углов дивана торчала точно так же.
Лена тяжело вздохнула, взяла иголку с ниткой и принялась за работу. В результате ее усилий вата, или чем там был набит этот диван, исчезла, а на месте дыр появились косые уродливые шрамы. Диван от этого менее сердитым не стал, но Валентин побоялся упоминать об этом вслух, а то вдруг и вправду за сумасшедшего примут.
– Так тебя устроит?
– отдуваясь, спросила Лена.
– Вполне, - отозвался Валентин, хотя диван ему по-прежнему не нравился.
– Ну, вот и славно. Ты бы помог мне с вещами разобраться, а то валяешься целый день, а работы непочатый край.
2
Валентин стоял на кухне у раскрытого окна, смотрел вниз и курил. Внизу суетились маленькие люди, по периметру крохотного дворика стояли спичечные коробки машин. На разломанной за десять лет детской площадке бегали совсем уж малюсенькие ребячьи фигурки. Валентин затянулся, пустил в окно струю дыма. Десять лет здесь живет, а все удивляется, что с высоты семнадцати этажей мир кажется маленьким, съеживается в десятки раз.
Валентин затянулся в последний раз, затушил окурок и швырнул его в окно. Бычок уменьшался на глазах до тех пор, пока не превратился в точку, исчезнувшую в гуще кустов. Вот это полет! Как быстро и как долго! Чем бы еще швырнуть? Валентин подумал, что у человека, забравшегося высоко наверх, неминуемо появляется желание плюнуть вниз. Он высунулся из окна, воровато огляделся и плюнул. Еще один полет. Интересно, хотя занятие достойно дебилов. Кажется, чем-то подобным занимался слуга господина д'Артаньяна у Дюма.
– Валя!
–
– Принеси мне, пожалуйста, ножницы.
Валентин нехотя закрыл окно и потопал в комнату. В абсолютно пустой некогда комнате помимо дивана теперь стояла небольшая стенка, пара кресел и журнальный столик. На стене над столиком висела картина. Эта картина была единственной в комнате вещью, которая не вызывала у Валентина негативных эмоций. Как это раньше делал диван, так теперь вся комната пугала Валентина. Он не любил сюда заходить, а если и заходил, спешил поскорее уйти.
Валентин залез в ящик стенки, начал копаться в его содержимом, но ножниц не нашел, как ни старался.
– Ты ящик перепутал, милый, - заметил женский непоседливый голосок.
– Спасибо, - поблагодарил Валентин и полез в соседний ящик.
– Валя! С кем ты там разговариваешь? И где ножницы?
Валентин замер, потом резко отшатнулся от ящика. Только теперь до него дошло, что первый раз прозвучал не Ленин голос. Валентин обернулся, но в комнате никого не было. Показалось, послышалось.
– Ни с кем, - закричал он жене.
– Сам с собой.
– Значит, я никто?
– непоседливый женский голосок звучал теперь обиженно.
– Фи, какой ты противный, милый.
Валентин подпрыгнул на месте, обернулся - никого. Повернулся к стенке, потом снова резко обернулся - снова никого. Черт, совсем нервы расшатал.
– Дьявол!
– пробурчал он себе под нос.
– Не ругайся, милый, - в голосе все больше сквозила обида.
Валентин завертелся на месте, внутри сидел страх, сердце колотилось, как ненормальное.
– Кто тут?
– хрипло прошептал он.
– А кого ты тут видишь кроме меня?
– удивленно произнес голос.
– Я тебя не вижу.
– Да вот же я, прямо перед тобой.
– Где?
– Валентину показалось, что он сходит с ума, хотя чувствовал он себя как обычно, если не учитывать дикий страх.
– Милый, ты что, совсем ничего не видишь? Ну, тогда давай на ощупь.
Открытый ящик стенки с силой захлопнулся, хотя Валентин к нему не притронулся. Более того, захлопнувшись, он отдавил Валентину пальцы. Валентин закричал, на крик прибежала Лена.
– Валя, что случилось?
Валентин беспомощно открывал и закрывал рот, его колотила дрожь, а ко всему жуткая боль пронзала пальцы. Лена наконец увидела отдавленные фаланги:
– О господи, Валечка! Как тебя угораздило? Господи... Погоди, сейчас.
Лена умчалась на кухню за аптечкой, а Валентин снова услышал женский непоседливый голосок:
– Ну что, теперь ты меня видишь?
Валентин поднял глаза. Из стеклянной дверки посудного отделения стенки на него смотрело милое женское личико. Валентин судорожно развернулся, но в комнате по-прежнему никого не было. Валентин снова взглянул на отражение. Личико преобразилось в ехидной улыбке: