Отдай мне мужа!
Шрифт:
Последнюю фразу она произнесла невнятно, поскольку решила заесть ее клубникой. Я не собиралась ей возражать. К чему? Ну… да… Да! Эту воду действительно она мне как-то подарила. Ну и что? Мало ли кто кому чего дарит… Не одна я пользуюсь ароматами Нины Ричи… Правда, в данном случае это тоже играло мне на руку. Конечно, он приносил ей мой запах!
– Да, мы любовники, – сказала я. – И очень хорошо, что ты теперь это твердо знаешь.
Она принялась сосредоточенно мять в розетке ягоды, будто собиралась сделать из них пюре.
– Слушай, а зачем ты… то есть вы с ним… оба… все это… – она помахала в воздухе рукой, и кольца на ее пальцах засверкали своими камнями, – делаете? Любовники обычно скрывают свои отношения. Не будешь же ты утверждать, что муж собрался меня бросить ради… ради тебя…
Она выставила в мою сторону палец с длинным перламутровым ногтем. В ее взгляде я
– Думаю, что именно это он и собирается сделать, – спокойно произнесла я, глядя прямо в ее глаза.
Она часто-часто заморгала, будто собиралась заплакать. Так обычно у нее начиналась истерика. Как же она предсказуема! Я могла бы поспорить, что сейчас она начнет повышать голос до самых высоких истеричных нот.
Она действительно принялась кричать, все больше и больше распаляя себя:
– Даже не рассчитывай, что у тебя что-то выйдет! Он… он… всего лишь… мужик! А они все такие… Чего только не обещают любовницам… лишь бы они… лишь бы те… лишь бы ты… А ты и купилась! Идиотка! – Она самым отвратительным образом расхохоталась. – Он никогда… Никогда! Слышишь! Ничего у тебя не выйдет!
Я медленно расстегнула сумку и вытащила круглый бархатный футляр винно-красного цвета. Так же, не спеша, я открыла крышечку. В специальных выемках, обтянутых черным шелком, покоились массивные золотые серьги и кольцо с бриллиантами. С настоящими, а не с кристаллами Сваровски, на которые я, похоже, зря выбросила деньги. В сложившейся ситуации уже невозможно преподнести ей колье.
Камни моих кольца и серег были не крупными, но чистой воды. Они испускали голубоватые искры и казались светящимися. Она знала, что я никогда не могла бы позволить себе купить столь дорогие украшения. Такими бриллиантами не мог бы меня порадовать ни один мой поклонник из числа тех, кого она знала. Ее муж – мог. Она поняла это сразу и запустила в меня розеткой с клубничным пюре. Я легко уклонилась. Розетка упала на диван. На желтую сатиновую обивку вылилась розовая сливочно-клубничная масса. Мокрое, склизкое пятно обезобразило диван. Ее лицо тоже было безобразно.
– Убира-а-а-айся!! – крикнула она мне. Потом набрала в грудь воздуха и завопила еще громче, очевидно, чтобы слышала в кухне и Елена: – Все убира-а-а-айтесь! И как можно быстре-э-э-й!
Она поднялась с дивана и, не глядя на меня, вышла из комнаты. Это меня вполне устраивало. Моя миссия в ее доме была выполнена.
Возле входной двери мы столкнулись с Еленой. Она везла за ручку чемодан на колесиках. Лицо ее было абсолютно непроницаемым. Ни за что нельзя было бы сказать, что она сейчас испытывает: унижение, сожаление или, может быть, облегчение. Я подумала, что ежедневно сходила бы с ума, если бы по моему дому разгуливала подобная мумия. Пожалуй, ее и надо было уволить, чтобы не свихнуться от одного ее вида. Впрочем, это меня не касается. У меня полно своих забот и проблем. Я так долго изображала в доме моего любовника неколебимое спокойствие и уверенность в себе, что теперь, когда уже не надо притворяться, на меня накатила неприятная слабость. Мне вдруг стало холодно в моем голом платье, несмотря на то что сверху я уже надела мутоновую шубку. Подняв воротник, я на минуту задержалась на площадке, раздумывая, не сбежать ли мне вниз по лестнице, чтобы не ждать лифт вместе с этой мертволицей домработницей. Но именно в это время кабинка услужливо распахнула свои двери прямо передо мной. Из лифта вышел мужчина и столкнулся с Еленой. Пока они рассыпались друг перед другом в извинениях, я сделала шаг вперед, двери за мной закрылись, и я поехала вниз. Без Елены. Кто она такая, чтобы я ее ждала? Никто.
На улице мне удалось почти сразу поймать такси. Обычно в праздничный день это сделать почти невозможно. Хороший знак. Пусть все сложится так, как мы задумали. Я назвала адрес, и машина повезла меня к отелю «Альтаир», где мы договорились встретиться с Бусем. Да, я так его звала. Это прозвище, однажды слетев с моих губ, закрепилось за этим человеком в моем сознании намертво. Сначала он возражал. Еще как! Он, правая рука владельца фирмы, один из ее директоров – и вдруг какой-то Бусь. Разве не смешно? Разве не унижает его достоинство? Но я не собиралась уступать. Смеясь, я объяснила ему, что Бусь –
То, что я так и продолжала называть любовника Бусем, несмотря на его недовольство, оказалось самой верной тактикой в поведении с ним. Ему уступали все, кроме жены, но она брала другим – нудежом и капризами. Кроме того, она была наследницей огромного состояния отца, в ее руках были и деньги, и акции компании. Бусю приходилось принимать ее такой, какой она была.
Думаю, что он имел любовниц и до меня. Наличие любовниц не только норма в среде бизнесменов, но является еще как бы негласным пунктом морального кодекса их поведения. Любовница – это естественно и правильно, когда у мужчины много денег. Женщины Буся, конечно, соглашались на все условия богатого и красивого мужчины. Одна я выбивалась из общего ряда, поскольку ни на какие уступки ни в чем не шла. Бусь устроил мне по этому поводу несколько сцен, но я осталась тверда, и он смирился с тем, что мой характер оказался сильнее, чем у всех его знакомых женщин. Он довольно скоро привык и к своему прозвищу, поскольку, как выяснилось, никто и никогда ранее не называл его никакими ласковыми именами. Его мать была человеком сухим и строгим и не позволяла себе опускаться до сюсюканья с сыном, из которого растила настоящего мужчину. Остальные его женщины не могли даже помыслить о том, чтобы назвать высокого и широкоплечего красавца уменьшительным именем. А он теперь иногда даже подписывал мне эсэмэски: «Твой Бусь». Это прозвище еще более сблизило нас, наши отношения стали теплее и сентиментальнее. Нас объединяло нечто такое, чего он не имел никогда с другими женщинами – особый интимный язык, понятный только нам двоим.
Жену Буся я даже в мыслях давно уже не называла по имени. Только – она. Я особым образом произносила это местоимение, когда говорила о его жене. Бусь с ходу понимал, о ком пойдет речь. Она – это была обезличивающая кличка, низводящая ее до уровня женщины из толпы.
Я провела рукой по намокшему меху шубы. Да… погода не новогодняя. Лучше было бы, конечно, надеть пуховик. Его и мочить не жалко, и удобнее в нем, но шикарное платье от Панкратовой никак не вязалось с обыденной одежонкой. Шуба у меня, конечно, не норковая, но очень ладная, будто специально на меня сшитая. Одеваясь дома, я представляла, как небрежным движением плеч сброшу ее на руки Елены… Впрочем, сбросить не удалось… Да и где теперь та Елена…
Такси остановилось.
– Пробка… – односложно пробасил таксист, приятный седовласый мужчина.
Я посмотрела в окно. В ярком свете праздничной новогодней иллюминации было видно далеко вперед. Вся улица действительно была запружена машинами. Похоже, мы остановились надолго. Впрочем, это даже хорошо. Хоть какая-то иллюзия деятельности: я еду навстречу судьбе и всего лишь пережидаю пробку. В номере отеля без Буся мне было бы очень неуютно. Он собирался приехать к одиннадцати. Пока до встречи с ним – уйма времени. Когда мы встретимся, первым делом он, конечно же, потащит меня в постель. Хочется мне этого или нет, он даже не удосужится спросить, поскольку уверен, что я только и жду соития с ним. Впрочем, я еще не встречала мужчин, которые не были бы уверены, что все женщины в любой миг и час готовы к совокуплению. Именно с ними. С другими-то, может, и не готовы и не хотят, а с ними, такими мачо, – всегда и сразу.
Был ли Бусь мачо? Внешне – да: высокий, огромный, но не грузный, а подтянутый, с легкой, стремительной походкой. Он понравился мне сразу, когда я увидела его в первый раз в фирме отца, куда зашла за лекарством от мигрени, которое папочка для меня купил в Штатах. Бусь в этот момент читал какие-то бумаги, сидя в отцовском кабинете за столом для переговоров. На его руке блестело обручальное кольцо, но я огорчилась этому не слишком. Люди, живущие бизнесом, ревностнее, чем представители других социальных слоев, придерживались определенного дресс-кода: строгий темный костюм, светлая рубашка, изящный компактный кейс от Dominiko Vakka из кожи питона, стоимостью, сравнимой, пожалуй, с ценой на отечественную машину «Ока». Обручальное кольцо на пальце удачливого бизнесмена считалось такой же естественной и непреложной деталью, как галстук в тон костюма или рубашки. При этом окольцованный господин мог жить не с женой, а сразу с тремя любовницами, но на корпоративных мероприятиях и даже в некоторых деловых поездках ему по протоколу предписывалось быть с женой, как бы он к ней ни относился. При смене жены бизнесмены, возможно, даже не меняли одно кольцо на другое – к чему лишние траты. Деньги текут только к деньгам.